Читаем без скачивания Дракон Потапов и украденное сокровище - Светлана Аркадьевна Лаврова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да, Потапов тоже удивлялся японским спальням. Его, Франсуа, Цзяна и ещё нескольких делегатов поселили в прославленном буддистском храме Небесного Дракона, в Тенрюдзи. Храм так назывался, потому что младший брат настоятеля увидел во сне золотого дракона, летящего над храмом к югу, к реке. И узнал в нём покойного императора Годайго. Поэтому в павильонах стены были расписаны драконами. А ещё тиграми и Дарумами – только у здешнего Дарумы были оба глаза. Картины Потапову очень нравились, особенно дракон. А кроватей не было и вообще мебели никакой. Потапов сперва думал, что мебель хозяева вынесли, чтобы тяжёлые драконы её не поломали. Оказалось, ничего подобного. Даже люди в Японии спят на футонах – на соломенных циновках, прикрытых матрасиками. И стульев тоже нет, сидят на коленках в жутко неустойчивой позе – ноги затекают, и Потапов теперь не удивлялся, что у бедного Дарумы после долгих молитв ноги вообще отвалились. Потапов хоть на хвост опирался, а бесхвостым людям каково?
Ещё удивляло, что в доме не было стен. Только крыша и пол, покрытый этими самыми циновками-татами. А вместо стен – подвижные перегородки, деревянные рамки, оклеенные бумагой. Хочешь, сдвинь все перегородки в сторону, и получится большой холл, в котором и проводили заседания. А закончились заседания – выдвинь перегородки обратно, и получится много маленьких комнаток на каждого дракона. Забавно. Но, на взгляд Потапова, кровать и кресла всё-таки лучше. И Франсуа был с ним совершенно согласен.
И вот в первый вечер, когда уже закончились доклады и экскурсии, сидели Потапов, Цзян и Франсуа на веранде и смотрели на пруд перед павильоном. В пруду отражались красные, оранжевые, лиловые деревья и плавали такие же красные, оранжевые, лиловые рыбы, а над ними пёстрыми складками уходили вверх отроги Арасиямы и тоже отражались в воде.
– Красиво, – сказал Потапов. – Но нормальная рыба такого цвета не бывает. И пляж колючий, даже не галька, а гравий с острыми краями.
– Это не пляж, – сказал Цзян. – Это специально белым гравием засыпали, чтобы обозначить пустоту. В этой пустоте живут боги.
– В пустоте? – поразился Потапов. – Всё равно пляж неправильный. И купаться в этом пруду неудобно. Вон сколько камней торчит.
– Это не для купания пруд. И это не просто камни, – объяснил Цзян, перекладывая жемчужину из левой лапы в правую. – Это замечательное произведение садового искусства, шедевр Мусо Сосэки. Вон тот высокий камень на заднем плане изображает бодхисатву… ну, по-вашему, богиню милосердия Каннон.
– Не похоже на богиню, – проворчал Потапов. – Фигура не та. Впрочем, кто его знает, какие у них тут в Японии богини.
– А вон тот камень – это карп, пробирающийся вверх по водопаду. Он символизирует упорство в достижении цели. Есть поверье, что карп, который взберётся вверх по водопаду, превратится в дракона.
– А если дракон съедет вниз по водопаду, то превратится в карпа? – спросил Франсуа. Но Цзян не ответил.
– На карпа ещё менее похоже, чем на богиню, – сказал Потапов. – У них тут, в Японии, странное представление о рыбах. Если ты хочешь изваять из камня рыбу, то почему бы не сходить и не посмотреть, как она выглядит.
– А водопад где? – спросил Франсуа.
– А камни и есть водопад. Ничего, что в нём ни капли воды – он всё равно водопад. Вон те камни, по которым взбирается камень-карп.
– Ох, – сказал Потапов.
– Зато он блестит в лунном свете. А вон те более ближние камни в воде – это гора Хораи, там живут боги.
– На таком маленьком камне живут боги? – удивился Потапов. – И как не передерутся?
– Нет, это большая гора, она только выглядит маленьким камнем. А по сути своей она гора. Здесь всё символы: камень-карп, камень-гора, камень-корабль, камень-черепаха, камень-журавль.
– Ну уж журавля тут точно нет, – проворчал Потапов. – Разве что на журавля сверху сел камень-богиня и расплющил его в лепёшку.
– А вон каменный мост. – продолжил Цзян. – он очень знаменитый. Может, самый старый в Японии каменный мост у каменного водопада в каменном саду.
– Не вижу, – вгляделся Потапов.
– Да вон же, два длинных камня опираются на небольшие камни-опоры.
– По нему не пройдёт даже человек, не то, что дракон – свалится вниз, – раскритиковал Потапов.
– По этому мосту ходят боги, – возразил Цзян. – А человек и по берегу обойти может. Японцы заимствовали садовое искусство из Китая, а потом и сами много чего напридумывали. Вы обратили внимание, как изысканны эти тёмно-зелёные изгибы сосен на фоне красной листвы клёнов? У нас тоже такие сады есть. Тихо, возвышенно, ни один звук не нарушает созерцания.
В воде что-то громко булькнуло.
– А там что бултыхается? – спросил Потапов. – Как в ванне, когда пробку вынешь, только громче.
– Наверное, священные разноцветные карпы. Но вообще-то такие громкие бульки карпу не сделать, – забеспокоился Цзян.
– Может, если все рыбы хором булькнут? – предположил Франсуа.
Бульк повторился. Как будто там целый крокодил плескался.
– Это подозрительно, – сказал Цзян, прижимая к груди жемчужину. – Этого не должно быть по канонам садового искусства.
– Может, это подлодка всплывает? – вспомнил Потапов недавнее прошлое.
– Подлодка по канонам садового искусства тоже не положена!
– Надо позвать кого-нибудь из местных, – вскочил Цзян. Жемчужина вырвалась у него из лап и покатилась по веранде, тяжело ухнула на песок, разровненный граблями до ажурного узора. Цзян поймал её, легонько отшлёпал и сказал:
– Подозрительно это. Пойду поищу хозяев.
А в это время…
Штаб неизвестной армии в неизвестной стране, отдел внешней разведки.
Дешифровщик принёс генералу ещё тёплый листок из принтера.
Шифрованное донесение:
СПG1358091XZS
«Прибыл на место. Вошёл в сферу действия объекта.
Связь прерываю. Высокий риск раскрытия».
«Он на грани провала, – подумал генерал. – А послать следующего мы уже не успеем. Неужели придётся ждать ещё сто лет? Сто лет назад, в 1919 году мы тоже не смогли этого сделать, а как в тогдашней политической обстановке нам бы пригодилась… ладно, что толку сожалеть. Время ещё есть. Конгресс только начался».
Глава 8. Тайна булькающего пруда
Цзян ушёл в темноту павильона. Потапов и Франсуа остались смотреть на пруд и камни.
– Не понимаю я тут ничего, –
