Читаем без скачивания День исполнения желаний - Елена Усачева

– Ты у нас сегодня именинница, поздравляю, – пропела Нина Антоновна, обнимая Таню за плечи. – Приходи после уроков, съедим по такому случаю шоколадку.

Они вместе вышли из класса, а в дверь навстречу им уже вбегали решительные семиклашки.

Таня медленно спустилась по ступенькам, прислушалась к себе. Да-да, все уже случилось, и она это чувствовала. Таня еще немного побродила по коридорам – ей так хотелось побыть одной, но школьная суета, настырная и бестолковая, погнала ее к кабинету истории.

В невероятно благостном настроении она вошла в класс. Здесь почему-то уже было много народа, словно не ей одной пять минут назад сторож отпер школу. Выходит, все тоже почувствовали, что сегодня должно случиться что-то очень важное, и пришли пораньше. И вели они себя тихо, будто знали: ждут, ждут их перемены.

Первым делом она выхватила взглядом сидящего около окна Терещенко. В этот раз на нем был форменный школьный костюмчик, недавно остриженные волосы топорщились ежиком, еще больше подчеркивая глобальный разворот ушей. Высокий лоб блестел. Лицо, которое до этого Тане казалось некрасивым, теперь было светлым, оно как бы лучилось изнутри.

Да, да, да! Вот оно – чудо!

Таня готова была запеть от восторга, но тут она заметила, что пальцы Терещенко находятся в постоянном движении, а между ними виднеется уже довольно измусоленный зеленый листок.

Таня помрачнела и повернулась к первой парте около стены, где сидели неразлучные подружки «Данон» и «Энерджайзер». Она уже собралась высказать им все, что думает об этом неисправимом Терещенко, когда перед ней предстала совершенно невероятная картина.

То, что она увидела, было не просто безобразным. Это было чудовищным!

На столе перед Соней лежал цветок амариллиса. Свежесорванный – он пах горькой травой, этот запах, как запах разрезанного огурца, лез во все щели, забивался во все носы. Сам цветок все с тем же удивлением смотрел перед собой, видимо, в который раз проклиная тот день и час, когда добрая рука Тани принесла горшок с единственным маленьким листиком в кабинет биологии.

– Откуда? – хрипло спросила Таня, с ужасом понимая, что не чувствует ни своего голоса, ни своих рук. Потому что ей очень хотелось поскорее взять цветок, вернуться во времени обратно и снова оказаться в кабинете биологии рядом с целым и невредимым амариллисом. Всего на каких-то пять минут назад, чтобы все стало так, как раньше.

Но ничего она сделать не могла.

Соня молча повернула к ней лежащую рядом с цветком записку: «Я тебя люблу. В.Т.»

Нет, нет, нет! Это не могло быть правдой! Она еще не проснулась. Все еще длится ночь, и она так устала ждать счастливого будущего, что задремала и сейчас откроет глаза.

Таня выскочила за дверь. Здесь ее накрыл звонок на урок. Вжимая голову в плечи, словно трели звонка тяжестью ложились на макушку, она бросилась на четвертый этаж, забыв постучать, дернула дверь, пробежала вдоль рядов к окну.

Кабинет биологии погас, не было здесь больше того ослепительного света, что горел совсем недавно. Три жестких длинных листика уныло торчали из горшка. Между ними виднелся пенек отрезанной цветоножки.

– Таня? – ахнула учительница, не сразу разобравшаяся, что за ураган примчался сорвать ей урок. – Таня! Ах! – Нина Антоновна тоже заметила пропажу.

– Я его убью! – Пальцы девочки сами собой сжались в кулаки.

Окружающее исчезло. Перед Таней возник узкий коридор, по бокам ограниченный непроницаемыми черными экранами. В этом коридоре ни в коем случае нельзя было стоять. Только бежать. Причем очень быстро.

И Таня побежала. Коридор вывел ее за дверь, провел по четырем лестничным пролетам и бросил к двери кабинета истории.

– Меринова!

Учитель истории пытался остановить Танин бег, но он не мог проникнуть за отделявшие ее от остального мира экраны.

Терещенко догадался, что всю свою мощь и ярость Таня собирается направить именно на него, поэтому заранее встал и прижался спиной к подоконнику.

– Я тебя убью! – выдохнула Таня, отшвыривая попадавшиеся ей на пути стулья и парты. – Это ты!

– Так я ж хотел… – пискнул Терещенко.

Деваться ему было некуда. Чтобы выбраться из своего межпартового заточения, ему пришлось бы поднять целый ряд. А никто вставать не собирался – все с любопытством смотрели, что же будет дальше. Идти вперед – но там была Таня. Даваться ей в руки без боя было схоже с самоубийством.

Как известно, безвыходных ситуаций не бывает. Вот и у Терещенко был выход. И находился он у него за спиной.

Первым делом Терещенко схватил цветочный горшок с геранью и бросил его в сторону Тани. Она перехватила цветок и поискала глазами, куда его можно пристроить. Это дало Терещенко время, чтобы взять второй горшок с мохнатыми фиалками и пустить его по парте. Третий горшок пошел следом. Больше ничего трогать не понадобилось – места на подоконнике оказалось достаточно, чтобы вскочить на него и с силой потянуть на себя оконную раму.

– Не подходи, а то выпрыгну! – тоненьким голоском воскликнул Терещенко, дергая непослушную раму – на зиму родители очень тщательно заклеивали окна, чтобы их бесценные чада учились в тепле.

– Прекратите, прекратите! – бросилась вперед Сонька «Энерджайзер».

– Эй, эй! – оживилась Ходыкина.

Дородный историк бросился к злополучному подоконнику. Достигнув цели, он схватил Терещенко в охапку и поставил его на пол.

– А у вас весело!

Голос, произнесший это, был негромкий. Но то ли в криках и воплях, заполнивших класс, наступила секундная пауза, то ли по какой другой причине, но услышали его все.

Таня еще держала в руках горшок, не зная, куда его поставить, историк ощупывал Терещенко, чтобы убедиться, что с ним ничего страшного не произошло, Соня и Даша тянули Таню каждая в свою сторону, остальные повернули головы к двери.

На пороге стоял невысокий сухонький старичок с морщинистым улыбчивым лицом, длинным тонким носом и маленькими цепкими глазками. Ни на ком эти глазки дольше секунды не остановились, но всем показалось, что он их запомнил на всю жизнь.

– Дурак! – Таня все еще силилась дотянуться до снятого с подоконника Терещенко, но только задела горшок с геранью, и он полетел на пол. Таня вскрикнула, потому что осколки от горшка больно резанули ее по ногам. Терещенко дернулся, пряча лицо в пиджаке учителя, словно горшок задел и его.

– Что репетируете? – Старичок стоял перед доской, заложив руки за спину, и чуть покачивался с носка на пятку.

– А вы кто? – Учитель истории выпустил Терещенко и одернул на себе пиджак. – У нас здесь идет реконструкция боев русских войск на Куликовом поле.

– Очень интересно, – мило улыбнулся старичок, и его сухое острое лицо сломалось сотней морщинок. – А я Дмитрий Юрьевич Дросин, режиссер. Ставлю новогодний праздник. Вот, пришел познакомиться. Мне сказали, что этот класс тоже хочет в нем участвовать.

– Конечно, хотим! – закричала Соня, оттаскивая упирающуюся подругу подальше от Терещенко. – А кого играть надо?

– Ну, я сначала с вами познакомлюсь, – старичок пристально посмотрел на Веревкину. – Кое с кем поговорю, и решим, что у нас получится. Я думаю поставить с вами небольшое представление. Чем-то это будет похоже на спектакль, всем дадут роли, но сюжет вы придумаете по ходу действия.

– Что это за игра такая? – нахмурилась Ходыкина, которая любила, чтобы все было по правилам.

– Игра по ролям, – еще шире улыбнулся ей старичок. – А я смотрю, вы любите играть.

И он повернулся к Терещенко.

– Ну что, согласны? – одарил он уже всех своей лучезарной улыбкой.

Класс дружно закричал: «Согласны!» – хотя никто не понял, что от них требуется. И только Таня среди всеобщего ликования была все такой же мрачной.

– Не буду я ни в какие игры играть! – Она вырвалась из рук Веревкиной и склонилась над разбитым горшком. Эмоции эмоциями, но цветку надо было помочь. Было видно, что ствол у растения неестественно вывернут, и означало это одно – герань безвозвратно погибла. – Мне вообще этот праздник не нужен, не верю я ни в какие чудеса!

– Вы в этом уверены? – Старичок, еще секунду назад стоявший около доски, был уже в центре класса. Таня ошарашенно посмотрела на него. В пылу битвы она забыла все свои мысли и предчувствия, посещавшие ее еще вчера. Щелкунчик, Дроссельмейер… Ей сейчас было не до этого.

– Уверена! – буркнула она, опуская голову, и тут же испуганно вскрикнула. Горшок лежал на боку с отколотым краем, из него высыпалось немного земли, но каких-либо серьезных повреждений у растения не имелось – ствол герани был ровный, листочки чуть припорошило землей.

Таня машинально схватилась за ногу. Она помнила, как острые осколки впились в лодыжку. Но в ноге не было даже следа боли. Да и какие осколки, если она была в джинсах.

Неужели ей все это приснилось?

– До свидания, милые мои, – пропел старичок. – Я к вам еще зайду.