Читаем без скачивания История русской торговли и промышленности - Иосиф Кулишер

В 1097 г. упоминается торговище в Воздвиженске. В 1114 г. Мстислав Владимирович построил «церковь камяну святого Никола, на княже дворе, у Торговища, Новегороде», а в 1218 г. Константин Всеволодович заложил церковь каменную на торго-вище во Владимире (Залесском); в 1234 г. литовцы захватили Русу до самого торга «изгониша Литва Русу и до торгу»){93}. Характерна эта связь торга с церковью, церковная площадь есть в то же время и рынок, как это было и в Западной Европе. И там торговля сосредоточивалась на церковных и монастырских площадях, у древних греков и у народов древнего Востока она совершалась в самих храмах. Впрочем, и на Западе в Средние века дело не ограничивалось одной торговлей на площади перед храмом, а производился торг в самом храме и имелись специальные «рыночные» церкви, «торговые» церкви, где он происходил{94}. Храм и площадь перед храмом были теми нейтральными местами, где только и мог совершаться товарообмен, где прекращалась вражда и совершался торг под охраной божества. Точно так же на Руси «самое устройство церквей приспособлено было к торговым целям: в подвале сохранялся товар, в притворе он взвешивался»{95}. Так это было, как увидим ниже, и в немецкой церкви св. Петра в Новгороде.

Погост имел значение рынка: гостьба — торговля. Но погост означал и место, где находится церковь; так как в последней хоронили и покойников, то и кладбище. Рынок и церковь совпадают. Новгородские купцы в разных местах ставят храмы, которые им, очевидно, нужны были для торговых целей. В 1364 г. «поставиши в Торжку церковь камену… а замышлением богобоязнивых купець Новгородскых», в 1403 г. «поставиша купцы новгородские, прасолы, в Русе церковь камену»{96}.

Связь духовенства с торговлей обнаруживалась и в ином направлении — духовные лица сами же и торговали, и давали деньги в рост. «А которые игумены или попы или чернци торговали преж сего или серебро давали в резы (в рост), а того бы от сех мест не было». «Если поп не перестанет давать в рост, скажи, что ему не достойно служить» (середина XII ст.). В Новгороде и сам владыка вступает в торговые сношения с иноземными купцами, сбывая немцам через посредство других лиц преимущественно продукцию церковных земель. Находилось это в связи с тем, что в Новгороде «особенно значительным сосредоточением земельной собственности отличалась церковь, а именно владычная кафедра и монастыри»{97}. Этим фактам вполне соответствует то, что мы находим на Западе в то же время: папа римский, патриарх венецианский, капитулы, монастыри, монашеские ордены, духовенство всех степеней занимаются торговлей{98}.

Еще более занимались торговыми операциями князья. Как мы видели, киевские князья сбывали в Грецию произведения, добываемые ими в качестве дани. И впоследствии получаемые ими дани, виры, оброки наполняли их амбары, что вызывало сбыт накоплявшихся запасов в другие княжества. «Сообразно с характером времени новгородские князья, — говорит А. И. Никитский, — были не только правителями, но и купцами, которые вели на свой страх торговые обороты. Первоначально князь имел свой двор, где происходил обмен принадлежавших ему продуктов, в особенности произведений его земель, на иноземные товары, позже новгородцы, опасаясь соперничества князя в торговле с немцами, потребовали (в договоре 1276 г.), чтобы князь не имел никакого непосредственного отношения к немецкому двору и торговал бы в нем не иначе, как через посредство новгородцев: «А хто прийдет з великого князя товаром, торговати им з Новгородци в немецком двор»{99}. С их торговой деятельностью можно было бы сопоставить торговые операции, которые в эту эпоху производили на Западе император Фридрих II Гогенштауфен, английские короли, герцоги неаполитанские, французская королева Мария Анжуйская и многие другие коронованные особы{100}.

Товарообмен таких областей, как Киевская или Новгородская, заходил далеко за пределы местного оборота. Если можно судить на основании упоминания о тех или других национальностях, пребывающих в Киеве, о его торговле — что еще не доказано, — то придется признать, что киевляне вели торговлю с греками, евреями, армянами, моравами и другими народами. Летопись уже под 898 г. называет евреев, греков и латинов. В 1174 г. среди «всех кыян» перечислены «игумены и попы, и черньце и чернице, латину и госте». В 986 г. встречаются немцы, в 1075 г. к Святославу приходят послы немецкие. В Киеве имелись (1146 и 1156 гг.) ворота жидовские, ляцкие и угорские. В «Слове о полку Игореве» встречаются «немци, венедици, греци и морави» — все они «поют славу Святославлю»{101}. Современники удивлялись обширности и величию Киева: он больше Булгара; в нем свыше 40 церквей и 8 рынков. Его называют «лучшим украшением Руси», «соперником самого Константинополя». Впрочем, это свидетельствует главным образом о том, что Киев выделялся из прочих поселений того времени.

Раффельштеттский устав (в Моравии) о таможенных сборах начала X ст. упоминает о славянах, которые приходят из Ругов ради торговли и которым дозволяется торговать повсюду на Дунае с уплатой пошлины. Они привозят воск, рабов, лошадей. Иностранные исследователи считают этих славян из Ругов славянами, приходящими из Руси{102}. На это указывает, по-видимому, и то обстоятельство, что у летописцев того времени княгиня Ольга названа королевой Ругов. Епископ Адальберт, рассказывая о своем неудачном миссионерстве на Русь, именует русских ругами, и в грамоте, выданной ему, говорится, что он был первоначально назначен проповедником для ругов{103}. Если это так, то во времена Олега русские купцы уже посещали средний Дунай. Подтверждается это предположение и сообщением арабского писателя X ст. Ал-Бекри о том, что «город фрага (Прага) есть богатейший из городов торговлею, приходят к нему из города Краква русы и славяне с товарами»{104}.

В. А. Васильевский указывает на то, что наряду со сношениями русских купцов через Краков с Прагой в XI ст. уже установлено и встречное движение, путешествия западноевропейских купцов в Русь ради торговых целей через Польшу «Польша, — говорит польский летописец XII ст. Мартин Галл, — известна была немногим, кроме отправляющихся в Россию ради торговли»), в особенности из важного торгового центра того времени — Регенсбурга на Дунае. Впрочем, данных о товарообмене между Киевом и Регенсбургом весьма немного. Есть только сообщения о пилигримах, отправляющихся в Русь, о нападении русских на подданных немецкого короля, хотя, кто были эти подданные и где нападение произошло, неизвестно; имеется известие о том, что в Киеве проживал подданный монастыря св. Эммерама в Регенсбурге, который имел должников среди жителей Регенсбурга, но утверждение, что эти долги были коммерческого характера, являясь результатом вывоза им товаров из Киева в Регенсбург, ни на чем не основано. Более доказательно то, что в грамоте для г. Эннса на Дунае, данной купцам Регенсбурга в конце XII ст., упоминается о повозках, идущих в Русь или из Руси, которые платят 16 линар пошлины, и о «рузариях», напоминающих «гречников» русской летописи, т.е. являющихся людьми, которые торгуют с Русью{105}.

Есть сведения и о торговых сношениях между отдельными русскими областями, о внутренней торговле, как ошибочно называют этот товарообмен, ибо для того времени, когда не было единого государства, а каждое удельное княжество представляло нечто самостоятельное, это была такая же внешняя торговля, как и обмен с греками, литовцами или немцами. Недаром в «Русской Правде» при взыскании долга гость из иного города сравнен с чужеземцем{106}. «Следовательно, город и его округ, — говорит Владимирский-Буданов, — составляют государство в юридическом смысле»{107}, как и замкнутый самостоятельный район — прибавим — в экономическом отношении.

В Киев возили соль из Галича и Перемышля: «Не пустиша купцов к Киеву из Галича и Перемышля и не бысть соли во всей Российской земли». Из Суздальской и Рязанской области шел путь в Киев на Курск, где преп. Феодосии «обретше купце гредуще с возы и вопроси се — камо грядете? Они же реше: в Киев град». И новгородцы бывали в Киеве, хотя в сообщении летописи за 1161 г., что Ростислав в Киеве «повеле изомати новгородци и уметати у Пересеченьский погреб и в одину ночь умре их 14 мужи», ничего не говорится о купцах новгородских. Напротив, договор, относящийся к пол. XV ст., касается и Киева. «А что моих людей или литвин или витблянин или полочанин или смольнянин или с иных наших русских земель… торговати им в Новгороде безо всякой пакости, по старине… Також и новгородцам изо всее Новгородской волости торговати без пакости во всей Литовской земле»{108}.