Читаем без скачивания Бог долины - Джей Болтон

Конан быстро распутал ремни на ногах и руках певца и слегка подтолкнул его вперед.

— Веди! — приказал он. — И от того, насколько быстро мы доберемся в долину Ильбарса, будет зависеть — получишь ты свободу или нет.

— Не сомневайся. Положись на меня. Мы будем там к исходу завтрашнего дня, — и Бахман дружески подмигнул киммерийцу. — Хочешь, я могу понести твой меч?

— Как-нибудь сам справлюсь, — буркнул Конан, удивляясь, почему до сих пор не проучил этого наглого поэтишку и терпит все его насмешки.

Они пошли вниз по склону: Бахман вприпрыжку бежал впереди, Конан с иноходцем следом. Поэт без умолку болтал, отчего у варвара вскоре разболелась голова, и он поклялся придушить певца, если услышит от него хоть слово. Бахман обиженно надулся и пол-лиги честно молчал, но потом не выдержал и снова принялся нести всякий вздор, — такая уж у него была натура. Впрочем, бежал он уверенно, и дорогу, похоже, знал. Ругаясь про себя на словоохотливого поэта, Конан решил пока не прибегать к суровым мерам и старался не слушать его неугомонной болтовни. Когда дорога позволяла, он садился верхом на иноходца, к огромному неудовольствию певца. Но сколько бы тот ни причитал, жалуясь на свои избитые ноги, Конан оставался глух и равнодушен к его слезным мольбам.

Бахман шипел и ругался, но даже при всем своем поэтическом даровании не находил нужных слов, чтоб достучаться до милосердия варвара. Так они шли целый день. А на ночь Конан снова связал певца, разразившегося целым потоком брани, который даже киммерийца привел в восхищение. Этим воришка заслужил себе ужин и немного успокоился, смирившись со своим положением.

Утром они продолжили путь. Снежная вершина Ароват маячила впереди, и Конан не сомневался, что идут они верной дорогой. С лесистого отрога открывался вид на перевал, и Бахман уверял киммерийца, что, миновав его, они ступят в долину Ильбарса.

Певец действительно знал горы и из тысячи козьих троп всегда выбирал самую торную, где даже конь не чувствовал страха. Конан радовался в душе, что судьба послала ему столь ценного проводника. Подумаешь, беда, что он поэт — у всех есть свои недостатки… Бахман торопил, чтобы подняться на перевал еще засветло и иметь время спуститься в долину, — лучше провести ночь в лесу, а не студить кости на холодных камнях. Конан с ним согласился и подхлестнул коня. Он даже позволил поэту бежать с собой рядом, держась за стремя.

Но когда они достигли вершины и Конан окинул взглядом раскинувшуюся перед ним зеленую долину, лицо киммерийца окаменело, и он сурово посмотрел на поэта. Долина была восхитительна, разбитая на аккуратные квадраты возделанных полей и садов, с системой оросительных каналов, с террасами виноградников, взбегающих вверх по склонам, выше которых шли радующие глаз своей зеленью пастбища. Три крупных деревни насчитал киммериец и еще какие-то развалины в центре долины.

Ни о чем похожем Ракшаш его не предупреждал, да и реки Конан не видел, и быть ее здесь не могло. Вся долина, словно гигантский двор, была окружена неприступной стеною скал. Лишенная естественного стока, она давно превратилась бы в озеро.

— Куда ты меня привел, негодяй? — грозно спросил Конан, наезжая конем на поэта. — Где река?

— Клянусь своим талантом, река была! — слабо защищался Бахман.

— Ты обманул меня, сын овцы!

— Да разве бы я посмел!.. Ну, может, ошибся немного… Прекрасная долина, ничем не хуже той, что ты ищешь…

— Я раздавлю тебя, точно вошь! — стремительно выбросив вперед руку, Конан сграбастал поэта за горло.

— Как только эта мысль пришла тебе в голову?! — прохрипел тот. — Тебе эта ситуация ничего не напоминает?

Киммериец слегка усилил нажим.

— Отпусти меня, я все объясню! — задыхаясь завопил Бахман.

— Что ж, попытайся еще раз, — неохотно уступил варвар.

Вновь обретя под ногами твердую почву, поэт почувствовал себя увереннее.

— Разве я виноват, что эта долина лежит у нас на пути. Твоя — следующая. А в этой деревне я когда-то родился. Жаль было упускать такой случай… Давай здесь отдохнем, отъедимся. А до Ильбарса я тебя провожу, есть отсюда дорога. Отсохни мой язык, если я вру!

— Я сам его вырву, если все это очередная ложь. Хорошо, заночуем здесь. Но ты пойдешь с петлей на шее, как нашкодивший пес, пока еще чего-нибудь не выкинул.

Не бросая слов на ветер, Конан выполнил свое обещание и въехал в деревню, ведя Бахма-на на ремне, несмотря на протесты и крики последнего. Обычная горская деревушка — одноэтажные домики из грубого плитняка, плоские крыши, крытые валявшимся повсюду сланцем. Здесь высоко ценили каждый клочок плодородной земли, приспосабливая их под огороды. По улочкам бродили козы в сопровождении огромных мохнатых псов, недобро косившихся на чужака, но, видимо, настолько гордые своею работой, что не опускались до пустого лая. Поглазеть на киммерийца, казалось, высыпала вся деревушка.

Пока он с гордым видом ехал по улице на великолепном породистом жеребце в своих белоснежных одеждах, и вид имел весьма впечатляющий, толпа все пребывала и пребывала, люди о чем-то шептались и молча следовали за ним. Конан был тронут таким вниманием, но постоянно быть в центре всеобщего обозрения, в планы его не входило.

— Люди добрые, хватайте разбойника! — вдруг завопил Бахман, сочтя, что слушателей собралось достаточно. — Он поклялся убить меня!

Конан приготовился к худшему, но никто не обратил внимания на крики певца. Это обстоятельство удивило киммерийца, и он стал внимательнее прислушиваться к разговорам селян.

— Сияваш, Сияваш, — без конца повторяли они, показывая на Конана пальцами.

— Глядите — это же Сияваш — посланник Небес!

— Значит, Боги услышали наши молитвы!

— Конец нашим бедам!

— Он спасет нас!

— Помогите мне, почтеннейшие селяне! — надрывался между тем поэт. — Это же я, Бахман!

Вид у певца и в самом деле был, как у побитого пса; такого странного приема он явно не ждал, рассчитывая на поддержку и помощь односельчан. И сейчас, с мольбой и укором вглядываясь в знакомые с детства лица и не находя в них и тени сочувствия, он встречал лишь полные счастья и радости взгляды. Происходящее озадачило его не меньше, чем киммерийца.

— Прекрати визжать! — Конан дернул ремень, и петля на шее поэта затянулась туже. — Веди меня на постоялый двор!

— Здесь не было и нет постоялых дворов, — хитро прищурившись, отозвался Бахман. — Но, думаю, любой из этих людей сочтет за честь принять нас в своем доме, если я что-нибудь понимаю в происходящем.

Видно, дошлый бродяга и в самом деле уловил что-то в словах поселян, лишенных смысла с точки зрения варвара, и мгновенно сменил свою тактику.