Читаем без скачивания Два квадрата - Юрий Бурносов

– У кого еще есть ключи? – спросил Бофранк у ключаря.

Тот бухнул себя кулаком в жирную грудь и хотел было пасть на колени, но чирре удержал его, сказав:

– Кроме хире Фульде – у старосты. Более ни у кого.

– А кто стережет склады?

– Днем – Фульде, ночью – никто. Да от кого их стеречь, – недоуменно развел руками Демелант.

И то, подумал Бофранк, свой свое красть не станет, грабят в основном на дорогах, кто полезет в довольно крупный поселок, в котором к тому ж есть чирре и гарды… Стало быть, любой мог проникнуть в ледник и хозяйничать там хотя бы и ночь напролет. Свет не пробьется сквозь крепко сбитые двери, щелей меж бревен нет… Да и нужен ли ему свет?

Нет, так негоже.

Коли убийца человек, а он не может быть никто иной, то ему нужны и свет, и ключи.

Если же нет, то…

То и в самом деле прав молодой Рос Патс, говоря о нюклиете и грейсфрате Броньолусе.

Прибывшие вслед за Демелантом гарды с фонарями принялись осматривать ледник, с тем чтобы отыскать возможные тайные лазы, а также с целью сыскать пропавшую голову мальчика и внутренности монаха, но ровным счетом ничего не нашли, кроме кошки, бог весть как попавшей вовнутрь. Тварь кинулась из темного угла промеж ног одного из гардов, перепугав его до полусмерти. Не иначе как она пробралась под шумок стянуть кусок мяса – храни господь, что не от покойника, о повадках этих дрянных животных Бофранк читал всякое.

Конестабль на всякий случай осмотрел тело молодой Микаэлины – кто знает, что могло с ним случиться за ночь?

Пожалуй, девушка выглядела лучше остальных, но она и умерла позднее всех. Холод еще не успел придать тканям окончательную мертвенность в цвете и упругости, а место соединения головы и шеи кто-то покрыл платком.

– Смотрите… – шепнул Демелант. Бофранк взглянул туда, куда указывал чирре, и увидел, что юбки девушки задраны куда больше, нежели это прилично.

– Удалите своих людей, – тотчас же велел он чирре. Когда гарды покинули ледник, Бофранк сказал:

– Светите вот так… Да, правильно. Смотрите…

Обнажив половые органы покойницы, он указал на белые потеки – на внутренней части бедер, на светлых лонных волосах, на скомканной нижней юбке.

– Вы хотите сказать…

– Именно. С ней кто-то совокупился, и сделал это, уже когда тело привезли сюда.

Чирре сделал клекочущий звук горлом и нетвердо шагнул к выходу. Конестабль еще некоторое время всматривался под задранную юбку, потом осторожно коснулся холодной и твердой плоти пальцем. Достал из кармана маленькую склянку с пробкой, подковырнул ногтем присохший к ноге Микаэлины потек семени и аккуратно поместил внутрь, после чего оправил одежды покойной и укрыл ее.

Парнишка-прислужник, гард, монах, почтенная дама, теперь вот дочь мельника… Есть ли здесь связь? Или связь в том, что вовсе и нет никакой связи?

Демелант тыльной стороной ладони утирал рот, поодаль переминались гарды, делая вид, что не видели только что слабости своего начальника.

– Я вас понимаю, – бесстрастно сказал Бофранк. – Я тоже не мог принимать пищу несколько дней, когда увидел в первый раз… Знаете, в городе разум людей куда более извращен, и мне приходилось видеть, как подобное проделывали не только со свежими телами, но и со старыми, порой совсем разложившимися трупами, извлеченными из склепов и усыпальниц.

Чирре вновь склонился над кустами бурьяна, давясь рвотою, а Бофранк прошествовал мимо него, чувствуя некоторое внутреннее удовлетворение. Возможно, он был куда слабее чирре физически, но не духовно, и нелишне было показать это – как Демеланту, так и его подчиненным.

Кого конестабль никак не ожидал увидеть подле складов, так это фрате Корна. Сухощавый священник о чем-то толковал с вездесущим ключарем, который вот только что был здесь, а сейчас, глядишь, уже и там. Несомненно, Фульде то ли сам сбегал за священником, то ли послал кого, но фрате Корн уже все знал. Он подошел к конестаблю и взволнованно сказал:

– Что же это, хире? Глумления над телами… Поистине я чувствую, что господь отворотил свой лик от нашей земли.

– Вам сказали, что именно произошло?

– Да, Фульде поведал, что к телу маленького Ульбера Юссона кто-то приставил голову козла, а брассе Зиммер выпотрошен, словно каплун… – Пухлые губы священника, совсем не подходящие к его узкому лицу, дрожали то ли от ужаса, то ли от возмущения.

– Более того, фрате… только не говорите об этом никому более… я обнаружил следы посмертного соития с молодой хиреан.

Бертольдианец отшатнулся, как если бы ему дали пощечину.

– Чудовищно… – прошептал он. – Чудовищно!

– Это преступление, пусть и не совсем обычное, – пожал плечами Бофранк. – В нем можно подозревать того же ключаря, который оставался здесь наедине с телами и мог позволить себе многое, в том числе и удовлетворение противоестественных потребностей с несчастной Микаэлиной.

– Он женат, – возразил священник с видимым недовольством.

– Что же с того? Возможно, он желал молодую хиреан куда сильнее, нежели супругу. Фрате, я видывал более ужасные вещи, поверьте мне.

– Вы склонны подозревать всех, – буркнул священник.

– Отчего бы и нет? – Бофранк едва сдержал улыбку, подумав, что Броньолус, на которого столь полагается фрате Корн, будет подозревать куда более многих. – Затем меня и пригласили, разве не так? Но оставим это. Не припомните ли, фрате, что говорится в трактатах по миссерихордии насчет соитий с мертвыми телами, а также обо всем остальном, что случилось на леднике?

– Я не обучался миссерихордии в том объеме, в каком вы требуете, – сказал фрате Корн, немного подумав. – О соитии с мертвым телом, каковое символизирует дьявола, а то и является его временным пристанищем, писал Вааген. Что до головы козла, то опять же тело мальчика могло изображать дьявола, хотя тут могут быть и другие трактовки… Я не специалист, хире Бофранк. Дождемся грейсфрате Броньолуса, который, без сомнения, прольет свет на эти страшные загадки. И сохрани нас господь от новых бедствий.

– Скажите, фрате, вы можете обождать меня? Я дам несколько указаний чирре Демеланту, а после намерен осмотреть храм.

– Конечно, хире.

Демелант уже велел ключарю запереть ледник, и конестаблю осталось приказать по возможности никому не говорить о случившемся, не пускать в ледник ни одного человека, пусть то будут и родственники покойных, и поставить возле складов караул на ночь, но скрытно, то есть так, чтобы даже толстяк Фульде не ведал о присутствии часового. Чирре пообещал отрядить для этого дела одного из лучших своих людей, некоего молодого Снаатса, бывшего охотника.

– Что же ему делать, если он увидит нечто странное?

– То, что положено делать в таком случае герцогскому гарду, – сухо сказал Бофранк. – Я думаю, мы имеем дело с дурными шутками. Не будем предполагать деяния дьявола там, где их может и не быть.

– Но все-таки, хире конестабль… Все-таки, что же ему делать?

– Полагаю, только молиться, чирре, – сказал конестабль, поглаживая рукоять пистолета.

Храм Святого Бертольда являл собой высокий деревянный сруб с небольшими обзорными площадками наверху, выход на которые вел изнутри здания. Центральный, высокий продольный зал придавал зданию вид могучего корабля. К нему с боков примыкали два более низких нефа. С восточной стороны главный неф завершался полукруглым выступом – апсидой, как-то обычно и бывает в бертольдианских храмах.

Рядом стоял большой дом, где, надо полагать, проживали монахи, а еще поодаль имелись две малые постройки, видимо хлев и сарай для инструментов и орудий; все это окружала невысокая изгородь. Возле хлева что-то размешивал в большом чане уже знакомый конестаблю немой брассе Ойвинд.

– Здесь мы смиренно живем и так же молимся, – сказал бертольдианец. – Правда, у меня, как настоятеля, есть домик в центре поселка, я вам о нем говорил, но почти все время я провожу здесь.

Из храма вышел еще один монах, одноглазый бородач. В руке он держал топорик.

– Брассе Ианус, – назвал его священник.

– Где был убит брассе Зиммер? – спросил конестабль, оглядывая двор.

– Обыкновенно несущий ночную стражу стоит здесь. – Священник указал на подобие караульной будки, высокой и узкой, где нельзя было сесть и тем более лечь. – Если на дворе непогода, он укрывается тут, в другое время просто ходит вокруг.

– А где нашли тело?

– Вот здесь. – Священник тронул Бофранка за локоть и провел чуть в сторону от будки. На утоптанной, как и во всем монастырском дворе, траве не было каких-либо следов, разве что какие-то темные пятна, скорее всего от пролившейся крови.

– Где сломанный посох?

– Пойдемте.

Они вошли в храм. Священник сразу же отлучился, так что Бофранк мог во всех деталях рассмотреть молельный зал. Это стоило внимания, ибо деревянные его стены и колонны были прихотливо изукрашены искусною резьбою, изображавшей различные сцены из святых писаний. Тут были демоны, ввергающие еретиков и грешников в котлы с кипящей водою; тут же присутствовал святой Аполлинар, обративший смоляной вар на коже своей в ледяные кристаллы; напротив соседствовал святой Хризнульф, с коего ледяная вода стекала теплыми и приятными, словно в бане, потоками. Неизвестный резчик изобразил на колоннах змиев, изблевывающих пламень, и гиен, что гадят брением и видят во тьме, как при светлом дне; тигров и львов, и гадов водных, и под земных жаб…