Читаем без скачивания Гоминиды - Роберт Сойер

Сингх поднял руку.

— Понятия не имею, как это может быть…

— Что? Что?

— Этот ваш пациент, — сказал Сингх с неподдельным изумлением, — похоже, он неандерталец.

Глава 6

— До свидания, профессор Воган.

— До свидания, Дария. Увидимся завтра. — Мэри Воган взглянула на часы — 20:55. — Будьте осторожны.

Молодая аспирантка улыбнулась.

— Обязательно. — И она двинулась к выходу из лаборатории.

Мэри смотрела, как она уходит, и с завистью вспоминала время, когда у неё была фигура, как у Дарии. Мэри было тридцать восемь, у неё не было детей, и с мужем она давно рассталась.

Она вернулась к работе с плёнкой радиоавтограммы — к считыванию нуклеотида за нуклеотидом. ДНК, которую она изучала, была получена из чучела странствующего голубя[2], выставленного в Музее естественной истории Филда; её специально прислали сюда, в Йоркский университет в Торонто, чтобы посмотреть, возможно ли её секвенировать. Такие попытки делались и раньше, но ДНК оказывалась слишком повреждённой. Однако лаборатория Мэри достигла беспрецедентных успехов в реконструкции ДНК, которую никому не удавалось прочитать.

К сожалению, последовательность обрывалась; было невозможно определить, какой набор нуклеотидов здесь присутствовал изначально. Мэри потёрла переносицу. Нужно извлечь из образца ещё немного ДНК, но она слишком устала, чтобы заниматься этим сегодня. Она взглянула на стенные часы. 21:25.

Не слишком поздно — летом многие вечерние занятия начинаются в девять вечера, так что должно быть ещё довольно людно. Если она уходила после десяти, то обычно звонила в университетскую службу сопровождения и просила проводить её до машины. Но так рано в этом вряд ли была необходимость. Мэри сняла бледно-зелёный лабораторный халат и повесила его на вешалку возле двери. Был август; в лаборатории работал кондиционер, но снаружи наверняка духота. Наступала ещё одна липкая и неприятная ночь.

Мэри выключила свет; одна из флуоресцентных ламп немного поморгала, прежде чем окончательно угаснуть. Потом она закрыла дверь и пошла по коридору второго этажа, мимо торгового автомата с пепси-колой («Пепси» платила Йоркскому университету два миллиона долларов в год за то, чтобы быть эксклюзивным поставщиком безалкогольных напитков в кампусе).

Стены коридора были увешаны обычными досками объявлений, заполненными сообщениями о вакансиях, о резервировании аудиторий, о собраниях клубов, о выпуске дешёвых кредиток, о подписке на журналы и о продаже всякой всячины как студентами, так и преподавателями, включая одного чудака, который надеялся, что кто-то заплатит ему деньги за старую электрическую пишущую машинку.

Мэри шла дальше, цокая каблуками по плиткам пола. В коридоре не было ни души. Проходя мимо мужского туалета, она услышала шум спускаемой воды, но это происходило автоматически, по таймеру.

В двери на лестницу были окна из безопасного стекла, с вплавленной в него металлической сеткой. Мэри распахнула дверь и направилась вниз. Четыре лестничных пролёта с бетонными ступенями, каждый опускает её на половину этажа. На цокольном этаже она сошла с лестницы и прошла короткое расстояние по ещё одному коридору. Этот тоже был пуст, за исключением работающего на дальнем краю уборщика. Она дошла до парадного входа, миновала стойки со стопками «Экскалибура» — университетской газеты и, наконец, через двойные двери выбралась на тёплый вечерний воздух.

Луна ещё не взошла. Мария зашагала по дорожке, миновав несколько незнакомых студентов. Она прихлопнула комара, и тут…

Чья-то рука зажала ей рот, и она ощутила у горла что-то острое и холодное.

— Ни звука, — произнёс низкий хриплый голос, и рука увлекла её за собой.

— Прошу вас… — сказала Мэри.

— Тихо, — сказал мужчина. Он продолжал тянуть ей за собой, прижимая нож к горлу. Сердце Мэри выскакивало из груди. Рука, зажимающая рот, исчезла, и мгновением позже она ощутила её на левой груди; она сжалась, грубо и болезненно.

Он затащил её в какой-то закуток: две бетонные стены смыкаются под прямым углом, большая сосна полностью закрывает обзор. Он развернул её лицом к себе, прижал её руки к стене — левая рука по-прежнему держит нож, даже обхватывая её запястье. Теперь она могла его рассмотреть. На нём была чёрная балаклава, но это был, безусловно, белый, судя по видимому из-под балаклавы участку кожи вокруг голубых глаз. Мари попыталась ударить его коленом в пах, но он выгнулся назад, и удара не получилось.

— Не сопротивляйся, — сказал он. В его дыхании чувствовался запах табака, а ладони, сжимающие руки Мэри, потели. Мужчина отнял руку от стены, не переставая сжимать её запястье, а потом снова прижал его к бетону так, чтобы нож оказался ближе к её лицу. Другой рукой он потянулся к штанам, и Мэри услышала звук расстёгиваемой молнии. Она почувствовала, как к горлу подкатывает тошнота.

— Я… у меня СПИД, — сказала она, зажмуриваясь, словно пытаясь выключить всё происходящее.

Мужчина рассмеялся наждачным злобным смехом.

— Значит, нас теперь двое, — сказал он. У Мэри ёкнуло сердце, но он, вероятно, тоже врал. Со сколькими женщинами он уже делал это? Сколько из них в отчаянии пробовали эту уловку?

Его рука теперь была на поясе её брюк, стягивая их вниз. Мэри ощутила, как разошлась молния, как брюки скользнули по её бёдрам, и как его таз и твёрдый как камень напряжённый член прижались к ней. Она вскрикнула, и его рука вдруг оказалась на её горле, сжалась, ногти впились в кожу.

— Тихо ты, сука!

Почему никто не пройдёт мимо? Почему вокруг никого нет? Боже, ну почему…

Она почувствовала, как рука сдирает с неё трусики, а член упирается в промежность. Он вогнал его ей в вагину. Боль была невыносимой; её будто раздирали изнутри.

Это никакой не секс, — думала Мэри, даже когда слёзы брызнули из уголков зажмуренных глаз. — Это насильственное преступление. Её поясница стукалась о бетон каждый раз, как насильник налегал на неё, проникал глубоко в неё, снова и снова и снова, и его животные стоны становились громче с каждым разом.

А потом всё, наконец, кончилось. Он вышел из неё. Мэри знала, что сейчас она должна посмотреть вниз, попытаться запомнить характерные приметы, увидеть хотя бы, обрезан он или нет, всё что угодно, что помогло бы осудить ублюдка, но она не могла на него смотреть. Она вскинула лицо к тёмному небу; всё расплылось в пелене жгучих слёз.

— Теперь ты останешься здесь, — сказал насильник, похлопав её по щеке плоским лезвием ножа. — Ты не издашь ни звука и останешься здесь в течение пятнадцати минут. — А потом она услышала звук застёгиваемой молнии и его шаги — он бежал через поросший травой газон.

Мэри оперлась спиной о бетонную стену и скользнула по ней вниз; колени упёрлись в подбородок. Она ненавидела себя за вырывающиеся из груди мучительные всхлипы.

Через некоторое время она просунула ладонь между ног, потом вытащила и осмотрела её, чтобы узнать, не идёт ли кровь; слава Богу, нет.

Она подождала, пока не выровняется дыхание, а желудок не уляжется достаточно, чтобы она смогла встать, и её бы не вывернуло. И тогда она встала, медленно и мучительно. Она слышала голоса — женские голоса — в отдалении: две студентки болтали и смеялись на ходу. Часть её хотела их позвать, но она не смогла выдавить из горла ни звука.

Она знала, что температура воздуха никак не ниже двадцати пяти градусов, но ей было холодно, холоднее, чем когда-либо в жизни. Она начала растирать руки, чтобы согреться.

Непонятно, сколько времени ей потребовалось на то, чтобы прийти в себя. Пять минут? Пять часов? Она должна найти телефон, набрать 911, позвонить в полицию Торонто… или в полицию кампуса, или — она знала о таком, читала в справочнике для студентов — в центр помощи жертвам изнасилований Йоркского университета, но…

Но она не хотела ни с кем говорить, не хотела никого видеть… не хотела, чтобы кто-то увидел её такой, как сейчас.

Мэри застегнула брюки, сделала глубокий вдох и зашагала. Лишь через несколько секунд она осознала, что направляется не к машине, а возвращается в Фаркуарсон-билдинг, к себе на факультет биологии.

Войдя в здание, она поднялась на четыре лестничных пролёта вверх, всё время держась за перила, боясь потерять равновесие, если их отпустит. К счастью, коридор был по-прежнему пуст. Она добралась до своей лаборатории, никем не замеченная. Замерцали и зажглись флуоресцентные лампы.

Она не беспокоилась насчёт беременности — она глотала таблетки (не грех в её глазах, хотя несомненный грех в глазах её матери) с тех пор, как вышла замуж за Кольма, и просто продолжила их принимать после того, как они разошлись, хотя, как скоро стало ясно, потребности в этом никакой не было. Но ей совершенно точно надо будет найти клинику и провериться на СПИД, просто для душевного спокойствия.