Читаем без скачивания Дыхание бури - Ляна Лесная

вручили обыкновенную допотопную ручную косу, показали, что нужно делать и послали косить траву, которая доходила до самого пояса. Не умея правильно это делать, я в первый же час вымотался до предела, разве только едва держался на ногах, но это никого не волновало, надо было продолжать работать. Со временем у меня стало получаться правильно применять силу, чтобы скашивать жёсткую траву, и я понял, что уже не так сильно устаю. Но в первый день я несколько раз до крови сдирал кожу на ладонях, которая конечно мгновенно заживала, но приносила свою долю страданий.

В общем, в первый день меня надолго не хватило, я свалился без сил прямо там, на сенокосе, за что был жестоко предан осмеянию. Дед вдоволь потешался надо мной, а напоследок плюнул и принялся сам косить. Придя в себя только к вечеру, я понял, что на этом лугу вся трава была уже скошена, а дед отправился домой, не позаботившись о том, чтобы помочь мне добраться до моей кучки соломы. «Ладно, дедушка, ещё посмотрим, кто кого! Я докажу тебе, что я чего-то стою!» Эта мысль придала мне сил, я отправился в селение, чтобы найти свой ворох соломы, когда вдруг меня посетила другая, совершенно незнакомая мысль:

«А чего именно я хочу добиться? Хочу ли я доказать волкам, что я полноценный волк, а не „кощей“, как они постоянно меня называют? Хочу ли я сам стать настоящим волком, ведь до осознания того, что я могу быть ещё кем-то похуже, меня тяготила сама принадлежность к роду оборотней. Я отрицал всё, что пытался привить мне отец и пожалел об этом только тогда, когда едва не погиб. Хотя, я был готов к смерти с самого начала, за что отец постоянно меня ругал. Но пожалел я об отсутствии силы только лишь потому, что не мог защитить свет всей моей никчемной жизни. Жизнь истинной могла оборваться в любой момент только лишь по моей вине, и я до сих пор не мог простить себе, что потерял столько времени, ничего не делая, а наслаждался своим страданием. Но хочу ли я теперь стать настоящим оборотнем? Надо ли мне это теперь? Возможно, я больше никогда не увижу прекрасное лицо моей истинной пары, и она никогда больше не улыбнётся мне, не протянет руку и не коснётся моей горячей груди, чтобы облегчить ту щемящую боль, которая поселилась там с момента расставания и росла с каждым днём. Хочу ли я служить не только ей одной? Хочу ли я служить людям, ежечасно и ежесекундно спасая жизни от страшного врага, о котором они даже и не догадываются?… Да… Наверное, хочу…»

С трудом добравшись до дома моего деда, я нашёл его во дворе.

— А! Явился! Отлежался, стало быть, лентяй! — протянул дед надменно, — Отоспись, чтобы завтра не позориться!

— Вообще-то, я голоден… — проговорил, было, я, но был прерван гневной тирадой:

— Ишь ты, голоден он! Не заработал! Волка ноги кормят. Как потопаешь, так и полопаешь! Ясно тебе? А может свежей кровушки захотел? Смотри, если увижу хотя бы в глазах твоих жажду — убью в тот же миг, даже не сожалея.

— За что ты, дед, так меня ненавидишь? Я тебе ничего не сделал! — попытался, было, я вставить несколько слов, но был снова остановлен рычанием деда:

— Молчать! Тебе слова никто не давал! И больше ко мне никогда не обращайся, кощеево отродье! Я тебе не дед!

— Но я, же сын твоего сына… — попытался я сказать.

— У меня нет сына! — рявкнул дед.

— Зачем тогда ты взялся учить меня?

— Чтоб доказать миру, что никакой ты не волк! Ответил он, не глядя на меня.

— У тебя не получится, дедушка, — выплюнул я зло, не преминув назвать его так, как он запретил. — Потому что я волк!

— Еще поглядим… — протянул он. — Настоящий волк бы не спорил со старшим, и делал бы то, что ему говорят.

— Когда ты начнёшь меня учить? — не обратив внимания на нравоучение, ляпнул я.

— Что? Учить? А разве есть, кого учить? Разве я могу учить пыль под ногами? Могу учить коровий навоз?

От унижения я не мог вымолвить более ни слова. Я был растоптан, смешан с грязью и чувствовал себя самым никчемным созданием на планете.

— Что, не нравится слышать правду о себе?

— Зачем тогда я здесь?

— Тебя никто не держит, наоборот все будут только рады, если ты избавишь нас от своего зловония.

— Серьёзно? Вряд ли я доставлю вам такое удовольствие, — сердито пробормотал я. — И я не воняю, иначе я бы обращался всякий раз, как почую свой запах.

— Нет, ты смердишь, как целое кощеево племя, потому что находишься прямо под носом у волков, и всем стоит неимоверных усилий не обратиться и не убить тебя прямо сейчас. Ежесекундно ты находишься на волосок от смерти, отродье кощея. Тебе не страшно?

— Нет! Мне уже не бывает страшно. Я много раз мог погибнуть, но судьба распорядилась иначе. Если ты решил, убей меня прямо сейчас, дедушка! Я не боюсь. А вернее всего, надо было убить мою мать, тогда бы ничего этого случилось. Ты бы не потерял сына. И тебе не пришлось бы учить её отродье.

Невольное удивление на секунду промелькнуло в глазах отца моего отца, но он спрятал его в тени густых нависающих бровей, и пробурчал себе под нос:

— Когда Святослав разбудил девчонку, я уже тогда понял, что больше ничего не будет как прежде. Наша жизнь изменилась до неузнаваемости, кощеево порождение позволяет себе говорить со мной, а я вынужден сказать — живи пока.

Под вечер снова думал об отце. Представлял, каким он был в детстве. Дерзким, самоуверенным, надёжным. Как вышло, что он полюбил ту девочку, которую разбудил.

И какая она была?

Моя мама…

Глава 5. Детство Святослава

Молодой Святослав

Члены общины просыпались очень рано, чтобы успеть выполнить много дел. Чтобы прокормить такое количество голодных ртов, приходилось много трудиться: в огородах, в садах, на сенокосе, в теплице всегда находилась уйма работы. В основном трудились мужчины, которые были очень выносливы. Женщинам нужно было следить за домашним хозяйством, рожать и растить детей.

Маме Святослава всегда доставалось больше, чем остальным. У отца было много общинной работы, и он не успевал помогать ей по дому. Святослав раньше по мере своих сил старался выполнять мужские обязанности. Но теперь и у него на это не было времени — началось его обучение.

Просыпались ещё затемно, поднимались, умывались