Читаем без скачивания Путешествие длиной в три века… - Евгения Морозова

– Вот такая змейка будет изображена на вазе где-то не центре рисунка, а с краешка, чтобы ты могла быстро ее рассмотреть. Значит, в этой вазе может храниться что-то для тебя. Записка, либо ключ, либо еще что-то, имеющее отношение к побегу из гарема. Всё запомнила? Ничего не забыла? Такие вазы могут стоять в самых разных залах, но в непосредственной близости от гарема. И не думай, что записка или ключ будет просто лежать на дне вазы и ее может вытащить любой человек. Ты должна будешь руку засунуть в вазу и достать до дна, и нажимать не в серединку донышка, а именно по краям, там должно быть маленькое возвышение, на которое нужно нажать, донышко приоткроется, ты достанешь вложение и тут же снова прижми дно. Эти кувшины и вазы я буду стараться размещать поближе к помещениям гарема. Наложницы туда выходят, я видел.

– Саид, все я поняла, ничего не забуду. Я доверяю тебе и надеюсь.

– Давай договоримся, что я тебя буду называть Лале, что в переводе с турецкого означает тюльпан, красивый цветок.

– Спасибо, Саид, ты в этой чужой стране единственный мой друг! Протяни ко мне руку, давай скрепим рукопожатием наш договор.

Саид протянул руку вверх, дотянулся до руки Лины, крепко пожал ей руку, перешел на другую сторону, и пошел снова рядом с верблюдом, прикасаясь рукой к туфельке Елизаветы. Даже такая малость давала молодым людям радость. Оба с тревогой думали, что скоро их разлучат.

Глубокой ночью караван вошел в город. Для него открыли ворота, какие-то люди бросились обнимать вернувшихся караванщиков, все радовались встрече и окончанию длительного пути. Пустыня выматывает все силы даже у молодых и здоровых людей.

Но, как оказалось, путь еще был далеко не окончен. Караван в полном составе по ночному городу прошествовал к дворцу и где-то в его окрестностях остановился. Здесь разгрузили тюки, верблюдов отвели под навес, а доктора встречали двух закутанных в черные плащи молчаливых мужчин, которые прибыли за девушками. Доктор должен был идти вместе с девушками, чтобы лично сдать их Главной смотрительнице гарема-тете султана – Фатиме.

Лина, по крайней мере, была готова к переменам, она понимала, что их ждет, в отличие от Лизы. Девушка теперь уже была разлучена с Саидом, единственным человеком, который ее понимал, с которым она могла разговаривать. И это повергло ее в слезы и уныние, она прижималась к Лине и боялась всего и всех.

Во дворце султана везде по периметру двора горели факелы, свечи и было настолько светло, что хоть бисером шей. Доктор шел посередине, а по бокам от него шли девушки, с закрытыми лицами. Как это было им непривычно. Но… шли, они теперь не руководили своими действиями. Сопровождающие мужчины постучали в ворота гарема, которые выходили в общий двор, усаженный пальмами, украшенный цветниками. Лина отметила, что любят тут красоту. Да… страшно попасть в такую ловушку! Как каменный мешок, украшенный пальмами и цветочками…

За воротами раздались шаги и женский голос что-то произнес на турецком. Ворота распахнулись, нетеоропливой и важной походкой навстречу прибывшим вышла женщина. Было не очень понятно, какого она возраста, но что высокая и стройная – Лина отметила про себя тут же. Женщина была одета в темные одежды, на голове был платок, закрывающий все ее лицо, были видны лишь ее глаза. Но и глаза на ее лице говорили о многом. Женщина смотрела властно, прямо, взгляд ее был строгий и внимательный. Доктор низко поклонился ей и почтительно сказал:

– Госпожа Фатима! Прибыли две девушки. Вот они. Обе не понимают турецкого. Одна русская, вот эта. Вторая – не знаю.

И он легонько подвинул вперед обеих девушек. Фатима хлопнула в ладоши и тут же из темноты появились два человека в черных балахонах.

– Наверное, евнухи, – подумала Лина, потому что мужчины были какие-то вялые, полусогнутые, он тут же в подобострастном поклоне склонились перед Фатимой. Похоже, Фатима была здесь полноправной хозяйкой. Прав был Саид. Их с Лизой жизнь будет зависеть от двоих: султана и его тети-Фатимы.

Хозяйка гарема только теперь всмотрелась в лица девушек. Да и что она могла рассмотреть в ночном полумраке… Двор гарема освещался не так празднично, как остальные залы дворца. Если девушки увидели у Фатимы только глаза, так же точно и она увидела только две пары блестящих испуганных девичьих глаз. Для хозяйки гарема это была привычная картина – видеть плененных, похищенных испуганных и заплаканных девушек. Сколько загубленных женских судеб она видела за все годы жизни во дворце…

Фатима была образованной женщиной, она хорошо понимала, что ни одна европейская девушка не мечтала бы оказаться в стенах гарема, здесь же состариться и умереть в этом каменном мешке. Ей по-человечески было жаль этих двух девочек. Но… каждому своё! Поэтому свои эмоции Фатима спрятала под строгой черной накидкой, жестом показала евнухам, чтобы девушек отвели в покои, а сама последовала за ними.

Охраны было действительно более, чем достаточно. Двор гарема был освещен факелами, причудливые тени метались по двору, было не по себе. Лиза плакала, тихонько всхлипывая. Лина была более мужественной по характеру, ей приходилось еще и успокаивать свою спутницу. И она еще более четко поняла, что придется в этом адском месте отвечать не только за себя, а и за Лизу. Через каждые пять метров стояли охранники с кривыми саблями. Все кланялись госпоже Фатиме, когда она проходила мимо них.

Лиза с юмором подумала:

– Интересно, сколько раз в день мимо охранников проходит госпожа, и они каждый раз ей отвешивают поклоны?!

Но тут же с горечью сказала себе:

– Не смейся, рано смеяться! Ты сначала узнай, кто ты, а потом про госпожу будешь думать. И будет еще возможность порядки узнать до мелочей.

От этой грустной мысли у Лины совершенно испортилось настроение, и хлынули слезы. Лиза увидела, что ее старшая и мужественная подруга тоже заплакала, зарыдала теперь уже громко. Обе шли и вытирали слезы, изо всех сил пытаясь сдерживать рыдания. Утешать их тут никто не собирался…

Но путь по двору уже закончился, перед ними распахнули двери, высокие и двухстворчатые, сверкающие какими-то непонятными лучами. Один евнух шел впереди, второй – позади девушек, а замыкала шествие сама Фатима.

Шедший впереди евнух открыл одну из многочисленных дверей в круглом зале и подтолкнул внутрь комнаты Елизавету, а второй распахнул дверь, что была рядом и жестом предложил войти Лине. Но обе девушки схватили друг друг за руки, обнялись так крепко, что евнухам надо было применять силу. Эти многострадальные евнухи остановились в растерянности, глядя на госпожу. И только в этот момент она сказала свои первые слова. Ее голос оказался на редкость мелодичным и певучим. Но еще более неожиданным оказался язык, на котором она произнесла несколько слов:

– Девочки, перестаньте плакать! – Фраза была произнесена на чисто русском языке.

Лиза встрепенулась и повернулась к Фатиме. И госпожа вдруг неожиданно показала себя не с самой плохой стороны. Она подошла к девушкам и обняла обеих сразу.

– Ну, девчонки, хватит реветь! Никто не собирается вас убивать!

Фатима спросила Лизу:

– Ты же русская? Как тебя зовут?

Девушка произнесла, заикаясь. Она еще всхлипывала и вытирала кулачками глаза:

– Лиза, Елизавета Скороходова.

– Не плачь, дитя мое! Ничего плохого не случится.

Теперь она пристально посмотрела на Лину и также мелодично заговорила, но уже на английском языке:

– А как тебя зовут, красавица?

Лина была настолько удивлена, она смотрела во все глаза на госпожу и вместо ответа задала свой вопрос:

– Госпожа! Откуда вы знаете несколько языков? Это так неожиданно!

Фатима теперь уже сняла свою накидку с головы и осталась в красивом расшитом платке, повязанном необычным способом. Для европейских женщин непривычно вообще носить платки, они обожают шляпки. Но Фатиме удивительно подходил ее платок. Он был исполнен в нескольких цветах, и все тона были не яркие, пастельные.

Обе пленницы во все глаза рассматривали госпожу. Красивое лицо, живые черные глаза, красиво оттененные длинными густыми ресницами. Черты лица тонкие, интеллигентная женщина, вполне вероятно хорошо образованная, если показала знание уже двух языков.

Госпожа не оставила вопрос Лины без ответа и улыбнувшись, коротко сказала:

– Жизнь, девочки, хороший учитель. Она научит не только языкам.

– Госпожа, вы жили в Англии?

– Жила, моя хорошая, жила в Англии!

Лицо ее омрачилось, тень грусти легла на лицо, видно, вопрос оказался больным для ее памяти. Она вздохнула, и несколько минут ни с кем не разговаривала. Как показалось Лине, госпожа боролась со своим большим желанием поплакать также эмоционально, как только что проливали слезы девчонки.