Читаем без скачивания Как рушатся замки (СИ) - Вайленгил Кай

Очевидность, брошенная столь небрежно, подтолкнула её подскочить и вытаращиться в непроглядную темень второй камеры.

— Для меня он другой!

— «Туман» либо работает для всех, либо не действует, – фыркнула магиструм. – Что означает – «другой»?

Эйвилин закусила губу, разрываясь между желанием швырнуть в девушку кружку и демонстративным имитированием глухоты.

— Я вижу его без искажения, – процедила она.

Что-то щёлкнуло.

— И какой он?

— Красивый.

Выпалила со злостью и, подавившись, захлопнула рот.

— Учту, – уверила магиструм. – Информативный и полезный факт.

Снова щелчок. За ним – вспышка. Эфемерная, в одно моргание – сродни галлюцинации, что наведывались к ней, стоило дать слабину. Не зашипи соседка и не донесись вонь опалённой кожи, она бы бесповоротно поставила крест на психическом здоровье.

— Ты в порядке?

На угольно-черном фоне загорелись маленькие оранжевые знаки. Полукруг из неразборчивых точек да палочек, сходных с татуировками на предплечьях Эйвилин, не состоял из хаотичных символов – он начертался эфекторами{?}[заклинатель, способный создавать из любых материй и материалов различные предметы. Эфекторов также именуют «кузнецами».] в строгой последовательности. Заклинание от заклинаний. Вынужденная мера, разработанная для охранительных нужд: мага-преступника без использования специальных средств в темнице не удержишь. Ошейник реагировал на магию: жёг, сжимался, причинял нестерпимую боль, отбивая охоту прибегать к помощи способностей. «Удовольствия» испытать его не выпало: нет магии – нет эффекта – но за испытаниями понаблюдала. Шея несчастливца оплавилась до костей.

У девчонки отчаяние затмило здравый смысл? На какой результат она уповала? От ошейника, по убеждению его создателя, не избавится и опытный эфектор. Магиструму-элементалю{?}[маг, управляющий стихиями.] он подавно не по зубам.

— П-повезло, – просипела девушка.

Высказаться насчёт странного «везения» Эйвилин не дали.

— Чем смердит?

Луч фонаря направился к магиструму. Та непринуждённо подняла воротник платья.

—Тобой. Помылся бы.

Охранник сплюнул, однако с ней в перебранку не вступил – ограничился невнятной угрозой. Через тройку месяцев посещение Россом Сатгрота обеспечило исполнение его приказа – не трогать заключённых. Три месяца охрана чхать хотела на распоряжение с верхов! Разнюхай Азеф об учинённых надзирателями нарушениях, наказал бы виновных? Его боялись, ему внимали и… выжидали. У истоков власти лишались многие правители. Промахнись с курсом политики – и отправишься за свергнутыми тобой господами. Пренебрежение в его шатком положении равноценно прыжку в пропасть.

Или их останавливало не присутствие лидера. Весомость ранее поступившему распоряжению Росса, разумеется, придавала и расправа Элерта над ворвавшимся к Эйвилин солдатом.

— Подъём, принцесса. Командующий Росс требует к себе.

— Чести не оберешься, – съязвила магиструм.

У ступеней она позволила себе оглянуться и оттого не пропустила ухмылку соседки.

Довольное «Повезло» почему-то приобрело подтекст и чеканилось в каждом сделанном шаге.

Ухмылка предвещала занимательный вечер.

Эйвилин не запомнила дороги до кабинета. Она мало обратила внимание на зубоскальство солдат, их оценивающие хищные взгляды или свист – этот разнопёрый сброд смахивал на зверьё, которое бесталанный дрессировщик согнал на арену и под свист хлыста велел подчиняться указаниям. Не оценила роскошного убранства коридоров в главном здании, куда по дурости вложили огромные деньги: тюрьме надлежало быть тюрьмой «от» и «до», а не походить на особняк вельможи.

Её всецело занимал Росс – человек с листовок «разыскивается». Мужчина, выглядевший как преступник и, невзирая на это, заполучивший доверие людей.

И, как выяснилось, ни капли не напоминавший ориентировку на листовках.

— Мисс Эйвилин. Здравствуйте.

Чарующий баритон мог принадлежать диктору, выступавшему с сообщениями по радио, или певцу, срывавшему тысячи оваций на концертах, и вовсе не вязался с понятиями о революционере. Она, застигнутая врасплох мягким приветствием, уставилась на протянутую руку в перчатке. Не сказать, чтобы она не предполагала обнаружить на потертой коже кровавые потёки.

— Прошу Вас, располагайтесь. Я не позволил бы женщине стоять посреди комнаты, когда мужчины развалились на диванах.

Он проводил её до кресла. От камина шло приятное тепло.

— Ты бредишь, дружище. Диван пустует.

От испуга принцесса вздрогнула. Элерт – он опирался на спинку стула – подмигнул ей.

— Я не просил тебя подрываться.

Росс сел. В причудливой игре огоньков свечей тень застывшего позади него капитана обратилась в сложенные крылья.

Эйвилин почувствовала себя лишней. Близость мужчин выявляла их контраст, противоречие и при том обнажала – неявственно, невесомым штрихом – нечто глубокое между ними. Связь за гранью понимания посторонних.

— Спрашивайте, Эйвилин.

— О чём? – выдавила она, справившись с оцепенением.

— У Вас нет ко мне вопросов? – вскинул брови Росс.

«Есть».

За девяносто шесть суток, предоставленных на обдумывание, она обзавелась кучей вопросов: от банальных до вызывающих. Но, представ перед ним – мерзавцем, загубившим империю, – растерялась.

— Вы лично покончите со мной? – выдала она после затянувшейся паузы.

Он совсем по-человечески почесал бороду.

— И обеспечить союзникам короны за рубежом билет для вторжения? Ни я, ни Вы не заинтересованы в развертывании иностранной экспансии.

— Бережёте меня для прикрытия от стран-союзников?

— Термин Вы выбрали топорный, – хмыкнул мужчина. – Отчасти да, для «прикрытия». Рано или поздно им откроется разница между «переворотом» и «революцией», но пока что пташка донесла о смещении императора его дочерью. Исторические будни монархий. Ничего необычного.

Ногти впились в подлокотник.

— Меня короновали. Куда же подевались регалии?

— Мы закопали их с императором, – осклабился Элерт.

От стоявшей в кабинете духоты Эйвилин затошнило.

— Зачем я нужна вам?

— Объяснение Вас не устроило?

— Зачем я нужна вам ещё? Легенда продержится и без меня.

Повисло напряжение. Мужчины переглянулись.

— Ваш отец оставил кое-какое наследство.

— У старого стервеца от трусости сорвало крышу, – вставил бывший капитан «Призраков».

— Что ты несешь?! – разозлилась принцесса.

— Эйви.

Элерт оттолкнулся от стула и отвернулся к окну. Струи дождя хлестали по мутным стеклам.

— Ваш отец хуже стихийного бедствия. В одиночку натворил то, что не по силам армии магиструмов. А ключ к разрешению вручил вам.

Ниточка терпения наконец оборвалась.

— Довольно с меня бреда. Я возвращаюсь в камеру. Пригласите охрану.

На её удивление, Росс не остановил. В кабинет вошел надзиратель.

— До следующего разговора, мисс Эйвилин.

— Помолюсь Единому, чтобы вас пристрелили до следующего разговора, Азеф. И вашего… пса заодно.

По равнодушной маске Элерта мимолётно проползла трещина.

— Мы не собираемся изображать дипломатов. Вас поставили в известность. Без права выбора, Эйви. Продолжим играть во врагов или на некоторый срок перегримируемся в заклятых друзей?

— Вы омерзительнее врагов.

Прямоугольник света пропал с хлопком двери. Вечер ухитрился смениться ночью. Разбрелись по казарме солдаты; патрульные, спасаясь от непогоды, забились под козырьки башен. Ворча, охранник накинул на неё плащ и повёл сквозь сплошную пелену ливня.

— Эй, кто идёт? – крикнул он вдруг.

Громадина тюрьмы возвышалась перед ними мрачным пятном. Злость увлекала Эйвилин прочь от происходящего вокруг, вынуждая раз за разом смаковать диалог с Россом, поэтому принцесса не сразу отреагировала на сердитое восклицание её «сопровождающего». А, обернувшись, увидела, как нечто с хрустом врезалось ему в затылок.

Он закачался. Упал. От вида размозжённого черепа Эйвилин замутило. Вопль пресекла прижавшаяся ко рту ладонь.