Читаем без скачивания Птица-синица - Софья Могилевская

Как бабушка и мама варили варенье

Наконец у них в саду поспела самая хорошая вишня. Чёрная, крупная, мясистая, с маленькой косточкой. Бабушка сказала, что это «владимирка» и что завтра из этой «Владимирки» они будут варить варенье.

А завтра-то было воскресенье. Самый любимый Петин денёк. Папа с мамой были свободны. И Пете было весело с утра до вечера.

Вот ведь какое хорошее совпадение! И воскресенье, и вишня поспела, и бабушка затеяла варенье.

В воскресенье бабушка и мама сели друг против друга за кухонный стол и стали вынимать косточки из вишен, которые папа и Петя принесли из сада.

А на плите в большом медном тазу распускался сахарный песок. Прямо на глазах у Пети каждая сахарная песчинка превращалась в густой, липкий сироп, и этот сироп пыхтел, вздувался и пускал пузыри.

— Кажется, пора? — спросила мама и попробовала ложкой сироп.

— Пора, — сказала бабушка.

Она взяла блюдо с вишнями и высыпала все вишни прямо в сироп.

— А пенки когда? — спросил Петя.

— Так сразу тебе и пенки! — сказала мама.

— Будут, будут пенки, — сказала бабушка, — потерпи немножко.

Сахарный сироп с вишнями уже начал кипеть, да всё сильнее, всё сильнее. В тазу стала вздуваться розовая пена.

— Вот и пенки! — сказала бабушка и начала снимать большой ложкой розовую пену на блюдечко.

А потом бабушка сказала:

— Петя, принеси кусок хлеба — попробуешь пенки.

Она намазала большой ломоть хлеба и дала его Пете:

— Теперь беги в сад, нечего тебе на кухне делать. Такая жарища!

А в саду на заборе, на верхней перекладине, уже сидел Вовка. И у него в руках был ломоть хлеба, а на ломте тоже пенки. До самых ушей у Вовки выросли сладкие розовые усы.

Петя тоже влез на забор и сел рядом с Вовкой.

— Вкусные у вас пенки? — спросил Вовка и покосился на Петин хлеб.

— Вкусные, — сказал Петя. — А у вас? — И тоже посмотрел на Вовкин ломоть хлеба.

— И у нас вкусные, — сказал Вовка. — На, попробуй.

Петя попробовал Вовкин хлеб и сказал:

— У вас вкуснее. Теперь попробуй наши.

Вовка отломил от Петиного ломтя и сказал:

— Нет, у вас вкуснее. Давай меняться?

— Давай! — сказал Петя и протянул Вовке свой хлеб.

Как маленькие зяблики учились летать

Маленькие зяблики подросли, оперились и стали учиться летать.

Сначала они только выглядывали из гнезда, озирались кругом и снова прятались. После тёплого гнёздышка сад им казался очень большим и страшным.

Однажды Петя увидел, как один птенец вылез на край гнезда. Он изо всех сил замахал крылышками — видно, хотел перелететь на ближнюю ветку. Но крылья у него были ещё слабенькие: он не удержался и прямо на глазах у Пети полетел не вверх, а вниз и упал в траву.

Тут зяблик-мама и зяблик-папа стали чирикать, пищать, виться над птенцом, что-то ему советовать. А помочь ему подняться, взлететь и забраться снова в гнездо они не могли.

Тогда Петя поднял птенца и посадил обратно к его братцам и сёстрам. Птенец был тёпленький-тёпленький.

— Больше не падай, дурачок, — сказал Петя. — Сначала выучись летать!

А в другой раз Петя увидел, что уже все шесть зябликов вылезли из гнезда, уселись рядышком на ветке и изо всех сил хлопают крылышками, будто делают гимнастику, перед тем как попробовать летать.

«Нужно скорей Вовку с Галинкой позвать, — подумал Петя. — Пусть поглядят на птенцов. Какие большие стали! И уже в перышках…»

И вдруг Петя услыхал громкое, тревожное чириканье.

Как Петя спасал птенцов

«Опять, что ли, какой-нибудь маленький зяблик упал на траву?» — подумал Петя и посмотрел на птенцов.

Нет, все шестеро попрежнему сидели на ветке. Только теперь они не размахивали крылышками, а застыли на ветке неподвижными серыми комочками.

А обе взрослые птицы с испуганным писком кружились над своими птенцами.

«Что с ними? Кого они боятся?» — подумал Петя.

И тут он увидел большую рыжую кошку. Кошка подбиралась прямо к яблоне, на которой сидели птенцы-зяблики. Глаза у неё были злые, хищные, прищуренные. Она подбиралась к яблоне ползком, распластавшись по траве.

— Вот дрянь! — крякнул Петя. — Вот дрянь! Сейчас я тебе покажу!

Он выскочил из кустов, бросился наперерез кошке и крепко схватил её руками.

От неожиданности кошка фыркнула, громко замяукала и, больно царапнув Петю, стала вырываться.

Но Петя держал её изо всех сил и только кричал на весь сад:

— Вовка! Галинка! Скорей! Сюда! Ко мне на помощь!

Как они решили отнести кошку

Галинка и Вовка подоспели в самый раз. Кошка так крутилась и вырывалась из Петиных рук, что он еле её держал. Ещё немного — и выпустил бы!

Но тут примчались Галинка и Вовка. Они тоже вцепились в кошку, и теперь кошке не так-то легко было выскользнуть из шести маленьких крепких рук.

— Наша Мурка, — сказал Вовка. — Ух, и вредная кошка! Теперь обязательно съест птенцов.

— Вот ещё! — воскликнула Галинка, шлёпнув кошку. — Мы ей не позволим!

— А что вы с ней сделаете, если она повадилась? — сказал Вовка. — У нас дома с ней никакого сладу. Хоть молоко, хоть мясо, хоть сало — всё съест.

— Раз она такая настойчивая, — сказала Галинка. — её нужно привязать.

— Всё равно убежит. Перегрызёт верёвку и убежит.

— Тогда её нужно запереть в сарай, — сказал Петя.

— Подроется под дверь и убежит.

— Тогда, — сказала Галинка, — её нужно посадить в корзину и унести подальше, чтобы не нашла сюда дорогу.

— Не знаю, — сказал Вовка. Ему вдруг стало жалко кошку. — Она мышей хорошо ловит.

— Значит, пусть она наших птенцов ест? Да? — накинулась на него Галинка. — Таких маленьких… Они даже летать не умеют.

— Нет, — сказал Вовка.

— Тогда её нужно отнести подальше.

— А куда?

— Далеко. — Галинка махнула рукой в сторону калитки.

— Ладно, — согласился Вовка. — Давайте унесём.

— Посадим в корзину с крышкой и унесём, — сказал Петя. — У нас есть корзина с крышкой.

— С крышкой — это хорошо, — сказал Вовка, — а если без крышки, всё равно убежит.

— Петя, — решительно проговорила Галинка. — неси вашу корзинку!

— Ладно, — сказал Петя и побежал в дом за корзиной.

Как кошку посадили в корзину

Теперь самое главное — чтобы бабушка позволила Пете взять корзину и не спросила, для чего нужна эта корзина. А то вдруг спросит: «Зачем тебе корзина?» — «Для очень важного дела», — ответит Петя. «Для какого такого важного дела?» — спросит бабушка. А Пете как сказать?

Но бабушка ни о чём таком Петю не спросила. Она торопилась — готовила обед.

— Есть захотел? — спросила она. — До обеда далеко — возьми хлебушка, замори червячка.

Тут Петя живо сообразил: раз они все — он, Галинка и Вовка — пойдут очень далеко, им всем неплохо бы заморить червячка.

— А Гале с Вовкой можно хлебушка? — спросил он.

— Возьми, — позволила бабушка. — И по пирогу возьми. В буфете вчерашние с вареньем остались.

— Ладно! — сказал Петя.

Он взял пироги, подхватил корзину и бегом пустился в сад.

Там его уже поджидали Вовка и Галинка.

Галинка держала кошку на руках, а Вовка гладил кошку по спине, чтобы она не вырывалась.

Не хотелось кошке лезть в корзину. Она замяукала, забилась, зафыркала. Но Галинка сказала:

— Так ей и надо! — захлопнула у корзины крышку, потом сняла с себя косынку и обвязала корзину поперёк, чтобы крышка не открывалась. — Теперь не убежит. Правда, Вовка?

Но Вовка молчал, он только хмурился и вздыхал. Видно, ему очень жалко было свою кошку.

Потом Галинка сняла свой голубой передник, завязала в него хлеб с пирогами и сказала мальчикам:

— Ну, пошли!

Как они отправились в далёкое путешествие

Они вышли за калитку, но не пошли по главной улице, а сразу свернули в переулок налево. Здесь было тенисто и тихо. Дорогу густо затянуло травой и листьями подорожника. Наверно, по ней очень мало и ходили и ездили.

И справа и слева за невысокими заборами были сады с вишнёвыми и яблоневыми деревьями.

Галинка шла впереди, а мальчики с корзиной — сзади. Нести корзину было неудобно. Кошка рвалась, билась, пытаясь вырваться на волю. Хорошо, что Галинка перевязала крышку своей косынкой.

Они ещё разок свернули в боковой переулок между заборами и вышли на незнакомую улицу.

— Ух! — сказал Вовка, отдуваясь и опуская корзину на дорогу. — Тяжело нести! Надо отдохнуть…

— Давайте, — сказал Петя.

— Вот тут! — сказала Галинка, села на траву в тени забора, развязала узелок и выложила хлеб и пироги. — Берите по пирогу! — велела она.