Читаем без скачивания Лорды гор. Огненная кровь - Ирмата Арьяр

На моей земле, между прочим, но я не стала вступать в перепалку.

– Мы стали бы договариваться, сир, – склонил голову один из аринтов. – Вы всегда можете уйти через пламя. Это ваш путь, на котором никто не может встать. Но мы должны были убедиться, что вы – истинный наследник огненного дара Роберта, а не самозванец. Союз аринтов с Гардарунтом на прежних условиях нашей абсолютной поддержки может быть только с огненным магом. А с простым королем и условия союза будут другие.

«Еще какой самозванец, знал бы ты!» – сцепила я зубы и решительно направилась к кургану. Шквальный порыв ветра тут же попытался погасить мой факел, но держать огонь неугасимым я уже научилась. А тут еще такое дерево! Сплошная магия – в ладони словно что-то живое шевелилось, довольное и урчащее.

Следом за мной, похватав деревянную посуду с остатками трапезы, на вершину кургана потянулись остальные. Грянула торжественная ритуальная песня. Вот только опьяневшая певунья не могла идти – ее почти несли два красных мага.

Я поднесла факел к сырым, уже обледенелым бревнам. Они ожидаемо не занялись. Скверно. Не так много во мне силы, чтобы заставить гореть смерзшееся дерево. Опозорюсь – аринты век не забудут.

Вспомнила, что надо вложить горящий посох в руку покойника. Вложила.

Мгновенно вспыхнули седые волосы и борода. Блики и дым исказили лицо мертвого аринта так, словно он открыл глаза и улыбнулся. Показалось. Следом занялись одежды и рысьи шкуры. Но этого мало для огненного погребения. Да еще этот ледяной ветер, прибивающий робкое пламя.

«Ветер ущелий», – некстати вспомнила я поэтическое прозвище вейриэнов. Или все-таки это их магия? Я же еще ничего почти не знаю о силах этого мира. Тот, кто передал мне дар и начал открывать мне глаза на мир, слишком рано ушел. Они все уходили слишком рано. Рагар, потом Роберт. Где справедливость, мой король?

Пламя вспыхнуло так жарко, что моим сопровождающим пришлось отскочить. Я лишь протянула руку и пропустила огненные сполохи между пальцев, словно пряди рыжих волос. Спасибо, мой король. Ты опять помог мне.

– Жертва принята! – крикнул кто-то из красных магов.

Я тоже отошла на несколько шагов, встав с наветренной стороны – невыносимо смердело горящей плотью.

Вдруг меня сильно толкнули в плечо, заставив отпрянуть. Мимо пронеслась женская фигура в белом платье. Звякнули серьги, пахнуло благовонным маслом, медом и вином. Певунья. Я вскинула руку, но лишь успела зацепить длинную нитку жемчуга. Она порвалась, осыпались наземь жемчужины и покатились по склону крупными белыми слезами.

Я бросилась следом за девчонкой – схватить, удержать, но в плечи мне медвежьей хваткой вцепился могучий барон, и я потеряла драгоценные мгновения на бесполезную борьбу.

А дура девка, птицей взлетевшая на пышущие жаром бревна, уже истошно закричала, вдохнула пламя и упала на обугленные останки мертвеца. Ее одежда жарко полыхнула. И я ничего не могла сделать. Ничего! Огонь не подчинился и не погас. Я потеряла над ним власть!

Да и была ли она?

Меня скрутила ее агония, казалось, мои губы лижет жгучее пламя, это я пытаюсь дышать сожженными легкими и корчусь от невыносимой боли, это моя плоть обугливается и лопается, у меня испаряются от жара глазные яблоки. И не было слова в человеческом языке для такой боли. Боги, это я умирала там бесконечный миг.

И это я была огнем, который убивал и пожирал, чтобы жить еще мгновенье.

Стиснув зубы, чтобы не закричать, я держала в себе свой и ее ужас. Мне оставалось только убить ее быстро, чтобы не мучилась. Но я смогла сделать это, только слившись душой с огнем и подчинив его через бесконечные мгновения ее и моей муки.

И только через несколько минут я пришла в себя и почувствовала чужие тяжелые руки на плечах: Светлячок все еще крепко держал меня.

– Убери лапы, пока целы! – прохрипела я. Казалось, мое горло обгорело изнутри – так его саднило, а с губ сорвался дым.

– Простите, государь, – барон отпрянул и поклонился, а в голубых небесных глазах появилось удивление и страх. – Вы… совсем как Роберт… почернели.

Так вот что ты чувствовал, мой король. Ты ведь тоже прошел через погребальный костер аринтов. Ты тоже тут горел и умирал. А сколько еще придется принять и пропустить через душу смертей и жизней, любви и боли, пока ты несешь этот проклятый дар, объединяющий твое сердце с миром?

Я простояла на вершине кургана под идолом с человеческим лицом почти до утра, не заметив, как ушли лесные люди и их князь. Остались только Светлячок и двое могучих старейшин, почтительно стоявшие в стороне.

Когда костер прогорел дотла, я хрипло спросила:

– Почему она это сделала? Тоже ваш варварский обычай? Или вы ее опоили?

Ответил старший:

– Здесь, в княжестве Золотой Рыси, не придерживаются устаревшего обычая, но Сати родом из других земель. Она любила Велемудра и ушла добровольно.

– Но он старик!

– Это лишь тело. Она любила его душу.

Боги, мне никогда не понять логику ваших жестоких игр.

– Если вы хотите, чтобы дар «огненной крови» хранил ваши леса, а не сжигал их, вы сделаете все, чтобы искоренить на ваших землях самоубийство женщин на погребальных кострах, – я смотрела прямо в расширившиеся от изумления глаза аринта и не уверена, что мои глаза остались нормальными. – Человеческие жертвы оскорбляют священное пламя.

– Но священный Огнь принял жертву Велемудра, – возразил аринт. – И Сата соединилась живой кровью с огненной. Теперь наши договоры обновлены на земле и на небе.

– Я принял, – я посмотрела на свои руки, помнившие сгоревший в огне чужой посох и обнаружила, что в кулаке все еще зажата горсть жемчужин. – И душа Роберта Сильного приняла. А священный Огонь не хотел ее и не принял.

– Но…

– Вы убедитесь, старейшина, когда с небес на вашу голову упадет его посох.

– Это невозможно. То, что принято священным Огнем, не возвращается.

Аринты сильные воины. И беспросветно дремучие. Или только вот этот старейшина? Почему Светлячок говорил, что их жрецы мудры?

Я развернулась и молча, не глядя на растерянных аринтов, отправилась прочь, на запад, по чистому заснеженному полю скользящим шагом, как на лыжах. Хорошо, что мои кости легкие, а мышцы не так накачаны, как у борцов.

Барон пытался бежать следом, но проваливался и увязал в подтаявшем снегу.

– Мой король!

– Я не твой король.

– Государь! Ваше величество! Сир!

Он не отстанет. Я всего-то искала место для того, чтобы зажечь костер, уйти в огненную клетку и побыть там одной. Пока у меня не хватало сил, чтобы ступать одним шагом через огромные расстояния без помощи огненных форпостов. Придется возвращаться в «Лесную», которая на самом деле не башня, а подземелье, и оттуда уже во дворец. Так же, как пришла. Сюда я провела Светлячка через огонь, связавший форпосты и спальню короля во дворце. Из кургана мы вышли тоже через огненный портал, как называл его Роберт в записях, замаскированный под большой костер у подножья, разожженный аринтами специально для меня. Уйти во дворец можно в обратном порядке.

Аринты ведь могут и не знать, где именно находится мое убежище. Идол именно на этом кургане мог быть и случайностью. Может, я зря беспокоюсь.

Я остановилась, посмотрела на светлое небо Гардаруна. Скоро взойдет солнце, а мне нужно еще тайно выпустить Светлячка, вернуться и смыть с себя пепел, черкнуть пару слов в дневнике, и я опять опоздаю на тренировку с Таррэ.

– Собирай хворост, барон, я замерз.

Но вместо того, чтобы ограбить ближайший кустарник, Анир тоже задрал голову к небу и смахнул слезинку со щеки:

– Как же я тоскую по нему…

– Не трави душу. И прекрати кормить огонь водой.

– Не буду, сир. Я вот что хотел сказать вам, пока никто не слышит… Знаете, почему Роберт женился в шестнадцать лет?

– Влюбился в невесту?

– И это тоже. Но главное – по законам Гардарунта с момента женитьбы наследный принц был признан дееспособным и совершеннолетним. Регентский совет ему впоследствии не понадобился.

Хороший намек. Спасительный. Но пока не для меня: жениться я по понятным причинам не могла.

Глава 4. Фантомы и отражения

«Огню непрерывно нужна пища, – учил меня Роберт. – Берегись равнодушия, оно смертельно. Самое лучшее для нашего дара – любовь. Но если нет… а ее нет в тебе, Лэйрин, что бы ты ни придумывала о своих чувствах к Дигеро… если нет, подойдет любое чувство, и твое, и чужое. Пусть тебя боятся, ненавидят, презирают, любят, обожествляют – что угодно, только не равнодушие. Если нет своих, чужие чувства будут высекать в тебе искру и воспламенять».

Я, помнится, тогда лишь криво усмехнулась: я и любовь? Ну не смешно ли? Это мне-то, с детской кличкой Урод, полученной от любезных старших сестер, мечтать о чем-то более романтичном, чем чертеж восстановления приграничной крепости, разрушенной набегами степняков? Да и со степняками разобраться бы раз и навсегда. Разве не мечта для правителя?