Читаем без скачивания Корпулентные достоинства, или Знатный переполох. Дилогия (СИ) - Цвик Катерина Александровна

Вот и сегодня, только завидев меня, она повыше задрала подбородок, поклонилась и с равнодушным видом собралась пройти мимо. Однако, ее взгляд зацепился за Сережку, следовавшего за мной, и маска равнодушия треснула, сменившись явно скрываемым интересом.

Дело в том, что на территории усадьбы других детей не было. Уж не знаю почему. Так, скорее всего, просто сложилось А тут со мной идет мальчик, явно не знатного происхождения, но ее возраста, а может и старше.

— Марья, я тоже рада тебя видеть! — Улыбнулась я. — А это Сережа, наш новый помощник конюха. Хотя… — Я задумалась. — Сереж, а пойдешь ко мне в пажи?

Я развернулась и увидела, что мальчик совсем растерялся от подобного вопроса. И есть у меня подозрение, что он просто на просто не знал, кто это вообще за звери такие.

В Российскую Империю в этом мире европейское понятие «Паж» привез не Петр 1, которого здесь по понятным причинам не было, а другой государь, но случилось это не так давно. И, как и при Петре 1, пока на эту должность брали не только маленьких дворян, а просто сообразительных и шустрых мальчишек. Обо всех этих нюансах мне услужливо сообщила память Евдокии, которая все же была жительницей этого мира, дворянкой, а потому с детства многое знала.

— Паж — это личной слуга. — Поспешила объяснить я.

На что мальчик широко-широко раскрыл глаза, а потом бухнулся на колени и истово заверил меня, что хоть кем готов быть, лишь бы при мне.

Марья при этом хмыкнула, еще выше задрала подбородок и направилась дальше. Нянечка, кланяясь, направилась за ней. А мне пришлось прикрикнуть на мальчика, чтобы он перестал валяться в пыли и вообще бухаться при мне на колени.

Оставив мальчика на кухне у Марфы я направилась, было, обратно на прогулку. Подальше, так сказать, от соблазнов, но тут меня перехватила служанка Маланья и сказала, что маменька просила мне передать, что у нас гости, и меня ожидают в гостиной.

— И кто к нам заявился? — Без энтузиазма спросила я.

— Князь Вылузгин с женой, сыном и дочерью. Они прослышали, что ваш недуг наконец побежден и прибыли с визитом вежливости. — Охотно ответила Маланья.

— Мой недуг уже месяц, как побежден. — Проворчала я, совершенно не желая видеть каких-либо гостей. — А они только сейчас пожаловали.

— Так нет в этом ничего странного. Никто ведь ничего точно не знал. — Удивилась Маланья. — А сегодня сама Старица объявила, что вы свой недуг победили. А значит совсем скоро к нам вся окрестная знать в гости пожалует. Вы ведь у нас девушка на выданье! — И заулыбалась, будто что-то приятное сказала.

«Да меня в жены сейчас только по большой нужде кто-то и возьмет. А ведь я по любви хочу! Большой, чистой и взаимной! Можно даже и грязной, — я припомнила несколько неприличных романчиков, прочитанных мной как-то на досуге, и хихикнула, — но обязательно взаимной. А кто меня такую полюбит? — Я снова скосила взгляд на свой тройной подбородок. — Разве что извращенец какой. А такого мне и самой не нать.»

— Ой, госпожа, у вас же все платье грязное! Нужно срочно переодеться! — Вдруг воскликнула все та же Маланья.

Ну да, я же попой по траве елозила. Не удивительно, что испачкалась. А потому пришлось подниматься в свою комнату, где меня со всей возможной скоростью пере облачили, на последок даже обдав туалетной водой.

Так себе запах, скажу я вам. Сама бы такой себе точно не выбрала.

— Ап-чхи! — Вырвалось у меня. — Ап-чхи! Слушай, ты ведь меня раньше никогда не обрызгивала, сейчас-то зачем? Ап-чхи! — Поинтересовалась я своей горничной Лукерьи.

— Так это, гости же. — Растерялась она. — Госпожа должна быть самой красивой!

— Ап-чхи! Понятно. И где ты только взяла это чудо парфюмерии? — Поинтересовалась я, вытирая выступившие на глазах слезы.

— Ась? — Горничная явно растерялась, услышав незнакомое слово «парфюмерия».

— Проветри здесь, говорю! Ап-чхи! И чтобы я этих духов больше не видела! Ап-чхи!

— Госпожа, простите! — Лукерья тут же подала мне белый кружевной платочек. — Я прямо сейчас уберу их подальше.

А я все также поминутно чихая вышла из комнаты.

Чета Вылузгиных чинно пила чай в гостиной. При моем появлении мужская ее часть встала и направилась ко мне в неуемном желании прикоснуться губами к моей пухлой ручке. Вылузгин младший при этом смотрел на меня и взглядом пытался выразить моей персоне свое полное восхищение. Получалось у него так себе. Особенно после того, как он приложился своими губами к моей лапке и уставился с этакой поволокой в глазах, призванной очаровать глупенькую меня, а я вместо того, чтобы мило покраснеть, задорно чихнула и высморкалась в платочек.

— Простите, господа, аллергия. — Извинилась я и снова с силой высморкалась.

Улыбку Вылузгина младшего перекосило, но он быстро взял себя в руки и предложил свой локоть, чтобы довести до стола и усадить. Я, конечно, не отказалась, но по дороге успела еще несколько раз чихнуть прямо на незадачливого кавалера и даже извиниться, шумно высмаркиваясь. Нет, ну а что, аллергия же!

Во время чаепития мне в подруги усиленно сватали Вылузгину младшую, это не учитывая того, что их мать как бы невзначай, но довольно неуклюже указывала на мой брачный возраст и то, что у нее есть такой замечательный Герасим, который, к слову, глаз с милой Евдокии, то есть с меня, не сводил.

Тут уже каждый раз перекашивало мою физиономию, и в этот момент я старалась, как можно ласковее улыбаться Герасиму, от чего он каждый раз как-то странно вздрагивал. Боюсь, если он еще пару раз приедет к нам в гости, то я позабочусь о том, чтобы у него развился нервный тик.

Почему, спросите, я на него так взъелась? А не чего было пытаться сжимать под столом мою руку будто в порыве небывалой симпатии и вообще делать вид, будто без ума от прекрасной меня, когда и слепому было видно, что этого кузнечика бросает в пот от одного взгляда на меня любимую.

И пусть у меня не такой уж большой опыт общения с противоположным полом, но интерес мужчины я вполне могу почувствовать. В данном же случае проскальзывала отнюдь не симпатия, а скорее хорошо скрываемое отвращение.

Обидно, досадно, но ладно! У меня еще все впереди! Но вот лицемерия я не терпела, а потому нервный тик этому, прости Господи, Герасиму, точно обеспечу! Дайте время!

Однако, прямо сейчас нервный тик, кажется, имела все шансы заработать я сама. Так как на столе для прибывших гостей стоял не только чай, но и все, что нужно к чаю. А это булочки, варенье, мед и даже мои любимые пироженки. Пироженки! Понимаете? Такие маленькие, легкие, сладенькие, покрытые белой взбитой массой. Рука сама потянулась, нет, не за пироженкой, а за всей тарелкой разом, но заданный под руку Герасимом вопрос, сбил гипнотический эффект и мне удалось взять себя в руки.

— Евдокия, скажите, а как давно вы пришли в себя?

Я скосила на него недовольный взгляд, который так и норовил прикипеть к совершенно другому вожделенному объекту и ответила.

— Недавно.

В этот момент служанка подошла и подлила ему чай. Я же к своему еще так и не притронулась. Просто если бы я начала пить чай, то непременно взяла хотя бы одну, или две, или три, или… В общем, обязательно взяла что-нибудь пожевать.

— Маланья, — позвала я служанку, — принеси мне, пожалуйста, кофе. И покрепче!

А когда та принесла требуемое, начала его медленно цедить. Дело в том, что я люблю совершенно другой кофе. Не такой крепкий и с молочком. В данном же случае цель состояла в другом: перебить кофейной горечью настойчивый привкус пироженок, которые в моем воображении уже были у меня во рту, и сбить настойчивое слюноотделение.

Данное чаепитие в конечном итоге утомило меня на столько, что я решила, что буду делать все, чтобы в будущем их избегать. Потому что моя сила воли крепка, но не стоит ее испытывать слишком часто.

К тому моменту, как чета Вылузгиных-таки нас покинула, до ужина оставался всего час, и я решила потратить его с пользой. А потому поднялась к себе в комнату и, кое-как стянув платье и оставшись в нижнем белье, начала делать гимнастику. Горничную не звала принципиально.