Читаем без скачивания Последний брат - Лев Соколов

Вор мигом тормознул, и затравленно озираясь, начал искать хоть какой-то проулок. Но дома на улице стояли стена к стене. Тогда он развернулся, едва не поскользнувшись на булыжниках мостовой, и пихнув в сторону завизжавшую девку, бросился обратно. Чернявого моряка он заранее обогнул по большой дуге, и решил было, что уже выбрался, но тут увидел развернувшихся ему на встречу в цепь шестерых друзей. Лицо вора выразило гремучую смесь злобы и отчаянья.

— А ну стой, шакаленыш! — рявкнул Тит.

Народ вокруг между тем, наконец начал соображать, что происходит, в результате вокруг вора образовалось пустое место, и он оказался как бы в центре арены с границей из волнующихся людей. Вор сделал еще одну попытку проскочить в месте, где не видел угрозы, заметался, попробовал прорваться, но там его оттолкнул обратно какой-то седой человек. Тем временем к месту действа, распихивая граждан, протиснулся декарх[14] со своими солдатами.

— Иди сюда, — властным голосом привычного повелевать человека сказал декарх, и этим неуловимо напомнил Трофиму оптиона Плотина. — Не заставляй моих людей бегать. Иначе они будут злы с тобой.

Вор остановился, зыркнув вокруг, и потерянно застыл. Декарх кивнул своему солдату, тот отдал копье товарищу и двинулся к вору, на ходу доставая из-за пояса популярную среди городской стражи приспособу, похожую на маленькую фалаку, которую здесь, на городском жаргоне называли «приворот». Вещь широкого распространения, которую любили и палачи, и работорговцы, и городская стража, и воинские разведчики. Деревянная палка с просверленными ближе к середине на небольшом расстоянии от центра двумя отверстиями, в которые вставлены и закреплены узлами два конца веревки, образующие петлю. Стражник подошел, первым делом отвесил вору хороший подзатыльник, потом ловко завел тому руки за спину, и накинув петлю, быстро закрутил палку винтом — веревка фалаки, накручиваясь вокруг себя, тут же стянула руки вора тугой петлей.

— Больно, дяденька! — пискнул вор жалостливым голоском.

— Радуйся, что не за шею, — отбрил стражник, и подтянув палку вверх, так что вору пришлось согнуться в три погибели, потащил его обратно к начальнику.

— Кто кричал «держи вора»? — сурово спросил декарх патруля.

— Я кричал, — выступил давешний чернявый детина. Поглядев на него без торопливости, Трофим увидел, что морячок изрядно выпивши, но держится твердо.

— Этот? — Старший патруля показал на запутанного фалакой парня.

— Он.

— Что у тебя украл?

— Не у меня, — ответил чернявый. — Вон, у Панайота…

Чернявый показал рукой, но декарх, проследив за его взглядом, увидел только сомкнувшиеся вокруг любопытствующие физиономии.

— Расступитесь! — скомандовал декарх.

Народ от его возгласа раздвинулся, аки воды Красного моря перед Моисеем, и декарху открылся блаженно отдыхающий у стены морячок, которого, стало быть, звали Панайот.

— Как тебя зовут? — спросил декарх чернявого.

— Коста.

— Откуда знаешь его?

— Мы с ним нанялись на одно судно. Оба с «Играющей волнами».

— Так что не последил за ним?

— Не нянька…

Декарх хмыкнул и повернулся к вору.

— Ты его уложил?

— Да я пальцем его не тронул! — задохнулся от возмущения вор. — Иду, смотрю, лежит. Я помочь наклонился, как нам Христос заповедовал. А теперь за любовь к ближнему, безвинно страда…

— Заткнись, — оборвал его декарх. — Посмотри, — бросил он своему солдату.

Солдат подошел, ткнул лежавшего древком копья, не дождался реакции, наклонился, сморщился от могучего сивушного духа, и сноровисто ощупал матросу голову.

— Ну что? — поторопил декарх.

— Пьян как Вакх, — скучным голосом отрапортовал солдат. — По голове вроде не бит. Кошель не срезанный, но пустой.

— Что он взял? — повернулся декарх к чернявому.

— Серьгу из уха.

— Мы тоже видели, — сказал Трофим. — Украл серьгу.

Декарх посмотрел на Трофима и его товарищей.

— Военная школа в Студионе?

— Да.

— Хорошо. — Декарх посмотрел на вора. — Где?

— Что?

— Не зли меня. Серьга.

— Не было серьги, — сварливо ответил вор. — Совсем пустой морячок валялся. Видать, в таверне до нитки обобрали. Лучше бы там порядок навели, чем мне руки безвинно крутить…

Декарх приказал обыскать вора, но серьги на нем не нашлось.

— Сбросил, — констатировал декарх. — Ну да и так все с тобой понятно.

— А вон серьга! — Юлхуш отодвинул нескольких человек, пройдя в центр круга, поднял из пыли между булыжников сверкающую каплю и аккуратно бросил её декарху.

Декарх ловко поймал серьгу и покрутил её в руке. Блестящий дельфинчик, с крепежом…

— Дешевка, — резюмировал он. — Бронзяшка, даже не драгоценная. И подбирать-то никто не стал. Дурак… — Он презрительно взглянул на потухшего вора, потерял к нему интерес и повернулся к обступившим людям.

— Граждане и гости, — провозгласил он зычным голосом, — спасибо за помощь. Представление окончено. Не толпитесь, пока у вас у самих под шумок кошели не посрезали.

— А с этим что? — стоявший подле бесчувственного морячка стражник снова ткнул лежащего концом копья.

— А чего? — вопросом же ответил декарх. — Брать у него нечего. Не холодно, не замерзнет. На-ка! — Он бросил солдату сережку. — Положи ему в кошелек и затяни. Найдет, когда проспится. Если другой дурак по этой улице не пойдет.

— Пошли, — скомандовал декарх своим, и они, прихватив печального вора, двинулись вверх по улице. — Хороший глаз, — похвалил декарх на прощанье, обернувшись к Юлхушу. — Молодец парень.

Народ начал медленно рассасываться. Трофим, глядя вслед уходящему патрулю, подумал, что вор был на лицо симпатичным парнем. Сейчас он имел до того несчастный жалкий вид, что, наверное, в других кварталах вызвал бы сочувствие и сердобольные женские вздохи. Но здесь народ был тертый, моряки представляли себя на месте пьяного коллеги. А местные в лучшем случае расценивали случившееся как профессиональный урок. Так что вслед уводимому парню смотрели в лучшем случае безразлично, а в худшем — зло.

Трофим вошел первым и огляделся с порога. В «Святом Эльме» оказалось бодро. Занято было не больше половины столиков, но зато за ними так азартно кучковались, выпивали и гомонили, что посетителей казалось куда больше, чем было на самом деле. Терпкий винный дух и запах разгоряченных тел не сдавались распахнутым настежь двери и окнам. Между столиками лавировали две девицы с подносами. Заведением управляла хозяйка — плотного вида бабища неопределенного возраста с лицом меланхоличного кербера. Свой широкий круп она расположила на мощном табурете, разместившись рядом с небольшой стоечкой прямо у входа. Рядом была прислонена клюка. Трофим поглядел на вмятины, сплошь покрывавшие клюку, и подумал, что нередко клюке доводилось преграждать путь той части клиентуры, которая пыталась выбраться из питейни, не заплатив по счетам. Вряд ли на их лбах оставались вмятины меньше…

Друзья вошли, на них никто не обратил внимания. Пара взглядов не в счет.

Трофим подступил к тетке с клюкой.

— Свободный стол есть, хозяйка?

— Сам видишь, — проскрежетала бабища, неторопливо обведя зал рукой.

— Тот, у окна.

— Садись, — разрешила хозяйка.

— К нам подойдут?

— Мне все скажи, девчонки принесут. Да заодно объяви деньги. Плата вперед. Я моряцкое семя в долг не кормлю.

— Мы солдаты, не моряки, — вставил Тит.

— Все одно — голытьба.

— Есть деньги, хозяйка, не беспокойся, — сказал Трофим и придавил ладонью кошель контубернии на бедре. Скрипнули друг о друга монеты.

— Я даже в первую брачную ночь не беспокоилась, солдачонок, — мягко ухмыльнулась баба. — Первая брачная, ведь не значит первая. Да и была она, как ты видишь, давно. Чего хотите?

— Шесть порций гороховой похлебки, с сельдереем…

— Нет сельдерея.

— А петрушка?

— Ага, с петрушкой.

— Круг хлеба. Соус с яйцом, луком и перцем. Сыра, три литры. Что еще? — Трофим повернулся к друзьям.

— Мед, — подсказал Улеб.

— Меда, котилу.

— Старого урожая.

— Пойдет. Хойник белого вина. И вода, и емкость, чтоб разбавить.

Баба захохотала.

— Что-то не так? — спросил Трофим.

— Все так. — Прыснула напоследок баба. — Давно меня никто не просил разбавить вино. Выгодный клиент. Может, сразу разбавленным и принести?

— Не настолько выгодный. — Подмигнул ей Трофим.

— Всё?

— Всё. Сколько?

Баба на секунду отправила глаза куда-то под надбровные дуги и выдала подсчет. Трофим полез в кошелек, где бряцали самое большее деканумионы и пентумионы — монеты длинных названий, но увы, невысокого достоинства. Медяки они и есть медяки… Расплатился.

— Заказ-то помнишь?