Читаем без скачивания Роковая находка доктора Холлингса - Полина Чернова

— Да, мне это известно. Я в свое время отговаривал мистера Паркера от этой затеи, так как причина смерти была ясна и не стоило беспокоить этим его дочь — мисс Холлингс. Но, к сожалению, мистер Паркер не последовал моему совету.

— То есть, вы уверены, что профессор умер естественной смертью.

— Да. У него было больное сердце. Он уже давно страдал от сердечной недостаточности, которая постоянно обострялась.

— Вы лечили его? — спросил Грисхэм.

— Да, он получал кардицин, один из новейших препаратов. И, кажется, он ему помогал. Во всяком случае, вначале…

— Что вы хотите этим сказать?

— Мое лечение быстро привело к улучшению состояния больного. За пару недель до этого профессор вернулся из утомительной археологической экспедиции на Ближний Восток. Он чувствовал себя нехорошо, его беспокоило сердце. Его дочь попросила меня осмотреть его. Я подтвердил диагноз моего предшественника, но имел иное мнение относительно перспектив болезни. Ведь сейчас с помощью кардицина сердечная недостаточность успешно лечится. И в случае с профессором это подтвердилось.

— Почему же вдруг все изменилось?

— К сожалению, этого я вам сказать не могу. Несколько дней назад состояние профессора вдруг резко ухудшилось. И у меня нет объяснения этому.

Арчер прилежно все записывал, в то время как его начальник внимательно смотрел доктору в глаза.

Неожиданно он поменял тему:

— Правда, что у вас хорошие отношения с мисс Холлингс?

— Не знаю, какое это имеет отношение к делу, — неприятно удивился Томас. — При всем уважении, моя личная жизнь вас не касается.

— Вы подумываете о женитьбе? — продолжал Грисхэм как ни в чем не бывало. — Пожалуйста, ответьте на мои вопросы, доктор О’Шейн.

— Ну, вообще-то да. Я люблю Розу и хотел бы на ней жениться. Но я не понимаю, какое это имеет отношение к смерти ее отца.

— Ну, что ж, придется вам объяснить. У нас есть сведения, согласно которым вы довольно смело экспериментировали с лекарством профессора. Как нам стало известно, дела с практикой у вас идут неважно. Кроме того, вам пришлось взять на себя долги вашего предшественника, а это только усугубило ваше положение…

— К чему вы клоните? — Томас вскочил со стула. — Вы не могли бы прямо сказать, чего от меня хотите?

Инспектор также встал, преградил молодому врачу дорогу и спокойно объявил:

— В результате судебно-медицинской экспертизы было установлено, что в теле покойного присутствуют следы кардицина в весьма высоких дозах. И как говорят наши эксперты, этот медикамент в высоких дозах оказывает на больного прямо противоположное действие. То есть в руках человека, преследующего определенную цель, он становится смертельным оружием. Я спрашиваю вас, доктор О’Шейн, кто, по вашему мнению, мог бы совершить подобный поступок?

— Уж не хотите ли вы сказать, что профессор был убит? Но это совершенно невозможно! Я прописал ему медикамент и следил за тем, чтобы не произошло передозировки.

— Я далек от мысли подвергать сомнению вашу квалификацию как врача, но не могло ли получиться так, что вы в поисках правильной дозировки… скажем так, несколько промахнулись?

— Нет, ни в коем случае! Даже если бы я один раз дал чуть больше, то это не привело бы к таким последствиям.

— А кто-то еще имел доступ к медикаменту?

— Только дочь. Я следил за тем, чтобы мои предписания строго выполнялись. Насколько мне известно, профессор никогда сам не использовал медикамент. А его дочь настолько же надежна, как и я.

Грисхэм обменялся многозначительным взглядом с ассистентом и подвел итог:

— То есть согласно вашим показаниям исключено, что третье лицо может нести ответственность за передозировку. Или что профессор сам принял лекарства не в той дозе.

И когда он не услышал от доктора О’Шейна возражений, то кивнул и объявил:

— Тогда, к сожалению, вам придется поехать с нами в Лондон.

— В Лондон, но что…

— Я вынужден временно взять вас под стражу. Факты против вас. Все говорит о том, что предположения, высказанные против вас, не беспочвенны.

Он положил руку на плечо Томасу, но тот сбросил ее и закричал:

— Да как вы смете! Я ни в чем не виноват и не вижу причин, по которым вы можете объявить меня подозреваемым!

— Арчер… — инспектор кивнул своему помощнику, после чего тот достал из кармана наручники. Увидев их, Томас взял себя в руки:

— Хорошо, хорошо… Я поеду с вами. Но я хотел бы дать кое-какие указания моей помощнице. Можно?

— Извольте, но только поскорее. Последний поезд в Лондон отправляется через полчаса.

— О, мисс Холлингс, это было ужасно! Эти джентльмены! Они ни на секунду не сводили глаз с рук бедного доктора О’Шейна. Наверняка мы никогда больше не увидим его! — Мэнди отчаянно рыдала, утирая слезы носовым платком. Роза смотрела на нее, не веря своим ушам.

— Ты совершенно точно уверена, что эти господа были из Скотленд-Ярда? — еще раз строго спросила она девушку.

— Конечно! Они же показали мне свои удостоверения. Как же я испугалась! Что теперь будет? Я имею в виду, с бедным доктором О’Шейном? И со здешними людьми, которые остались без врача?

— Сейчас и я этого не знаю. Но я благодарна тебе, что ты сразу пришла ко мне. Я попытаюсь поговорить с доктором. Завтра же утром я поеду в Лондон.

— Я бы не стал этого делать, — вдруг раздался голос Джеймса Паркера, как оказалось, все это время стоявшего в дверях. Он подошел ближе и сказал: — Я уже поговорил вчера вечером с людьми из Скотленд-Ярда. Улики против доктора О’Шейна, к сожалению, слишком серьезные. Уже нет сомнений в том, что именно он виноват в смерти профессора.

— Нет! — закричала Роза. — Не может быть! Я знаю Томаса. Он врач от бога. Никогда он не стал бы преднамеренно…

— Этого никто и не утверждает, — терпеливо возразил Джеймс. — В Скотленд-Ярде исходят из того, что он просто допустил ошибку в дозировке медикаментов.

Роза не поверила. Она стал нервно ходить по комнате, забыв на время о присутствии Паркера. Тот вновь напомнил о себе:

— Вам не следует вмешиваться в полицейское расследование, мисс Холлингс! Вы предстанете в невыгодном свете, если начнете защищать человека, у которого на совести смерть вашего отца.

— Вы прекрасно знаете, что это неправда, и тем не менее все время повторяете одно и то же! Завтра же первым поездом я поеду в Лондон. И никто меня не остановит!

— Если вы настолько упрямы, то мне придется посвятить вас в некоторые некрасивые детали, — Паркер подошел вплотную к Розе. — Я хотел промолчать об этом, но вы заставляете меня открыть вам глаза.

— Что вы имеете в виду?

— Полиция исключает, что доктор О’Шейн по незнанию дал медикамент в такой высокой дозе. Мы знаем, что кроме него ни и у кого не было доступа к лекарству, поэтому…

— Но это же неправда! — решительно возразила ему Роза. — Вы тоже однажды давали отцу эти капли, когда ему вдруг стало плохо во время работы, и у него случился приступ.

— Да, ну и что? Что это доказывает? Речь идет о ночи, когда профессор умер. И кто дал ему медикамент?

Роза на минуту задумалась и затем пробормотала:

— Это был Томас…

— Вот видите! Вы должны смириться с тем, что он виноват. Возможно, ваши чувства говорят обратное, но послушайтесь голоса рассудка. Иначе вас ждет большое и ужасное разочарование!

Он говорил так убедительно, что Роза задумалась. Сначала она хотела возразить ему, но потом до нее дошло, что он прав. Факты говорили против Томаса. И все же…

— Даже если все говорит против него, я ни за что не поверю, что он сознательно и с каким-то умыслом отравил моего отца. Зачем? У него были отличные отношения с отцом. Это полный абсурд!

— Разве он не собирался жениться на вас? — осторожно спросил Паркер.

— Ну и что? При чем здесь это?

— Очень даже при чем. Возможно, что профессор и ценил доктора О’Шейна как медика и просто как человека. Но вы уверены, что он принял бы его в качестве зятя? Я не стал бы об этом говорить, если бы точно не знал, что не принял бы, — Джеймс внимательно посмотрел на Розу и с удовлетворением отметил, что его слова еще больше сбили ее с толку. И ее следующий вопрос это только подтвердил:

— Уж не намекаете ли вы на то, что отец говорил с вами об этом?

Бывший ассистент профессора специально немного помедлил с ответом, чтобы усилить эффект, а затем сказал:

— Я же вам уже рассказывал, что наши взаимоотношения с профессором в Египте носили почти семейный характер. Профессор относился ко мне как к доверенному лицу, почти как к члену семьи. И поэтому меня не удивило, когда пару дней назад он рассказал мне, что доктор О’Шейн просил вашей руки.

— Я… не верю этому. С чего бы это вдруг он стал говорить об этом с вами, а не со мной?