Читаем без скачивания Серенгети не должен умереть - Бернгард Гржимек
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поезд нам встретился только один раз; мы пошли на снижение, а все пассажиры высунулись из окон и махали нам руками. По этому песчаному безмолвию поезд тащится, наверное, не чаще чем раз в неделю.
Когда мы снова достигли Нила, и он и зеленые полосы по его берегам стали заметно уже. Зато теперь в пустыне то тут то там что-то начинает зеленеть. Мы набираем высоту, чтобы разглядеть в дымке на горизонте следующий поворот реки и срезать его по прямой. Ровно за полчаса до захода солнца мы приземляемся в Хартуме.
На следующее утро я стою в Омдурмане, на противоположном берегу Нила, перед мечетью, в которой погребен великий Мухаммед Ахмед эль-Махди. Она вся разукрашена цветными электрическими лампочками. Памятник его противнику англичанину Гордон-паше изображает того верхом на бронзовом верблюде. Когда Махди со своими свирепыми дервишами ворвался в Хартум, Гордона-пашу обезглавили, а голову его на длинном шесте выставили напоказ.
Только через 14 лет, в битве за Омдурман (в которой участвовал молодой Черчилль), лорду Китченеру удалось победить сторонников Махди. После этого сожженный дотла старый Хартум расцвел вновь, отстроенный в современном стиле. На улицах, где раньше царил палящий зной, теперь посажено 10 тысяч деревьев, дающих тень и прохладу.
У памятника «Гордон верхом на верблюде» есть своя история. Сначала он стоял на площади Святого Мартина в Лондоне. Затем в 1902 году его решено было переправить в Хартум; при погрузке на корабль он упал за борт, и его с большим трудом достали со дна Темзы. То же самое повторилось во время выгрузки уже на Ниле. А на том месте, где он сейчас водружен, он чуть не провалился в рыхлую почву. В Хартуме рассказывают забавный анекдот про этот памятник. Один из прежних английских чиновников якобы регулярно по воскресеньям после посещения церкви гулял со своим маленьким сыном возле памятника Гордону. Обычно они останавливались и несколько минут смотрели на него в почтительном молчании. Через некоторое время сын отправился учиться в Англию и прислал оттуда письмо. В Лондоне, дескать, ему все очень нравится, но не хватает воскресных прогулок с отцом к памятнику. «Да, кстати, отец, а как зовут того человека, который сидит верхом на гордоне?»
Я навестил моего африканского коллегу, директора прекрасного Хартумского зоопарка, в котором многие прирученные животные свободно разгуливают прямо среди посетителей. Обсуждая, хорошо ли это или плохо, мы незаметно переходим на профессиональные темы.
А Михаэль в это время мучается с нашей «Уткой». Дело в том, что мы, чувствуя себя гордыми обладателями машины новейшей модели, решили продемонстрировать перед англичанами замедленный полет с сильно приглушенным мотором, однако температура мотора при этом стала угрожающе нарастать, стрелка дошла почти до самого края шкалы. Мы были совершенно ошеломлены. Но местные инженеры показали нам три авиетки, имеющие такой же американский мотор «ликоминг», с которыми во время пробных полетов над Хартумом случилась еще более неприятная история: они просто загорелись. Устройство для охлаждения мотора не выдерживает здешней палящей жары. Если бы Михаэль не следил так внимательно за приборами, наша поездка окончилась бы уже здесь. На всякий случай мы заказываем по телефону соответствующему предприятию в ФРГ дополнительную охлаждающую установку. Мы просим прислать ее сразу в Восточную Африку и зарекаемся здесь, в этой жаре, отваживаться на замедленные полеты. Нет, мы не имеем права ничем рисковать: мы не можем ставить под удар то ответственное дело, которое на себя взяли.
Первых семь жирафов, повстречавшихся нам в дикой местности, мы приветствуем кругом почета. Громыхающая гигантская птица, как ни странно, их не напугала. Может быть, они на самом деле приняли нас за летающую зебру? Во всяком случае они не убежали, а только вытянули свои и без того длинные шеи и с удивлением нас разглядывали.
Здесь, на Белом Ниле, уже нет железной дороги: она сворачивает вместе с Голубым. Река становится все шире; она разветвляется на множество рукавов, большие водоемы чередуются с сочными зелеными коврами болот. Именно здесь и обитает знаменитый челноклюв «абу маркуб», или китоглав, и именно здесь 40 лет назад Бенгт Берг разъезжал на своем пароходике, замаскированном пучками камыша под плавучий остров. Ему первому удалось заснять этих удивительных птиц на кинопленку, однако и он не сумел найти гнезда с птенцами. Еще ни одному европейцу не удалось разыскать челноклюва, насиживающего яйца. Пять лет назад Хартумский зоопарк прислал нам во Франкфурт двух таких гигантских аистов с их нескладными клювами; они здравствуют еще и по сей день.
У самого берега то тут то там мы замечаем водяных козлов: местные жители гонят скот с длинными, загнутыми в виде буквы «и» рогами.
И вот наконец мы добрались до Джубы, административного центра самой южной, Экваториальной провинции Республики Судан.
Джуба — это большая деревня. В диспетчерской башне аэропорта сидит радист-африканец. Он рассказал нам, что по утрам на пустынных взлетных дорожках любят играть леопарды: там сухо, а кругом вся трава еще в росе. К радиоаппаратуре нужно подходить очень осторожно, потому что ядовитые змеи — мамбы — любят греться на теплых трубах.
Мы пошли побродить по Джубе. Какой-то европеец решил с нами заговорить. Он, оказывается, уже два года как здесь, а раньше работал в Омдурмане.
Наш собеседник — врач. Ему здесь нравится, даже несмотря на то, что вчера к нему в дом забралась ядовитая змея, которую его слуги разрубили на части, а несколько дней назад леопард утащил его ручную обезьяну, привязанную цепочкой к дереву перед домом. Между прочим, из отеля, где мы остановились, леопард вчера утащил двух собак.
В госпитале Джубы работает только пять врачей. Здешние больные явно терпеливее, чем мы, европейцы. Люди с ущемленной грыжей восемь дней тащатся в больницу, причем по дороге еще едят и пьют. Просто каким-то чудом половина из них ухитряется остаться в живых. Недавно в больницу был доставлен мальчик, у которого живот был насквозь проткнут копьем. Железо в двух местах прорвало тонкий кишечник. Родные мальчика не извлекли копья, а лишь укрепили его так, чтобы оно не шевелилось. И малый выжил!
Мы вылетели сегодня спозаранку и опять ничего не успели проглотить, кроме одной булочки. А сейчас время обеда уже
