Читаем без скачивания Адлиг Швенкиттен - Александр Солженицын

И бежали на орудия - валом, чуть видимые при мелькающих красных струйках.

От пушек звукнуло несколько ружейных выстрелов - и больше не успели. Красные струи перенеслись на левую, 4ю, батарею - а 5ю уже забрасывали гранатами. Вспыхивало, вспыхивало огнями.

Атака застала Топлева на дальнем краю 4й батареи - вот! готовились- сам их готовил - а и сами не верили. Да целую ночь уже на струне, ослабли, кто и заснул.

Да - и больше их втрое, чем нас!

Кричать? командовать? уже голос не дойдёт, и не он разбудит.

Всё это коротко - как удар ночным кинжалом.

Ни-че-го Топлев сделать уже не мог! Только - бежать? Бежать в Кляйн к штабной машине и поджечь.

И - побежал.

И слышал взрывы за собой, уже близко - и прорезались меж взрывами крики наши? ихние?

Ещё отличить: из карабинов бьют, это наши.

У машины планшетист и радист только и ждали: плескали на будку машины бензином! подносили и тыкали горящей паклей.

Ах, взялось с четырёх сторон! Ат-бегай!

Убегай!

Планшета нашего вам не видеть! И в документах не ковыряться.

Уже гранат на батарее не метали. Достреливал кто-то кого-то.

Бежали сюда, на пожар, пули просвистывали рядом, цель видна.

И Топлев - побежал со своими штабными солдатами.

Бежал - зная только направление верное, а весь смысл - потерял.

Кто-то ещё сбоку бежал, с батарей, не видно.

В голове проносилось: детство, школа - да с какой плотностью, да всё сразу.

Солдат приотстал, чтоб рядом с капитаном.

От задыха и не скажешь, понятно и так.

По дороге - на мост, как утянули, спасли 6ю. Тут - километр.

Остановились, оглянулись. Высоко, над деревьями, краснело пламя от машины.

Говорил комдив: до Германии дотянуть её.

А где пушки остались - только автоматные дострелы.

23

Кандалинцев и Гусев потом только вместе, помогая друг другу, - могли и не могли вспомнить, как же оно точно было? Что после чего? И чья именно пушка попала в первый танк? и в третий? и отчего горел бронетранспортёр?

Аж часов до шести утра нельзя было стрелять: впереди, по тот берег, трещала автоматная перестрелка, и всё время выходили наши люди из окружения. Как будто и частей наших там нет, а сколько их набралось в этой снежной мгле.

Но потом по левой дороге, от Дитрихсдорфа, стали помигивать подфарники танков и бронетранспортёров. Немцы пошли! Иногда коротко вспыхивали и фары, не удерживались не включать, - шла моторизованная колонна. И всё явней нарастал её гул, через последнюю автоматную стрельбу.

А вот оно - первое рыло и вылезло! Пора - и бить.

- Орудие к бою! - еле донеслось через шоссе справа от Кандалинцева.

- Прямой наводкой! - трубно заорал Олег и своему расчёту. - Огонь!

Наводил Петя Николаев. Рыгнуло наше орудие. И кольцовское рыгнуло.

И Олег бросился помогать расчёту со следующим снарядом, теперь всё в быстроте!

А немец не ожидал тут огня.

Стал расползаться в стороны.

Но и мы - не мимо! Фонтаны искр от брони! - значит, угодили, осколочно-фугасным!

Остановился танк.

А позадей - загорелось что-то, наверно бронетранспортёр.

А по дороге - колонна катила!

Но и мы свои снаряды - чуть не по два в минуту!

А наш снаряд - и "королевскому тигру" мордоворот.

И так получилось удачно - как раз перед мостом и на мосту - разворотили по танку, и пробкой закрыли мост.

Удивляться, что сам мост уцелел.

Немецкие танки били сюда, но оттого, что берег наш много выше, а они снизу - снаряды их рикошетили и улетали выше. Расчёты падали влёжку в кюветы и тут же вскакивали опять заряжать. Николаев и Кольцов не отходили от орудий - и целы остались.

...Когда не думаешь ни о себе, ни о чём, ни о ком, а только как бы вжарить! как бы вжарить.

А немцы вперемежку стреляли и неразрывными болванками, как у них повелось ещё с осени: не хватает снарядов?

А от болванок - осколочных ранений нет, только во что прямо угодит.

Всё ж - ранило мятучего Юрша и двух из расчёта Кольцова.

И на орудии Николаева танковой болванкой перекосило колонку уравновеса.

Вот так - вспоминали потом, все вместе, но что именно за чем и от кого уже никому не разобраться.

Потом - было разное. Подошёл-таки, ни откуда возьмись, наш стрелковый взвод - и залёг по берегу.

Мост - на пристреле. Между подбитыми танками немцы поодиночке пытались сюда пробегать - тут их и укладывали.

А через лёд, да по круче, в снегу утопая, - кручу берега тоже не взять.

Ну и нам по мотоколонне на тот берег - нечем бить, снаряды кончились.

А тут, по свободной дороге сзади, вдруг подкатил наш танк с угловатым носом, ИэС, новинка, сильнейшая броня, из дивизионной по нему стрелять - что семячки бросать. Стал между пушками - и бабахнул предупредительно раза три по мотоколонне, два раза - по дороге на Адлиг.

И оттуда - не совались.

Моторы - оттянули немцы в лес.

А сзади ещё два ИэСа подошли.

Вот когда полегчало.

Ещё потом - выше, ниже по реке - через лёд, и на снежную кручу карабкаясь, - выходили из окружения.

Средь них - и свой комбат Касьянов, с подбитой рукой.

И - батарейцы с захваченных 4й и 5й, кто смог убежать, добежать. Не- много их.

И капитан Топлев, целенький.

Но про комдива - только и мог сказать, что его - окружили.

Как бы не насмерть.

Не поверил Олег, глянувши на часы: куда три часа ушло? Как они сжались, проскочили? Будто канули в бою.

Уже и светало.

24

Кухня кормила, кто тут был из наших.

Капитан Топлев - стыдливо растерянный перед командирами взводов. Но что он мог - лучше? Не умолкал, всё заново рассказывал Касьянову: как было, как неожиданно они подкрались - и нельзя было спасти пушки.

И капитан Касьянов, невиноватый, - как в чём виноват.

Спустя часок - от Либштадта, сзади, подкатило две легковых. На переднем, трофейном Опель-блице, - помначштаба бригады - майор, начальник разведки бригады - майор, ещё из штаба помельче. Верить не могли: вот за эти несколько часов? со вчерашнего тихого вечера? и - такое произошло?

Бросились радировать в штаб бригады.

А из второй машины - замполит 2го дивизиона Конопчук, и парторг Губайдулин, отоспался, трезвый.

И - бригадный СМЕРШ майор Тарасов.

Столпились с офицерами: как и что? Негодовали, ругали Топлева, Касьянова: как можно было так прохлопать?!

Тарасов строго отчитывал:

- Понятия "неожиданность" не должно существовать. Мы должны быть всегда ко всему...

А задёрганный Топлев, теряя рассудок:

- Да ведь и знали. Предупреждение было.

- Да? Какое?

Топлев рассказал про перебежчика.

Тарасов - смекнул молнией:

- И где он?

Повели его туда, к барскому двору.

А остальные приехавшие огляделись, поняли: эге, ещё и сейчас тут горелым пахнет. Надо уезжать.

А в штабе бригады уже знали сверху о крупном ночном наступлении немцев, на севере и пошире здешнего. Третий дивизион в полном окружении. Приказ: уцелевшим немедленно отступать через Либштадт на Герцогенвальде.

Привели к Тарасову перебежчика.

Несмотря на ночную перепалку, он, может, и поспал? Пытался улыбаться. Миролюбиво. Тревожно. Ожидательно.

- Ком! - указал ему Тарасов резким движением руки.

И повёл за сарай.

Шёл сзади него и на ходу вынимал ТТ из кобуры.

А за сараем - сразу два выстрела.

Они - тихие были, после сегодняшней громовой ночи.

Эпилог

От вечера 25 января, когда первые советские танки вырвались к Балтийскому морю, к заливу Фриш-Хаф, и Восточная Пруссия оказалась отрезанной от Германии, - контрнаступление немцев на прорыв было приготовлено всего за сутки, уже к следующему вечеру. Их танковая дивизия, две пехотных и егерская бригада начали наступление к западу, на Эльбинг. В ходе ночи с 26 на 27 января к тому добавились ещё три пехотных дивизии, и танки "Великой Германии", захватывая теперь левым флангом Вормдитт и Либштадт.

При стокилометровой растянутости клина к морю наши стрелковые дивизии не успели создать даже пунктирной линии фронта, из трёх дивизий одна оказалась окружена. Но Эльбинга, через нашу 5ю гвардейскую танковую армию, немцы не достигли, - лишь на четыре дня захватили территорию от Мюльхаузена до Либштадта. С юга их остановила наша танковая бригада и подошедший от Алленштейна кавалерийский корпус - как раз по снегам сгодились, напослед, и конники.

2 февраля мы снова отбили и Либштадт, и восточнее, и разведка пушечной бригады вошла в Адлиг Швенкиттен. Пушки двух погибших батарей стояли в прежней позиции на краю деревни, но все казённые части, а где и стволы, были взорваны изнутри тротиловыми шашками. Этого уже не восстановить. Между пушками и дальше к Адлигу лежали неубранные трупы батарейцев, несколько десятков. Некоторых немцы добили ножами: патроны берегли.

Пошли искать и Боева, и его комбатов. Несколько солдат и комбат Мягков лежали близ Боева мёртвыми. И сам он, застреленный в переносицу и в челюсть, лежал на спине. Полушубок с него был снят, унесен, и валенки сняты, и шапки нет, и ещё кто-то из немцев пожадился на его ордена, доложить успех: ножом так и вырезал из гимнастёрки вкруговую всю группу орденов, на груди покойного запёкся ножевой след.