Читаем без скачивания Осень надежды - Александр Аде

– Ну, как? – осведомляюсь, выныривая из придуманного детективщиком диковинного мира, чтобы снова нырнуть – теперь уже в мир сновидений.

– Мне нравится, – сонно отвечает Анна, укладывая голову на мое плечо. В ее устах это наивысшая похвала. – Завтра надеюсь дочитать. И примусь за твою книжечку…

Автор

«Нет, – твердит он себе, – я не Гоблин, не тварь дрожащая, я – право имею, и вы, суки, скоро меня узнаете!»

И в первый, и во второй раз вышло легко, как по маслу, должно повезти и в третий. Он покажет всем, где гоблины зимуют! От собственной шутки он неистово хохочет и размахивает руками, и встречная парочка шарахается от него, как от сумасшедшего. «Боитесь, это правильно», – усмехается он, сжимая в кармане куртки рукоятку кинжала и ощущая себя сверхчеловеком.

Кинжал купил в «комке», торгующем сувенирами, сам заточил лезвие, и теперь его мучает нестерпимое желание, чтобы кто-то задел его, оскорбил. И тогда он вынет своего «железного дружка» и увидит ужас на морде того, кто насмехался над ним, и насладится этим ужасом.

В первый заход он со страху прикончил и жертву, и свидетеля и ощутил ужас и омерзение; потом почти неделю в своих снах убивал и убивал людей; просыпался потный и изнеможенный. И лишь во второй раз по-настоящему испытал кайф, когда лезвие кинжала, преодолевая сопротивление и разрывая ткани, проникло в чужое тело.

Сейчас у него вновь появился шанс изведать незабываемое наслаждение.

Уже неделю он околачивается возле дома, где живет любовница буржуя, которого он должен уничтожить. И два раза богач появлялся здесь. В одно и то же время. Но из-за охранников даже приблизиться к нему не было никакой возможности.

И все равно он, Гоблин, сделает свое дело! Его ничто не остановит. Он – возмездие, которое должно свершиться!..

Вот и его «рабочее место» – так он, шутя, именует двор, в котором опять обагрится кровью «железный дружок».

Ждать приходится недолго.

Во двор, поблескивая хромом, въезжает внушительных размеров черный внедорожник. Из него вылезают два охранника. Один неспешно движется к подъезду, другой остается возле джипа, настороженно озирая окружающую его маленькую враждебную вселенную: «брежневку», две убогие «хрущебы», детский садик и припаркованные машины.

Ну, пора!..

Дождавшись, когда охранник скроется в подъезде, Гоблин прогулочным шагом направляется к машине, делая вид, что собирается пройти мимо, – и, круто повернувшись к телохранителю, вонзает лезвие в солнечное сплетение.

Рвет на себя дверцу и четыре раза вгоняет острие кинжала в бизнесмена, немолодого и вальяжного.

И мчится, не разбирая дороги.

Раненый охранник, сцепив зубы, превозмогая режущую боль, успевает вытащить пистолет и дважды нажать на спусковой крючок.

Позади летящего с вытаращенными глазами Гоблина раздаются резкие хлопки, точно это ребенок, играя, громко, отчетливо хлопнул в ладоши. Что-то, вжикнув, проносится мимо него, обдав горячим ветром; следующая пуля беспощадно и остро толкает его в спину. Коротко взвизгнув, он по инерции пробегает еще несколько шагов, падает, какое-то время содрогается на земле и затихает.

К нему, еле подергивающемуся в последних конвульсиях, подскакивает выбежавший на выстрелы второй охранник, держа в руке пистолет. Трудно, со всхлипом, дыша, наводит оружие на лежащего. Но оно уже не требуется.

– Ах ты, мразь, сучонок! – телохранитель уже заносит ногу, чтобы пнуть угасающее тело, но передумывает и только с величайшим презрением плюет себе под ноги.

Королек

Прозондировав почву, узнаю, что именно сегодня, в девятнадцать ноль-ноль, детективщик встречается с читателями в «Книгомане», самом большом книжном магазине нашего городка. И ближе к семи вечера заглядываю в эту торговую точку.

Здесь тесно от разнокалиберной духовной пищи. В конце торгового зала возле столика собралась скромная группка граждан. Присоединяюсь.

Ровно в семь появляется сам детективщик – в сером крапчатом пиджаке, бежевой рубашке, мятых брюках и полуботинках, которые, похоже, недавно жевали. Он оказывается далеко не молоденьким, меньше сорок пяти ну никак не дашь. Голова крупная. Физия угрюмая. Волосенки торчат во все стороны света.

Литератор усаживается за столик и принимается скучно повествовать о своем тернистом пути в литературу. Его усиленный микрофоном глуховатый голос обретает металлический оттенок, царя над нашей маленькой группкой.

Потом начинается раздача автографов.

Наконец, очередь доходит до меня. Детективщик вяло интересуется, кто я такой, чтобы черкнуть имя и фамилию на заглавной страничке книжицы.

– Пишите просто, – говорю я. – «Корольку от автора».

– Корольку? – его косматые брови усмешливо взлетают. – Это кличка? Вы что, уголовник?

– Ни в коем случае. Вполне законопослушный гражданин.

Сочинитель царапает неудобочитаемым почерком «Законопослушному Корольку от автора» и черкает размашистую подпись.

Выпадаю из книжного магазина в сине-черный вечер. Довольно тепло – для начала октября, и во мне, непонятно отчего, возникает ощущение южной ночи. Под грациозно изогнувшим лебединую шею фонарем бледным янтарем поблескивает асфальт. В небе светятся редкие звезды, среди которых и «моя» звездочка – над закатом и чуть левее.

А вот и детективщик. Появляется в магазинных дверях и тут же норовит ускользнуть незамеченным.

Окликаю его.

Оборачивается. На слабо освещенном огнями лице недовольная гримаса. Наверняка торопится домой, к новому произведению, и навязчивые придурки поклонники ему до заднего места. Над его поэтично встрепанной прической вроде нимба горит вывеска кафушки быстрого питания.

– А-а-а, Королек, – в его голосе как-то не просматривается энтузиазма, скорее наоборот. – Возникли дополнительные вопросы?

– Да вот хотел узнать. Ваш главный герой Филимон – живописнейший персонаж. Обожает рябиновую настойку и полных грудастых сорокалетних женщин. Для вас он действительно живой?

– Это мой лучший друг, – оттаивает детективщик. – Я с ним даже порой разговариваю… Я не кажусь вам сумасшедшим?

– Нисколько. Я почему о Филимоне спросил. В свое время мне довелось быть и следаком прокуратуры, и частным сыщиком, и опером. Так что Филя мне не чужой. Можно сказать, мы с ним одной крови.

– Вот как? (Я его заинтересовал.) Вы действительно считаете, что Филя достоверен? Признаться, я не очень близко знаком с блюстителями порядка и всегда боялся, что они читают мои романы и потешаются над дилетантством автора.

– Само собой, незначительные ошибки имеют место, – снисходительно говорю я, – но ведь это художественный вымысел…

И мы, прогуливаясь взад-вперед по главной улице города, принимаемся калякать как старые знакомые.

Предлагаю подбросить его до дома. Поразмыслив, соглашается. А когда торможу «копейку» возле его подъезда, помявшись, приглашает на чай.

Заваливаемся в однокомнатное лежбище детективщика. Здесь изрядный кавардачок. Был у меня дружок по прозвищу Шуз, ныне покойный, который, мягко выражаясь, не слишком утруждал себя приборкой жилища. Писатель мог бы с ним потягаться.

Весь «кабинет» детективщика – несолидный закуток на кухне, размером примерно метр на метр, справа от двери. Стол, стул, этажерка с книгами, на столе ноутбук. Никаких картин нет и в помине (кстати, не оказывается их и в комнате, куда я потом незаметно на секундочку заглядываю), так что версия с коллекционированием отпадает. Разве что у сочинителя имеется еще одна фатера, в которой он хранит полотна. Но это уже из области криминальных фантазий.

– Для создания литературных произведений значительного пространства не требуется, – изрекает детективщик в ответ на мой недоуменный взгляд. – В сущности, космос, который я создаю, умещается в куда меньшем объеме, – он с пафосом указывает на свою лохматую черепушку. – Комната – это место отдохновения, релаксации: тахта, тапочки, телевизор. А здесь, в лилипутском уголке, задавленном разномастной кухонной утварью, я ежедневно страдаю. Здесь моя пыточная камера.

– Зачем тогда пишете?

– Сочинительство – самый сильнодействующий наркотик. Кто однажды его попробовал, обречен. Вот так-то, мой детективный друг.

Он предлагает мне коньячок. Отказываюсь – за рулем и отпиваю круто заваренный чаек. Спрашиваю:

– А для Фили наливочку держите?

Он хохочет, опрокидывает в себя коньячок, потом еще и еще и заметно веселеет.

После получаса трепотни чувствую, что клиент созрел. Осторожненько, точно ступая по минному полю, как бы между прочим интересуюсь, есть ли у него женщина. Супится, взглядывает коротко и недобро, рот складывается в гримасу горечи. Потом начинает говорить, медленно, обмозговывая каждое слово, точно пытаясь понять самого себя, сердешного:

– Эк куда вы полезли… Ну да ладно. Заглядывает одна… иногда. Видите ли, отважен, решителен, остроумен я только в своих романах, в выдуманном мире, похожем то ли на сказку, то ли на сон. В реальной жизни я отшельник, смирный и закомплексованный… А она приносит сплетни с Большой Земли. Курим, болтаем о разном. Литератор – вампир, питающийся свежей кровью жизненных историй… Эротика? Я далеко не Казанова. Духовное родство? И тут мимо. Наверное, мы просто интересны друг другу.