Читаем без скачивания Пираты Венеры - Эдгар Берроуз

Первый человек обратился ко мне суровым командирским голосом, но я покачал головой, жестом показывая, что не понимаю. В ответ он нажал острием меча на мой комбинезон и уколол. Пришлось сделать шаг назад. Он подходил и колол снова, а я отступал вдоль мостков. Затем подошли двое других Вместе сбили меня с ног, видимо, чтобы получше рассмотреть. Одновременно они переговаривались между собой.

Теперь я мог разглядеть их лучше. Ростом они были примерно с меня и внешне очень походили на земных людей. Бросалось в глаза, что они были почти нагими: лишь набедренные повязки и пояса, к которым пристегивались ножны мечей. Кожа казалась много темней моей, но не такая темная, как у негров, а лица были спокойны и красивы.

Несколько раз то один, то другой обращался ко мне, и я каждый раз показывал жестами, что не понимаю. В конце концов после долгих дискуссий один из них вошел в отверстие в дереве, и мгновением позже через дверной проем я увидел освещенную комнату; затем мне указали на дверь и подтолкнули меня.

Сообразив, что от меня требуется, я шагнул вперед. Еще один человек ждал в центре вырубленной в огромном дереве обширной комнаты. За его спиной виднелись двери, несомненно, ведущие в другие помещения. В комнате стояли столь! и кресла, стены украшены резьбой и окрашены, на полу лежал ковер. Мягкий свет освещал комнату так ярко, как солнечный свет из открытого окна, но без ослепляющего блеска.

Последний из оставшихся на мостках человек вошел и закрыл дверь, которая запиралась непонятным устройством, затем один из них указал на кресло и подтолкнул меня в ту сторону. В ярком свете они рассматривали меня, а я — их. Моя одежда, по-видимому, потрясла больше всего: они обсуждали материал, его фактуру, покрой комбинезона, если, конечно, я правильно судил по их жестам и интонациям.

Почувствовав, что в утепленном комбинезоне очень жарко, я снял его, затем пиджак и рубашку. Каждый вновь снятый предмет увеличивал их любопытство и оживленно комментировался. Светлая кожа и белокурые волосы также привлекли их внимание.

Вскоре один из приведших меня вышел из комнаты. Пока он отсутствовал, другой убрал различные предметы, лежавшие на столе. Они показались мне похожими на книги в кожаных переплетах. Я заметил также несколько безделушек и кинжал в красивых ножнах.

Человек, выходивший из комнаты, вернулся с едой и питьем. Все принесенное он поставил на стол; знаками все трое показали, что я могу есть. Это были фрукты и орехи в гладко отполированных деревянных чашах; нечто, похожее на хлеб, лежало на золотой тарелке; серебряный кувшин наполнен медом. В высоком изящном керамическом кубке прелестного голубого оттенка налита беловатая жидкость, напоминающая молоко. Посуда, вещи, а также обстановка комнаты говорили о культуре, утонченности и хорошем вкусе, не совместимых, на мой взгляд, с примитивной одеждой их владельцев.

Фрукты и орехи были совершенно незнакомы ни по внешнему виду, ни по вкусу. Хлеб грубый, но вкусный, и мед, если это мед, напоминал засахаренные фиалки. Молочная смесь (не могу подобрать другого слова) была крепкой и острой, но приятной.

Я попытался представить себе, из чего получают такой напиток, но не смог.

Посуда на столе очень походила на принятую в цивилизованных частях земного мира. Лежали и столовые приборы: с углублениями — чтобы можно было черпать, острые — резать, с зубчиками накалывать. Была даже и ручная дробилка, которую я порекомендовал бы земным домохозяйкам.

Пока я ел, трое серьезно беседовали, причем то один из них, то другой периодически предлагали мне еще еды. Они казались гостеприимными и вежливыми. Если такое поведение типично для всего населения Венеры, жизнь здесь окажется достаточно приятной! Однако на то, что мне встретятся не только розы, но и шипы, указывало оружие, которое было у этих людей: никто не носит меча или кинжала, если не рассчитывает использовать его хотя бы для парада.

Когда я поел, двое проводили меня из общей комнаты через заднюю дверь вверх по пролетам винтовой лестницы и ввели в маленькую комнатку. Лестница в коридоре освещалась небольшой лампой, похожую на висевшую в первой комнате. Свет ее проникал сквозь щели массивной деревянной решетки в комнату, где меня заперли и предоставили самому себе.

На полу лежал мягкий тюфяк, поверх которого развернуты покрывала, похожие на шелковые. Было тепло — я снял все, что оставалось из одежды, за исключением белья, и лег, чтобы заснуть и восстановить силы. Я устал после трудного спуска с гигантского дерева и задремал почти мгновенно. Однако мой сон вновь и вновь прерывали видения ужасной твари, преследовавшей меня по дереву, ее рев, ярость и злоба.

Скоро я все же заснул, и сон наполнился хаосом воспоминаний об изнурительных приключениях мнувшего дня.

Глава 4

К ДОМУ ДЖОНГА

Когда я проснулся, в комнате было совершенно светло, в окно заглядывала листва деревьев, бледно-лавандовая и светло-фиалковая в свете дня. Поднялся и подошел к окну — все залито ярким, но отнюдь не прямым светом. Было даже жарко и немного душно. Ниже виднелись многочисленные мостки, перекинутые от дерева к дереву. Временами там и сям на мостках появлялись люди, практически обнаженные, если не считать набедренных повязок. Испытав на себе венерианскую жару, перестаешь удивляться скромной одежде венериан. На мостках виднелись и мужчины, и женщины, причем мужчины вооружены мечами и кинжалами.

Все, кого я видел, казались примерно одного возраста: не было ни детей, ни стариков. Все были красивы и прекрасно сложены. Глядя через решетчатое окно, я пытался разглядеть хоть кусочек земли, но везде, куда падал взгляд, виднелась только удивительная листва деревьев самых разных оттенков фиолетового цвета. Как башни, возвышались огромные стволы деревьев диаметром примерно целых добрых две сотни футов. Дерево, по которому я спускался, представлялось гигантом, но теперь, в сравнении с этими великанами, оно казалось совсем невысоким и выглядело наподобие куста орешника по соседству с мачтовыми соснами.

Пока я любовался этим величественным зрелищем, за спиной послышался звук открывающейся двери. В комнату вошел один из моих хозяев. Он приветствовал меня несколькими словами, которых я не понял, и приятной улыбкой, полной доброжелательности, на которую я тоже ответил улыбкой и произнес: «С добрым утром!»

Он жестом пригласил меня выйти из комнаты, но я знаком показал, что сначала желаю одеться. Понятно, в одежде будет жарко и неудобно, да и никто здесь не был одет подобно мне, и все же власть обычаев и привычек так сильна, что я уклонился от разумного решения — отправиться в одних трусиках.

Когда пришедший понял, чего я хочу, он знаками предложил мне оставить одежду на прежнем месте и идти в чем есть; при этом лицо его было полно доброжелательности. Он был худощав и немного ниже меня. При свете дня я смог разглядеть, что его кожа имела коричневый оттенок, такой, какой придает сильный солнечный загар людям моей расы. Темно-карие глаза, черные волосы. Весь его облик резко контрастировал с моей светлой кожей, голубыми глазами и белокурыми волосами.

Все-таки одевшись, я последовал за ним по лестнице вниз в комнату, примыкавшую к той, в которую меня привели ночью. Здесь нас ждали двое мужчин, видимо, приятели моего провожатого, а за накрытым столом сидели две женщины. Их глаза с нескрываемым любопытством устремились на меня и особенно на мою одежду: мужчины улыбнулись и приветствовали столь радушно, как это сделал ранее их сотоварищ, а один из них указал на кресло. Женщины, необыкновенно привлекательные, оценивающе разглядывали меня, откровенно, но не вызывающе. Видимо, они уже достаточно наговорились обо мне. Глаза и волосы у них были того же цвета, что у мужчин, а кожа более светлая. Каждая носила одежду из шелковистого материала, подобного тому, из которого сделаны покрывала, в виде длинного шарфа. Середина шарфа плотно окутывала грудь и талию, один конец обертывал бедра и спускался спереди до колен, а второй поднимался вверх до подмышек, где и закреплялся.

Вдобавок к этим костюмам, окрашенным в разные цвета, женщины носили пояса, к которым подвешивались сумки-карманы и ножны кинжалов. На обеих женщинах были кольца и браслеты, а в волосах сверкали драгоценные гребни. Некоторые украшения были выполнены из золота и серебра, а другие напоминали слоновую кость и кораллы. Но что меня поразило больше всего, так это утонченное мастерство, с которым были изготовлены вещи. Думаю, художественная работа ценилась намного больше, чем сам материал. Так, среди украшений было несколько прелестных вещиц, изготовленных из обычной кости.

На столе лежал хлеб— не такой, который я ел прошлой ночью, — стояли кушанья, по внешнему виду напоминавшие яйца и мясо, запеченные вместе, а также несколько блюд, совсем не похожие на земные. Блюда сильно отличались друг от друга по запаху и вкусу и были превосходно приготовлены.