Читаем без скачивания Одержимые. Женщины, ведьмы и демоны в царской России - Кристин Воробец
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я взял ее за голову, приклонил к святым мощам и накрыл воздухом. «Выйду, выйду…» – стала диким голосом кричать несчастная. Так продолжалось минут десять. Выкрики стали тише и тише, и наконец одержимая смолкла. Я наклонился к ней и спросил: «Как твое имя?». Больная молчит.
«Молись со мной», говорю я. «Святителю Иоасафе, моли Бога о мне!»
Женщина молчит.
В ответ на отказ беса говорить устами женщины отец Петр и другие священники начали молиться за бесноватую, иеромонах стал читать молитву за недужных. В ответ кликуша стала громко повторять: «Я выхожу». Но вскоре ее вой стал тише и тише, пока она не замолчала в изнеможении. Когда отец Петр склонился над ней и снова спросил, как ее зовут, женщина ответила: «Елена» – ответ означал уход беса. Когда священник велел ей помолиться с ним святому Иоасафу, женщина «тихо стала повторять за мной слова молитвы, и начала плакать». Когда она целовала святые мощи, отец Петр велел ей подняться, чтобы осенить ее животворящим крестом, а затем попросил поблагодарить «святого угодника Божия». Женщина припала к святым мощам, и «все присутствующие при этом не могли сдержать рыданий». Описывая набожные толпы за пределами храма, Скубачевский заканчивает свой страстный доклад риторическим восклицанием: «Святая Русь, твоя вера еще сильна»[54].
Все описанные случаи – судебный процесс над тремя кликушами в 1720 году, чудесное исцеление бесноватой на могиле патриарха Никона в 1866 году и изгнание бесов у мощей святого Иоасафа в 1911 году – происходили с участием кликуш, женщин, считавших себя одержимыми бесами. Все описания объединяют следующие моменты: негативная реакция несчастных на священные предметы или литургию, крики или вопли неестественными голосами населявших их бесов. Тем не менее отношение к кликушам очень разное. Самый ранний эпизод связан допросами и пытками со стороны светских властей, пытающихся выяснить, не симулируют ли кликуши свою одержимость, не стали ли они жертвами чужих планов. Уголовные преследования кликуш, изгнания бесов и чудесные исцеления одержимых неоднократно происходили в период с начала XVIII до начала XX века. Несмотря на то что во время правления Екатерины II (1762–1796) уголовные суды в конечном счете отказались от пыток как способа определения достоверности показаний подсудимых, они периодически расследовали дела об одержимости, наказывая тех, кто ложно обвинял людей в причинении им вреда. Для более поздних историй характерна другая крайность: публичное явление божьей благодати через ходатайства у святых и чудесные исцеления от одержимости.
Как историк примиряет эти две крайности? Вступала ли светская власть в конфронтацию с духовной, конкурируя за контроль над одержимостью? Или в случае с кликушами интересы церкви и государства переплелись? Изменялось ли со временем отношение к одержимости?
Если принять во внимание роль царя как защитника веры и православного императора (после взятия турками Константинополя в 1453 году), становится понятно, что интересы церкви и государства были неизбежно связаны. В XVI и XVII веках Российское государство определяло себя с религиозной точки зрения как общину православных верующих. Ранние Романовы придерживались различных представлений об авторитете патриарха (духовного главы церкви с 1589 года), кульминацией чего стало упразднение этой должности в царствование Петра I (1682–1725) в 1721 году. Однако в то же время цари в полной мере участвовали в разработке законодательства о церковной реформе. Начиная с середины XVI века светская власть все активнее участвовала в наказаниях за преступления против религии. Так что попытки Петра I модернизировать православную церковь, превратив ее в полноценный государственный орган и избавив популярные религиозные обычаи от суеверий, продолжали уже сложившуюся традицию.
Используя законы против наведения чар и колдовства в качестве прецедента, Петр I и его советники начали кампанию против тех, кто ложно обвинял других в колдовстве, утверждая, что стал жертвой колдовства и, следовательно, одержимости бесами. Так симуляция одержимости стала наказуемым преступлением, и впервые в российской истории возникло сомнение в возможности вторжения бесов в человеческое тело. Проникнутые идеями Просвещения и скептицизмом в отношении сверхъестественных сил, гражданские и церковные законы требовали от православной церкви, авторитета в вопросах добра и зла, выявлять симулянтов. Законодательство, вводившее концепции достойной и недостойной бедности, аналогичным образом разделяло религиозное поведение на допустимое и мошенническое. Оно определило кликуш (женщин или мужчин, считавших себя одержимыми бесами) как шарлатанов со скрытыми мотивами, не имевшими ничего общего со злыми духами. Такое положение устраивало не всех представителей церкви, да и не всех правительственных чиновников, обязанных действовать согласно букве закона[55]. В то время как Петр I и его ближайшие преемники, а также их украинские епископы[56], получившие европейское образование, пытались насаждать рационалистическое и критическое мышление, атака на одержимость бесами ударила в самое сердце учения православной церкви и непреходящей веры в колдовство на всех уровнях общества, по крайней мере, до XIX века.
Православные каноны, учения Отцов Церкви, молитвы и гимны, жития и рассказы о чудесах изобиловали сюжетами про борьбу людей с демонами и способность христианской веры и символов торжествовать над дьяволом. Действительно, существование дьявола как подлинного существа, которое как инструмент Бога постоянно испытывает людей и временами овладевает ими, с участием человека или без него, составляло важнейший компонент православного мировоззрения. В памяти людей борьба со злом была отмечена чудесными исцелениями бесноватых по заступничеству святых.
В то время как сообщения об избавлениях от бесов в святых местах и перед чудотворными иконами продолжались на протяжении XVIII и XIX веков, исцеления от всех типов недугов должны были подвергаться интенсивным проверкам. Просвещенные правители и церковные иерархи XVIII века стали скептически относиться к возможности чудес в современную эпоху, особенно чудес, предположительно происходивших с простыми верующими. «Подобный скептицизм был тем более силен, так как были основания полагать, что духовенство использовало… реликвии для личной выгоды»[57]. Ложные чудеса также могли нанести ущерб репутации церкви, тем самым помогая раскольникам-староверам, сектам и другим конкурирующим религиям. Хотя чудеса, зафиксированные церковью в досинодальный период, сохранили свою признанную силу, после реформы чудеса не получали автоматически официального одобрения со стороны церкви, стремящейся к централизации и контролю над народными практиками. Когда к началу XIX века пристальное внимание к последним дало нежелательный эффект, подталкивая верующих из православной церкви в руки старообрядцев и сектантов, церковь ослабила свой скептицизм по отношению к чудесам. Более того, она даже
