Читаем без скачивания Весьёгонская волчица - Борис Воробьев

Егору было лет тринадцать, когда он решил выяснить, ведьма Мирониха или нет. Но идти на такое дело одному было страшно, и Егор взял в помощники братьев Платоновых. Братья должны были стоять на карауле и в случае чего крикнуть: «Шуба!», что означало опасность, а Егор брал на себя главное – воткнуть нож. Он так и сделал, и потом с замиранием сердца ждал, выйдет старуха со двора или начнет просить, чтобы ее выпустили, – это и должно было показать, что она ведьма.

Затея провалилась с треском. Мирониха вышла со двора как ни в чем не бывало, а заодно прихватила с собой и нож. С тех пор Егор не верил ни во что, что не подтверждалось опытом, и, когда ему рассказывали какую-нибудь загадочную историю, спрашивал, видел ли ее сам рассказчик или говорит с чужих слов. И всегда выяснялось, что никто ничего не видел, но знает об этом от верного человека, который-де врать не будет.

Не верил Егор и в мстительность волков. Слава богу, он охотился на них не первый год, разные случаи бывали, но чтоб волки стращали? Волки могли злить и даже выводить из себя, потому что были умны и хитры и требовали неотступного внимания, но они не могли угрожать – это Егор затвердил как азбуку. Но тогда что же? Почему волки, которых он всегда презирал за трусость, ни с того ни с сего разорвали его собаку? Или разговоры о волчьей мстительности не сказки?

Похоже, что так оно и было, и стоило лишь согласиться с этим, как все непонятное вполне объяснялось, обнаруживались и причины, и следствия. Волкам было за что мстить – за выводок. И кому мстить – Егору. Вина же Дымка заключалась лишь в том, что он жил в доме ненавистного им человека. Но из этого вытекали вещи, по мнению Егора, совсем уж несуразные. Если Дымок расплатился за чужие грехи, то кому-то придется расплачиваться за собственные. А кому? Так дураку ясно – Егору. Ведь волки, надо думать, на полпути не остановятся.

Но тут Егор разозлился. Не остановятся? Еще как остановятся! Попробуют картечи – дорогу в деревню забудут. И за Дымка еще наплачутся.

Жене Егор ничего не сказал о своих подозрениях. Скажешь – потом сам не рад будешь. Начнутся всякие бабьи страхи и надоевшие разговоры о том, что давно надо бросить эту охоту, что самостоятельные мужики ею не занимаются, что Егора никогда не бывает дома, вечно он носится по своим лесам да болотам и когда-нибудь добегается. И снова будет рассказано о прадеде Тимофее, который ушел однажды в этот самый лес да и доныне все ходит где-то. Всей деревней искали, а толку? Был человек, и нет его, испарился. Нет уж, лучше помалкивать. Кто его знает, как там на самом деле с Дымком. Может, перебежал он все же волкам дорогу, вот они и посчитались. И нечего раньше времени поднимать панику, а надо заводить другую собаку. Как-то пусто стало без Дымка.

А между тем лето поворачивало на осень. Не успели и оглянуться, как подоспел сенокос, а там и уборка навалилась. Рабочих рук не хватало, и, чтобы управиться до непогод, работали от зари и до зари и, уходившись за день, валились спать как мертвые. Один за другим гасли огни в избах, умолкали звуки, и только лай собак возвещал темным окрестностям, что лают они не на пустом месте, а во дворах земного поселения.

За работой забылись события, которые еще недавно казались важными и живо обсуждались на деревенских крыльцах и завалинках. Теперь они пустовали. Лишь бессонные деревенские деды выкуривали на них цигарку-другую и снова забирались на печи, чувствуя себя еще более одинокими среди беспредельной тишины и темноты.

Забылся случай и с Дымком. Волки никак больше не проявляли себя, и Егор окончательно утвердился в мысли, что все слухи о них как были брехней, так брехней и останутся.

Но не дожили и до осени, и Егор сделал неожиданное открытие: волки по-прежнему следили за домом. В нем теперь оставались только Егор с женой, а дочка вот уже месяц жила у бабок. За ней требовался присмотр, а ни Егора, ни жены по целым дням не было дома. Все время в поле. Там и обедали, а вернувшись, ужинали на скорую руку и ложились спать – уставали за день сильно.

В ту ночь Егор, как всегда, спал без просыпу и с трудом очнулся от толчков жены.

– А? – сказал он, думая, что уже утро и надо вставать и собираться на работу. Но в избе было темно, лишь лунная дорожка тянулась наискосок от окон к печке.

– Егор, а Егор, – шепотом сказала жена, – никак в окно кто-то стукнул.

Егор приподнялся на локте и посмотрел на окно. Оно было задернуто двумя половинками занавесок, доходившими до форточки; сверху спускалась занавеска покороче, оставлявшая в окне неширокую щель, в которой виднелось лиловое ночное небо. Ветерок шевелил листву сирени в палисаднике, и кроме этого привычного шороха Егор ничего не слышал.

– Вечно чего-нибудь придумаешь, – сказал он недовольно, готовясь снова лечь, но тут до его слуха донесся непонятный, но явственный звук. Словно дотронулись до стекла, и оно чуть слышно задребезжало.

Жена испуганно ухватилась за Егора, но он отстранил ее и спрыгнул с кровати. Бесшумно ступая по половикам, подошел на цыпочках к окну. Звук, настороживший его, не повторялся, но Егор обостренным чутьем чувствовал, что за окном кто-то есть. Стараясь не делать резких движений, он осторожно раздвинул занавески и чуть не отпрянул от окна: из-за стекла, освещенный луной, на него в упор смотрел волк. Встав передними лапами на завалинку, зверь всматривался в темную внутренность избы, словно желая удостовериться, пустая она или нет. Лунный свет отражался от стекла, и волчьи глаза горели жутким зеленоватым огнем.

Егор был не из трусливого десятка, да и лесная жизнь приучила его не пугаться неожиданностей и внезапных встреч, но сейчас он почувствовал, как по спине у него побежали мурашки. Чего-чего, но чтобы столкнуться с волком вот так, нос к носу, да еще у себя под окнами – этого Егор предвидеть не мог.

Несколько секунд волк и Егор смотрели друг на друга. Неизвестно, разглядел ли волк человека в темной избе, но раздвинутая занавеска наверняка спугнула его. Он спрыгнул с завалинки и, перескочив через ограду палисадника, исчез в темноте.

Егор не рассмотрел зверя как следует, но все же ему показалось, что это был не тот волк, который гнался тогда за Дымком. Окно низкое, и если бы тот встал на завалинку, достал бы до форточки. А нынешний ростом не вышел, еле дотянулся до середины окна. Волчица?

– Ну что там, Егор? – окликнула из темноты жена.

– Да нет никого, со сна тебе почудилось, – ответил Егор, стараясь говорить спокойно. Он не хотел, чтобы жена узнала правду. Узнает – ни за что не станет жить в доме, уйдет к матери.

– Так ведь стучали, сам же слышал!

– Мало ли что слышал! Ветер, должно.

Егор прошел в чулан, выпил полковшика воды и вернулся к жене.