Читаем без скачивания Сон в зимнюю ночь - Виктор Власов

Я глянул на время: 21.20. На душе праздник – Лёха, вот настоящий корефан!

Проститься с Новым Арбатом не составило труда: после Нью-Йорка, ошеломившего меня когда-то, я не сумел привязаться к Москве. Тоски по родным местам словно не существовало: она воспарила, растворилась в ночном прохладном воздухе, смешалась со звёздами в чернильно-синем небе, попала под сильные чары бледно-жёлтого круга луны и не возвращалась на землю. Остались продукты в холодильнике, жидкокристаллический дисплей с крутой акустикой, мебель, недоработанные программы и не реализованные идеи, но сожаление не навещало. Я расставался всего лишь с помещением, где жил как многие люди. Точно заряженные током, мысли мои обшаривали заметки на полях случайной памяти, изощряли способы транспортировки нас двоих через океан без заграничных паспортов.

В двери магазина одежды Джулис вошла впереди меня. Менеджер торгового зала – солидная вумен в светло-фиолетовом костюме и на высоких каблуках – поглядела на мою девушку как на Свету из Иваново.

– Подберите ей что-нибудь для роли, только срочно – массовка ждёт, – небрежно ляпнул я, раскрыв портмоне и вынув карту «Америкен экспресс».

– А кем мы должны выглядеть? – поинтересовалась администратор.

– Пассажирка лайнера, сбежала на Гавайи с бойфрендом от жениха-педофила.

Или мой расчёт на женскую солидарность оказался верен, или менеджеров специально обучают не задавать лишних вопросов. Дама указала примерочную, а сама нырнула между вешалками.

Меня это устраивало. Только моя Джулис осталась недовольна процедурой подбора одежды: издёргалась, тяжело вздыхала.

– Извините, Маргарита, – прочитал я визитку, – нам бы вместе походить, повыбирать, пусть Юля вживётся в образ.

Джулис засияла, чмокнув меня в щёку, поспешила к тряпкам. Промчалась мимо дешёвого ширпотреба, словно и не заметив, и с видом опытного товароведа принялась перебирать вечерние женские платья. Менеджер Маргарита понимающе улыбалась. А меня совершенно не устраивало, чтобы украденная невеста привлекала взгляды. И деньги надо же экономить! Мне ведь ещё таможне взятки давать…

– Почему нельзя эту платье, Витя? Ты очень бедный – бомж? Эндрю покупать, что я хотеть!

Джек, зараза подлая! Как мне теперь бороться с твоим глюком, Джулис, девочка моя?

После того, как подбор вещей на моё усмотрение закончился, она раздражённо растягивала воротник серого фирменного свитера, ёжилась: шерсть покалывала грудь.

– Витя… одеть сюда… на них. Понимаешь? Не очень внутри.

Поняв, я беззвучно рассмеялся.

– Не ха-ха! At all…

Чёрные облегающие утеплённые штаны не нравились девушке. Объяснение – дескать, в самолёте холодно – не принималось, как исходившее от меня, не от неё.

– Ум-м! – капризничала она, сжимая губы. – Тут много, – указывала на талию. – Видишь?

Она присела, бока и карманы вздулись мешками.

– Гавайи жарко, нужна лёгкий одежда, надо отдать эту… – но тут же парадоксальным образом поправилась: – А, нет, в самолёт бывает холодно…

– Хорошо-хорошо! – я стёр ладонью влагу, проступившую на лбу. Ты сказала. – Иди, смотри. Я тоже выберу себе что-нибудь полегче.

Она выбирала долго.

– Слушай: мы опаздываем! – бросил я. – Бижутерию хочешь? Ободок для волос? Тебе их рукой откидывать не надоело?.. И кольцо золотое?

– Выбрала! – голубые глаза Джулис вспыхнули. Выражение острого недовольства пропало: девушка излучала тепло утреннего рассвета.

Я никогда не дарил девушкам украшений, поэтому предоставил ей выбор. Исполненная радости и чувства творческой свободы, она выбрала ободок из слоновой кости и кольцо белого золота с крохотным бриллиантом.

– Тридцать пять тысяч, со скидкой, – уточнила продавец-кассир.

– Спасибо, сдачи не нужно – легко отмахнулся я, выложив наличными свой недельный заработок.

Заметив точки запёкшийся крови, я накинул на шею девушке шарф, вымученно улыбнулся работникам магазина и менеджеру, сказал, что хотел бы следовать московской моде.

Недовольство неподходящим нарядом исчезло, будто не возникало никогда. Кольцо красиво сидело на тонком длинном среднем пальце левой руки. Бриллиант, поблёскивающий сотней манящих огней, ласкал, радовал и согревал взгляд. Я был согласен с Джулис: бриллиант на пальчике красавицы лучше всякой одежды.

Тихо сидя в такси, она рассматривала кольцо в разных проекциях: то приподнимая, отводя в сторону руку, то приближая, прищуриваясь. Счастливая улыбка не сходила с лица по-детски наивного и кроткого. В качестве благодарности Джулис опустила голову на моё плечо, погладив по руке, взяла мои пальцы. Пощекотала холодным носом моё ухо и хихикнула, потому что я вздрогнул, как от лёгкого разряда тока. Пощупав мой подбородок, качнула головой.

– Не очень гладко, и волосы – не правильно, слишком много. Эндрю не дарить мне украшения. Я хотеть узнать: кто ты?

Вопрос и обрадовал, и немало смутил меня. Виртуал Эндрю дал слабину передо мной, и это несомненный плюс. А как объяснить, что это именно я навеки угробил её райский мирок? Я ответил, что устал и не могу говорить.

– Я много устала тоже. Много моментов происходить.

Мы улетали глубокой ночью. По лётному полю аэродрома блуждал холодный ветер, ветер дул нам в спину, казалось, подгонял нас. Алексей ждал меня у самых дверей грузового склада, курил.

– Ну как ты, готов? – коротко кивнул он. – Бабосы обналичил? Айда! – Мы втроём прошли в ангар через служебный ход. Сторож отсутствовал.

Лёха переговорил в стороне с бригадиром грузчиков, и нас усадили в тележку на какой-то баул. Кар шустро доставил багаж к «Боингу» с открытым транспортным люком. Неся сумку, два пакета с одеждой, я и Джулис пошли на указанный самолёт.

– Джуниор! – позвал кого-то «бортпроводник № 3», принимающий груз по описи и документам, и подал фонариком несколько световых сигналов.

Человек, вышедший из багажного отделения, сопроводил нас на борт. Самолёт внутри походил на чрево кита, что сожрал пророка Иону.

– На той этой… сидеть, а спать? – уныло протянула Джулис. – Холодно тут!

– Времени нет! – только и ответил я, поёживаясь от холода. – Может, у них есть плед или одеяло.

– Не понимать.

– Поднимайся, поднимайся, – подтолкнул я, взяв её подмышку. – Тёплое… накрыться дадут.

Дыхание со свистом вырывалось у неё из горла; лицо излучало столько негодования и злости, что я замер, пребывая в растерянности. Решить что-либо и действовать сейчас труднее, чем писать сложные программы. Шатаясь как маятник, она тянула в обратную сторону, шипела и повизгивала. Её маленькая рука сжалась в кулак, взвилась в отчаянном ударе. Я отклонился. Чей-то негромкий голос, послышался из-за ящиков, упакованных группами в несколько рядов: