Читаем без скачивания Схема полной занятости - Магнус Миллз

Посреди всего этого мы с Джонатаном выбрались из кабины, откатили дверь и приготовились к передаче тележки с поддоном. В отличие от «Блэквелла», где Лен подскакивал к вам через секунду после прибытия, в «Веселом парке» требовалось запастись определенным терпением. По опыту я знал, что персонал здесь делится на два типа. Первая категория – довольно доброжелательные, даже готовые помочь, но их очень трудно найти, поскольку большую часть дня они проводят где-то в глубинах депо. Если прервать их партию, к примеру, они с радостью отложат карты и помогут вам разгрузиться. К сожалению, это требует детального знания расположения всего депо, поскольку в карты играют не в игровой комнате наверху, а в пристройке на задах. К таким отшельникам относились, например, Эрни Тернер, Кении Ноулз и Мик Маквити.

Вторую группу всегда можно отыскать где-нибудь на рампе, но им, похоже, не очень интересно разгружать «УниФуры» – особенно после трех, когда все уже подметают полы, готовясь к закрытию. Они имеют склонность собираться вокруг складского рабочего Билли Баркера, которого я считал чем-то вроде рупора всей этой группы. Когда мы въехали во двор, я заметил Билли в дальнем углу двора, где он стоял, опираясь на метлу, но теперь, когда мы запарковались и открыли дверь, его и след простыл. Зато мне удалось поймать взгляд одного из подручных Билли – типа, известного под кличкой Клюв. Он временно разлучился со своими друзьями и теперь пробирался обратно, чтобы с ними воссоединиться. Заметив меня, он попытался укрыться за вильчатым погрузчиком, но я его перехватил, когда он обогнул машину с другой стороны. Иных средств избежать меня у него не было, и он остановился.

– Чего, старина?

– Вы ждете тележку с поддоном?

– Нет, старина.

– Тогда кто ее ждет?

– Фиг знает, старина.

У меня, на самом деле, не было настроения получать такой отлуп – тем паче в такое время дня, – поэтому я повернулся к конторе начальства и сказал:

– Ладно, схожу узнаю у мистера Хаггинса.

На Клюва это произвело должное впечатление.

– Я тебе так скажу, – сказал он. – Ты ее вытаскивай, и мы на нее поглядим.

Говоря по всей строгости, в мои обязанности не входило что бы то ни было вытаскивать, но поднимать шум по этому поводу я не собирался, а потому смирился и выкатил тележку на рампу. К нам тут же присоединился Билли Баркер: видимо, решил выйти из укрытия, как только заметил, что разгружать ящики не надо.

– Приветик, – сказал он. – А это еще откуда?

– Из «Ватного города», – ответил я.

– Я так и думал. Это та, которую Тревор Кинг спихнул с рампы.

– А ты откуда знаешь?

– Посмотри на рукоять, – сказал Билли. – Погнута посередине.

– Ёшкин дрын, – сказал я. – Тревор Кинг. Привет из прошлого. Что с ним стало?

– Уволили, что ж еще?

– Уволили? Из Схемы никого не увольняют.

– А Тревора уволили.

– Как? За то, что спихнул с рампы тележку?

– О нет, – ответил Билли. – Это случилось уже после того, как его уволили.

– Так что же он тогда натворил?

– Взял «УниФур» домой на ночь.

– Что?!

– Там лило как из ведра, а ему стало обломно пешком идти. И все бы сошло ему с рук, если бы на следующий день он не опоздал. А так со двора уже все разъехались, и тут он такой в половине девятого подкатывает. Уволили не сходя с места, вот он на тележке и оторвался.

Трудно сказать, что в истории Билли было правдой, но ее хватило, чтобы сломать лед. С того момента, как мы приехали в «Веселый парк», Джонатан стоял у фургона индифферентно и растерянно. А тут присоединился к общему хохоту. Еще легче ему, судя по всему, стало, когда Билли повернулся к нему и с улыбкой произнес:

– Пусть это будет тебе уроком.

Меня привлекло какое-то движение во дворе, и я увидел, как Берт Хоукс выступил в свое обратное путешествие из механических мастерских в главную контору. Это значило, что в «Веселом парке» мы провели целых двадцать минут, но до сих пор не избавились от тележки с поддоном!

– Нормально, – сказал я. – Кто за это распишется?

– Фиг знает, – пожал плечами Билли. – А кто заказывал?

– Фиг знает, – ответил я.

– Ну так мы тогда и взять ее не можем, правда?

– А давай я оставлю ее где-нибудь в уголке?

– Шутишь? – сказал он. – Сколько ты уже в Схеме? Вопрос, разумеется, ответа не требовал. Хаггинса (или

любого другого начальника) нигде не было видно, поэтому я решил, что лучший план действий – снова загрузить тележку в фургон и отвезти ее обратно в «Долгий плес». Всегда можно приехать еще раз, если она кому-то понадобится. Приближались четыре часа. Билли сотоварищи продолжали церемонно подметать двор, а мы с Джонатаном приготовились к отправлению из депо «Веселый парк».

– Кстати, – сказал я, когда мы снова устроились в кабине, – тут есть один человек, с которым имеет смысл поддерживать хорошие отношения.

Я завел мотор и тронул фургон по двору к проходной. На самой верхотуре за окошком сидел Джон Джоунз. Как обычно, сгорбился над газетой и не подавал ни малейшего вида, что вообще заметил наше присутствие.

– Все видит наш Джон, – продолжал я. – В курсе всех слухов. Не говорит ничего, если сам не спросишь. Ссориться с ним не стоит.

Чтобы проиллюстрировать тезис, я бибикнул, когда мы проезжали мимо, – в надежде, что Джон выглянет и мы обменяемся любезностями хотя бы ради Джонатана. Джон, однако, по такому случаю только еле заметно склонил голову и продолжал читать. Такова прерогатива охранника.

– Так ты, значит, с ним в хороших отношениях? – спросил Джонатан.

– Ну как бы да, – ответил я.

У нашего бесплодного путешествия в «Веселый парк» имелось одно преимущество: теперь не нужно было волноваться, что мы вернемся в «Долгий плес» до срока. Другим водителям приходилось как-то изворачиваться, чтобы скоротать время, я же вдавил педаль и рванул по Кольцевой в сторону дома. Разогнались мы лихо и въехали в ворота ровно в четыре пятнадцать. Во дворе к этому времени уже, разумеется, кипела жизнь: больше дюжины «УниФуров» у рампы, остальные запаркованы напротив. Я остановился в конце ряда, записал сегодняшний пробег и запер кабину. И мы с Джонатаном направились к Рону Кёртину – я заметил его у фургона. А возле конторы собралась большая группа водителей, помощников водителей и складских рабочих – все в зоне слышимости боя часов, но не чересчур близко.

Тем не менее в четыре восемнадцать к часам прошагал Брайан Тови и дернул за рычаг громкого боя.

– Спокойной ночи! – выкрикнул он.

В конторе Хорсфолл сидел спиной к двери. Услышав звонок, он мимоходом глянул на свои часы, но кроме того никак не отреагировал.

Брайан дернул за рычаг снова.

– Спокойной ночи!

Никакой реакции.

Часы дотикали до девятнадцати минут пятого.

Блям.

– Спокойной ночи!

Никакой реакции.

Глядя на выходки Брайана, Рон покачал головой.

– Хоть бы придумал что-нибудь еще для разнообразия, – заметил он. – А то каждый вечер одно и то же представление.

Теперь в дело вступил Пит Фентиман: поочередно с Брайаном бил в колокол и выкрикивал «Спокойной ночи!» По толпе зрителей пробежал легкий шумок предвкушения, но часам по-прежнему явно не хотелось преодолевать рубеж девятнадцати минут.

Наконец следующий «блям» вытянул Хорсфолла к двери.

– Хватит! – рявкнул он с вершины лестницы. – Заканчиваете в четыре двадцать, и ни минутой раньше!

– Извините, – отозвался Брайан. – Я просто желал всем спокойной ночи.

Он уже позволил себе сунуть рабочую карточку в компостер и занес руку над рычагом колокола.

– Давайте же, часы, – сказал он. – Пошевеливайтесь.

Прозвучал щелчок, и над всем двором разнесся рев радости.

– Ладно, – сказал Хорсфолл. – Свободны.

Двор пришел в движение – в конце работы отмечались почти пятьдесят человек. Несмотря на общее количество, процедура текла довольно упорядоченно, поскольку все знали, кто перед кем и кто за кем. В стойке, конечно, уже лежало несколько карточек: некоторым счастливцам удалось слинять пораньше. Большинству же пришлось дожидаться своей очереди, и я свою карточку отметил лишь в половине пятого.

– Потому нам и разрешают брать десять минут от восьми часов, – объяснил я Джонатану. – Официально считается, что это время на парковку, хотя на самом деле – на пробивку карточек.

– А эти десять от восьми – то же самое, что ранняя сомнительная?

– Ты имеешь в виду «раннюю увольнительную».

– Ой, да, извини. Ранняя увольнительная.

– Нет, не то же. Карточку отмечают, когда пора уходить с работы. Ранняя увольнительная – когда еще не пора.

– Но я все равно карточку не могу отметить, – сказал он. – У меня нет карточки.

– Можешь, – сказал я. – Мы с тобой – в одном экипаже, потому и карточка у нас с тобой одна. Как только выучишь, что тебе делать, мы сможем пробивать ее в самом начале десяти минут.