Читаем без скачивания Экономика будущего. Есть ли у России шанс? - Сергей Глазьев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Второе – мы перешли на использование иностранных рейтинговых агентств. Возникает вопрос: неужели иностранные рейтинговые агентства умнее 80 тыс. человек, работающих в Центральном банке? Почему наш ЦБ руководствуется рейтингами платежеспособности, кредитными рейтингами предприятий, которые выставляют иностранные рейтинговые агентства? Это же позор.
– Я отвечу. Потому что они привязаны к доллару, а те агентства долларовые.
– Нет, дело не в этом. А дело в том, что так удобно уходить от ответственности. Мы позволили оценивать риски в нашей экономике ангажированным американским агентствам, которые не шибко-то разбираются в наших предприятиях, зато четко выполняют политический заказ – мы это видели в 2008 году, да и сейчас видим, что самая дефолтная страна – Соединенные Штаты Америки – постоянно получает самые высокие рейтинги и их предприятия тоже.
– Ну, своя рука – владыка.
– А Россия, которая имеет валютных резервов в два раза больше, чем объем денег в экономике, все время болтается где-то между плохим и не очень плохим рейтингом. Не боги горшки обжигают. Если наши денежные власти не хотят оценивать риски в экономике и это сделают американцы, что сейчас и происходит, то кто от этого выигрывает? Мы проигрываем, потому что это означает, что риски в нашей экономике систематически завышаются, что влечет высокие проценты…
– Хорошо, Центробанк у нас не работает, надо его заставить работать…
– Я хочу сказать, что система мер, предлагаемая нами, действительно не может работать без сочетания гибкого кредитного предложения денег, контроля за целевым использованием этих денег и понимания целей и задач, стоящих перед производственным сектором в смысле наращивания производства, повышения инвестиций, модернизации и освоения новых технологий. Чтобы спланировать все это как единую систему, нужен орган, который будет заниматься увязкой этих вопросов. Нужно определять приоритеты долгосрочного экономического развития, опираясь на оценку нашей конкурентоспособности и долгосрочные научно-технологические прогнозы.
Кроме этого необходимо выстраивать общий баланс, понимая, сколько нужно денег для тех или иных направлений экономического роста, какой горизонт возврата этих денег, какова длительность научно-производственных циклов. Но в отличие от директивного советского планирования, когда чиновники определяли, сколько нужно произвести галош, валенок, тракторов и космических кораблей, здесь государство играет роль, во-первых, консультанта, помогая бизнесу сориентироваться, где приоритетное направление развития, где самые большие перспективы, и во-вторых, модератора. Государство как модератор собирает бизнес и ученых вместе, и они совместно вырабатывают целевые ориентиры. Так работала в Японии система, которая создала экономическое чудо. Сейчас примерно такая же система целеполагания работает в Китае, где государство выступает не как командир, указывающий, что надо делать, а как координатор, модератор постоянно ведущегося диалога между бизнесом, наукой и собственно обществом в лице государства. Стратегические планы ложатся на язык цифр, целевых ориентиров, показателей через индикативное планирование. Бизнес принимает решение о расширении производства в каких-то направлениях, строительстве новых заводов, освоении новых технологий, а государство берет на себя обязательство обеспечить бизнесу доступные дешевые кредиты, стабильные макроэкономические условия, научно-техническую информацию, финансирование научных разработок с высоким риском. Каждый занимается своим делом.
Такая система координации и является сутью того процесса планирования экономического развития, который в той или иной форме действует практически во всех успешно развивающихся странах, но полностью отсутствует у нас. Это как раз тот механизм, который получил название «частногосударственное партнерство». Оно заключается не в том, чтобы брать мзду за предоставление бизнесу каких-то привилегий или его шантажировать, а в том, чтобы помогать ему осваивать новую технологическую траекторию, давать для этого необходимые ресурсные возможности и спрашивать с него результат. Хотя здесь дело вроде бы добровольное, но механизм ответственности должен работать как часы. Если деньги использованы не по назначению, значит, последуют штрафы или наказания вплоть до уголовной ответственности. Если не получен тот эффект, на который рассчитывал бизнес, значит он тоже должен взять на себя часть рисков, а если государство не выделило кредит, то оно должно компенсировать бизнесу потери. А как сейчас происходит – государственные банки начинают кредитовать какие-то предприятия, а потом прекращают кредитовать, и что предприятию делать? Вчера был кредит, а сегодня – нет. То, что сегодня происходит, прежде всего в госсекторе, это саморазрушение в сфере экономики.
– Сергей Юрьевич, Вы замечательно все объяснили, я даже понял, как это работает и зачем это нужно. Согласен с Вами на 100 процентов. Но, на мой взгляд, в Ваших рассуждениях есть одно слабое звено. Я знаком лично со многими ветеранами Госплана, некоторым сейчас по 70–80 лет… Но тех, кто помнит, что такое планирование, индикативное планирование, профильные показатели, как планировать развитие экономики, осталось пять, ну, может, десять человек. Где вы сейчас возьмете кадры? На бирже труда?
– Во-первых, как я уже говорил, не боги горшки обжигают. То, о чем мы говорим, это практическая работа, требующая не только очень высокой квалификации, но, самое главное, ответственного подхода к делу. Начнем с того, что значительную часть работы бизнес должен делать сам – оценивать свой потенциал, конкурентоспособность, свои возможности. От бизнеса мы ждем активного участия в процессах стратегического планирования. Ученые решают свои задачи. Первая – это долгосрочное прогнозирование, у нас с этим все нормально. В Академии наук работает Координационный совет по прогнозированию, есть даже Институт народнохозяйственного прогнозирования – один из лучших в мире подобных центров. Мы ведем мониторинг научно-технических достижений во всем мире, строим долгосрочные прогнозы, а также оцениваем то, что делается в этих направлениях в других странах. То есть мы видим картину и видим перспективу развития мировой экономики на 2030 лет вперед. Тем более что сейчас новый технологический уклад уже практически сформирован. Мы можем достаточно точно прогнозировать технологические траектории, которые будут развиваться и тянуть экономику вперед.
– Кто это будет делать?
– Мы сегодня это уже делаем: издаются монографии, проводятся расчеты. Вторая задача ученых – балансировка…
– Это Российская академия наук делает?
– Российская академия наук делает научно-технологические прогнозы. Этим занимаются не только экономисты, а практически все институты в своих сферах деятельности. Задача экономистов заключается в том, чтобы все это обобщить в виде приоритетных направлений, просчитать, сколько нужно ресурсов для того, чтобы необходимый инициирующий импульс был дан с помощью государства, и оценить балансы. Балансовый подход является базовым при любом планировании. Люди, имеющие необходимую для этого квалификацию, сегодня работают и в Институте экономики, и в Институте народнохозяйственного прогнозирования, и в Институте проблем рынка, и в других. Кроме того, существует целая сеть негосударственных научных центров. Если такая задача будет стоять, я Вас уверяю, найдется не только много людей, умудренных опытом, понимающих, как работала старая система, но и представители молодого поколения, которые хорошо знают международную практику, погружены в эту сферу, ежедневно этим занимаются…
– О роли науки.
– К сожалению, этот вид деятельности очень зависит от экономических интересов; часто экономическую науку используют как прислугу, которая должна оправдать действия властей или действия бизнеса, придать некое наукообразие, авторитет. Сегодня у нас появилось очень много псевдонаучных организаций и псевдонаучных форумов, где люди прославляют то, что есть, получая за это небольшие деньги, хвалят проводимую в стране политику, оправдывают те или иные действия – и корпоративные, и действия государственных органов власти, например, ЦБ, который проводит, как я считаю, разрушительную для страны политику. Но огромный хор подпевал кричит, что все это хорошо и правильно, хотя с точки зрения науки такая политика архаична, она не выдерживает никакой критики, основана на неверных представлениях о реальности. Однако экономическая наука используется как служанка для того, чтобы оправдывать, превозносить и фактически таким образом помогать не истину устанавливать, а наоборот, проводить разрушительную политику. Поэтому если мы не отделим, как говорится, мух от котлет и не дадим возможность настоящим ученым профессионально заниматься своей работой в интересах науки, общества и развития нашей страны, то будем обречены на то, что светлые головы будут востребованы только в научных библиотеках, а в управлении страной останутся те, кто поет дифирамбы и оправдывает любые действия власти и бизнеса, придавая им респектабельность.
