Читаем без скачивания Золотой череп. Воронка душ (СИ) - Павел Селеверстов

Всебору повторять не пришлось. Он хорошо знал, что такое голод и также хорошо знал, как дорого в Спумарисе обходятся продукты. Ещё в приюте он научился подбирать крошки со стола и отстаивать право на остатки овсяного киселя на дне кастрюли. Ох, и валтузили же они друг друга за этот кисель. Однажды Всебору вышибли левый клык только за то, что он покусился на чужой сухарь.

— Жадность. Вот что губит человеческий род! — проговорил Сейбилен. — Мы могли бы многому научиться у эльфов, но они нас презирают. Мы источаем дурной запах, от нас так и разит жадностью и подлостью.

Старик усмехнулся и захрустел свежим огурчиком.

— Я это понял, когда жил среди них. Эльфы очень проницательны и если человек лжёт, они поймут это сразу же, ещё до того как начнут с этим человеком говорить. Им достаточно только потянуть носом.

— Тогда мне нужно держаться подальше от этих ребят, — улыбнулся Всебор. — Не могу сказать, что я постоянно вру, но иногда бывает, что иначе просто не выкрутиться.

— Безобидная ложь не так страшна, — успокоил старик. — Я говорил о другом.

Сейбилен замолчал, задумчиво пожевал кусок мяса.

— Мы проиграли войну и теперь нежить, жуткая всепожирающая навь шагает по земле, — сказал старик. — И проиграли мы ее, потому что были разобщены, каждый считал себя важнее, каждый хотел, чтобы его царство благоденствовало за счёт других. Потому, мир живых и мир мёртвых соединился в один, но так не должно быть. Люди, эльфы, народы пещер, гномы, лешаки все мы источаем жизнь, которая так ценна, но всё это может исчезнуть, если навь окончательно победит. Мы заключили с мёртвыми договор и не воюем уже пятнадцать лет, мы заперлись в своих крошечных государствах, забились глубоко в пещеры и подземелья, даже лешаки и те покинули гринберийские чащобы, чтобы спрятаться в Холдарийской тайге. Этот амулет, что на твоей шее… Сдаётся мне он достался тебе не случайно.

Всебор перестал жевать и покосился на стеклянный шарик.

— Серебристые рыси почему-то тебя спасли, — добавил Сейбилен. — Они редко помогают людям, они ходят по границе между мирами и им нет дела до наших бед.

— Я вытащил его из снега, — улыбнулся Всебор. — Он достался мне случайно.

— Может быть, — пожал плечами Сейбилен. — Может быть!

В прихожей послышались шаги, и Сейбилен насторожился. Трудно было поверить, что человек, запросто общавшийся с царскими сановниками и даже с самим государем, опасался какого-то Бруно. Старик покраснел, робко покосился на слугу и смущённо застыл.

— Как не стыдно!? — послышался голос Бруно. — Я экономлю, собираю буквально по копеечке, а вы так расточительно распоряжаетесь своими доходами.

Всебор запихнул остатки бутерброда в рот и даже успел прихватить пару кусков хлеба, прежде чем Бруно сгрёб со стола всю снедь.

— Молодость так жадна и прожорлива, — качая головой, заметил Бруно. — Впрочем, и старость в прожорливости не уступает молодости.

Всебор медленно шагал по мостовой и улыбался. Иногда он засовывал руку за пазуху и с подобострастием извлекал драгоценный свиток.

— «И что бы вы господин Амброзус, сказали сейчас? — подумал он. — Хлебнул, я по-вашему лиха?»

Мимо сновали люди: крестьяне с котомками за спиной, нищие, оборванцы с окраин, прачки с покрасневшими руками, торговки рыбой, иногда, громыхая колесами, проезжали по брусчатке облезлые кареты поиздержавшихся дворян. И Всебору хотелось поделиться со всеми этими людьми своей радостью, но разве можно объять необъятное?

— Так-так и куда это мы так навострились? — послышался знакомый голос.

Всебор встрепенулся и посмотрел в сторону говорившего. На другой стороне улицы, в тени дома стоял рослый щёголь. Костюм с иголочки, роскошные кожаные штаны, башмаки из редкостного сафьяна, шерстяной зелёный сюртук с медными пуговицами.

— Попрыгунчик! — воскликнул Всебор. — Но каким образом?

Парень криво улыбнулся и медленно перешёл улицу.

— Разве я похож на идиота? — поинтересовался он. — Деньги существуют не только для того, чтобы глотку брагой заливать, сунул несколько монет начальнику городской стражи и все дела.

— Врёшь ты всё, — отмахнулся Всебор. — Вчера вечером, у тебя не оставалось даже гнутого гроша, чтобы за кусок селёдки расплатиться, потому в драку и полез.

— По-правде, говоря, это мой папаша подсуетился, — Попрыгунчик хлопнул приятеля по спине. — А гильдейский купец, это тебе не базарный торгаш.

— Знаем, знаем! — усмехнулся Всебор. — С твоим папашей и твоими связями…

— Нет, ну только не надо завидовать, — огрызнулся Попрыгунчик. — Тут всё не так просто, как кажется. Отец желает, чтобы я занимался делом, а мне хочется другого.

Попрыгунчик задумчиво сунул руки в карманы и посмотрел куда-то вдаль.

— Чёрт! Это ж надо было так нажраться! — возмущённо зарычал он. — И вы, дружки называется, неужели не могли остановить?

— Разве тебя остановишь? — Всебор достал из кармана краюху хлеба и протянул приятелю. — Надломим?

— Ржаной? Уволь, — фыркнул купец. — Я вашу плебейскую пищу на дух не переношу.

— Дело хозяйское. Мне больше достанется!

Некоторое время они шагали молча, потом Попрыгунчик оживился и положил приятелю на плечо руку.

— Слушай! У меня возникла одна мысль, — вкрадчиво произнёс он. — После вчерашнего инцидента, папаша пообещал держать меня на коротком поводке, а ты знаешь, у меня высокие чувства, по-крайней мере к той дворянке, Розетте.

— Ну да, которая старше тебя на двадцать лет?

— Ты глупый олух! И ничего не понимаешь. У неё сундуки от монет ломятся и пара галеонов с товарами, где-то за морями болтается. Да и Розетта совсем не дурна собой. Даром что ли за ней увиваются всякие дрыщи.

— Как бы эти дрыщи, не объединились, и не намяли кое-кому бока!

— Да я их… — Попрыгунчик многозначительно погрозил деревянному столбу. — Впрочем, ты прав, есть там один тип, кулаки, что твоя голова, боюсь, моя тонкая натура не перенесёт встречи с его клешнями.

— Я начинаю понимать, к чему ты клонишь, — улыбнулся Всебор. — Хочешь, чтобы я делал ту работу, на которую тебя подвязал отец? А сам будешь таскаться за Розеттой и с такими же прощелыгами глушить винище в кабаке. Верно?

— Верно! — Попрыгунчик расплылся в ответной улыбке и остановился. — Дай-ка мне твоего хлеба.

Вечерело. Тёплый солёный бриз ласкал кожу и навевал сон. Они направлялись к городской пристани, рядом с которой с незапамятных времён располагались бесконечные склады Спумариса. Сейчас большая часть хранилищ пустовала. Сказывались последствия долгой войны, опустошение многих прибрежных государств и большие человеческие потери, отчего спрос на заморские товары был не так велик, как раньше.