Читаем без скачивания В логове зверя. Часть 2. Война и детство - Станислав Козлов

– «За всякое партизанское нападение, случившееся в районе населённого пункта, жители последнего привлекаются к ответственности. При том в случае недосмотра местного населения из него будет расстреляно такое количество людей, которое будет не менее удвоенного числа пострадавших от партизан немецких солдат.

– «За всякое повреждение дорог, разрушение мостов, раскладывание мин и т. п. будет расстреляно в зависимости от серьёзности случая известное число, но не менее трёх местных жителей.

– Тот, кто без разрешения бургомистра или сельского старосты даёт убежище или питание посторонним или оказывает им какую-либо другую помощь, будет, безразлично мужчина или женщина, повешен».

Проникновение в город тех, кто в нём не был прописан, требовало большей сноровки и известной доли риска, но тоже не являлось безвыходной проблемой. Для её разрешения существовали рынки, где торговали по выходным дням. Народ шёл туда толпами, документы проверяли не у всех: иди в массе и только не выделяйся внешним видом. Ватником, например, – гитлеровцы не сомневались в том, что все партизаны в этой дикой России непременно носят только ватники. Отсюда и вывод делали элементарный: если человек в ватнике – значит непременно партизан, иначе и быть не может. Хватай его без раздумий – не ошибёшься.

Местную полицию и старост оккупанты обязывали строго настрого следить за всяким появлением во вверенной им зоне людей «особой категории». К ней относились: руководящие работники советской власти и НКВД; члены коммунистической партии и Коминтерна; политические руководители промышленных предприятий; руководители комсомола; комиссары Красной Армии; редакторы газет и все сотрудники милиции. Обнаружив этих, безусловно самых опасных для германского вермахта, лиц их надлежало немедленно задержать и впредь считать военнопленными… Вот последнее было странно – военнопленные имели свой особый статус и немедленному расстрелу подвергнуться не могли… Но их, бывало, расстреливали. Бывало, что и нет. Всё зависело от того, какой немецкий начальник распоряжался их судьбой. Не все немецкие генералы одобрительно относились к беспределу бесчеловечностей, пропитавшему кровью всю, захваченную гитлеровцами, территорию России. Гитлеру отправлялись письма с требованиями прекратить казни и расстрелы мирных жителей. Не все эти требования были вызваны чувством гуманности…

Надо сказать, – Гитлер вовсе не являлся таким уж безмозглым садистом – людоедом, не понимавшим того, что творят вдохновляемые им солдаты. На совещании, которое он проводил перед нападением на Россию, Гитлер требовал от своих генералов беспрекословного исполнения его приказов о непременной беспрецедентной жестокости и беспощадности ведения войны против Советского Союза, в то же время предупреждая о возможности неприятия немецкими генералами диктуемых им методов. Он говорил о снятии ответственности за проявление жестокости солдатами вермахта, потому что Советский Союз не подписал Гаагских соглашений о статусе военнопленных и поэтому с советскими военнопленными можно обращаться, не считаясь с международными правилами ведения войны. Тем более с партизанами. Их немцы не знали за кого и принимать: не солдаты и не мирные жители; не военные, но воюют, и что это, вообще, за род войск? Для простоты считали русскими бандитами – нечего с ними церемониться: к стенке, на перекладину или в яму, если нет ничего, более подходящего. Но для расправы, как минимум, партизана нужно было поймать, а от вреда, причиняемого им, необходима защита. Многочисленная. Регулярные войска снимать с фронта очень не желательно. И придумали следующее: бросать на борьбу с партизанами отряды из власовцев, полицейских и, для укрепления и вдохновления сих вооружённых сил, – разоблачённых гомосексуалистов из числа германских военнослужащих… Стрелять они тоже умеют, к тому же экономия более достойных смерти на фронтовых полях боёв солдат и выражение презрения к партизанам.

Многие немецкие военачальники считали массовое истребление народа России пагубным для самой Германии. Не всегда из жалости к этому народу. Здесь присутствовал немецкий прагматизм и трезвый расчет. От массовых расстрелов, показательных казней и прочих видов уничтожения, по их мнению, следовало воздержаться лишь до окончания войны. Во время военных действий, когда ещё не разгромлена Красная Армия, кровавые жестокости захватчиков не столько пугают, сколько озлобляют население, особенно русское – самое опасное, вызывают ненависть и стремление отомстить, и со стороны солдат противника, и со стороны мирных жителей, становящихся уже совсем не мирными. Они уходят в партизаны и начинают вооружённую борьбу. «Сила действия равна силе противодействия» только в физике, а в войне, бывает, и превосходит её. Пропаганда противника на совершаемые злодейства немедленно реагирует. Появляются листовки, выпускаются кинофильмы, пишутся стихи, распечатываемые в газетах, почтовые открытки: «Воин Красной Армии, спаси!» – мать с ребёнком на руках и кровавый немецкий штык, нацеленный на него… И это – правда. И получается, что фашистская карательная система работает против себя самой, не уменьшая сопротивление, а многократно увеличивая его.

Доходит до того, что казавшиеся надёжными подразделения полиции переходят на сторону партизан, прощения просят за свою измену и дерутся потом яростнее тех, кто ушёл в партизаны с самого начала войны, стараясь завоевать себе прощение соотечественников… «Недальновидная политика, наш фюрер. Отдайте приказ немедленно остановить опасное для нас же кровопролитие. Давайте займёмся эти делом после нашей неминуемой доблеастной победы – там наверстаем». Гитлер не реагировал. По существу, можно вполне логично сказать: главным вдохновителем борьбы против фашистской Германии явился сам её фюрер Гитлер. Будь он воздержаннее в своих потугах уничтожить как можно большую часть населения России, особенно евреев, и больше доверяя тем, кто перешёл на его сторону из числа военнопленных и добровольцев – война против России могла принять совсем другой вид, имея и конец иной.

Приходя в партизанские отряды, некоторые, которые попроще, откровенно говорили об ожидании от прихода немцев улучшения своей жизни, но просчитались и опомнились при виде того, что творили захватчики на их земле. Гитлер в своих застольных разговорах угощал своих слушателей речами: «После завоевания России жизненный уровень оставшегося её населения повысится значительно», – здесь заверения фюрера и ожидания некоторых российских крестьян совпадали. Только вот дальше совпадений дело не шло, а действия гитлеровских «белокурых бестий» неуклонно и очевидно вело к полному уничтожению народа России без каких бы то ни было остатков для будущей «счастливой жизни».

Одной прекрасной ночью к звёздам взлетел штаб немецкой танковой дивизии, располагавшийся в Кобрине. Точнее то, что от него осталось после мощного взрыва, грянувшего как раз в то время, когда там происходило крупное военное совещание. Безупречную подготовку взрыва обстряпали очаровательные женщины, киевлянки, работавшие по принуждению в деревне Лепесы. Симпатичные и улыбчивые, они приглянулись немецким офицерам, пожелавшим видеть их на работе в своём штабе. Не знали, несчастные, кого привели. Обаятельные полногрудые красотки уже давно были связаны с партизанами и их улыбки ничего, кроме скорой встречи со смертью, немцам не обещали. Штаб захватчиков оказался лакомым кусочком для диверсии. Фантазия, изобретательность, обворожительность, взрывчатка – и нет немецкого штаба. Женщины после выполнения своей задачи благополучно скрылись. Гитлеровцы отыгрались на пятерых молодых парнях, тоже партизанах, но участия в уничтожении штаба не принимавших. Их повесили на площади. Важно было наказать – повесить, а кого – особого значения не имело.

Надо сказать, и немцы применяли против партизан изощрённо коварные методы борьбы с использованием молодых симпатичных девушек. Русских же. Их заставляли угрозами расправы с родными и близкими или покупали за какие-нибудь вещицы, представлявшие для красоток ценность. Конечно, не все покупались на германские безделушки. Но всё-таки покупались и не в таком уж маленьком количестве. Согласившихся предать свой народ легкомысленных девушек снабжали ядом, если предполагалось отравление отряда или его командиров, или же ставили задачу элементарной разведки. Попадались на приманку молодые командиры партизан – брала своё кипучая кровь. Особенно в лесу. Подкупленные красавицы против кипения не возражали, а в промежутках между ласками и ублажениями плоти делали своё опасное дело.

Агентуру немцы засылали в отряды массами. Различных калибров. Разоблачить их часто оказывалось невозможно – не до разоблачений было в боевой обстановке. Пришедшие образцово-показательно клялись в ненависти к врагу и рвались в бой, на самом деле сообщая фашистам всё, что те от них требовали. Много партизанских отрядов смогли уничтожить немцы в первый год войны. Особенно тех, кто создавался стихийно – из несведущих не только в партизанской войне людей, но и вообще не имевших никакого военного опыта. В некоторых областях Белоруссии от первоначального количества партизан, достигавшего десятков тысяч, в живых осталось только семь процентов людей. Остальные погибли.