Читаем без скачивания Взвод, приготовиться к атаке!.. Лейтенанты Великой Отечественной. 1941-1945 - Сергей Михеенков

Я смотрел на убитых, на своих товарищей, павших в бою, на немцев, венгров. Они мало чем отличались. Только формой. Остальное было одинаковым. Лица, перебитые руки и ноги, кровь…

По шоссе проходили тягачи. Сменялись на передовой и артиллеристы. Орудия нашего полка отводились в Гардонь.

Смена проходила под рассеянным огнем немецких батарей из-за озера. Мы шли и рассуждали о том, что хорошо бы их там, за озером Веленце, сейчас было бы накрыть эскадрильей «горбатых». Но наших штурмовиков Ил-2 мы в эти дни не видели. Видимо, они были заняты ближе к Будапешту.

В Гардони, в штабе батальона, нас встретил новый ротный старший лейтенант Кокарев. Встречал нас и старшина Серебряков. Он отвел нашему взводу дом, позаботился о том, чтобы мы были обеспечены всем необходимым, что нужно солдату, выжившему в нелегком бою, который длился несколько суток подряд, днем и ночью. Я наблюдал за хлопотами старшины и потом спросил его: долго ли нам тут наслаждаться прелестями тыловой жизни?

– Да нет, – сказал старшина тихо, явно заботясь о том, чтобы наш разговор не слышали солдаты. – Роту вывели на двухдневный отдых.

– Что, через два дня снова вперед?

– Да, – сказал он. – Так что отдыхайте, набирайтесь сил.

От старшины Серебрякова я узнал, что в окрестностях Гардони накоплено много артиллерии и танков.

– Говорят, на подходе гвардейские минометы. Несколько колонн.

А мы атаковали без танков. Да и артиллерия не очень-то помогала. Правда, танки она отбила сразу, как только они появились. Но артиллерийские позиции за озером так и остались неподавленными. А от их огня мы понесли основные потери. Вечером мы, командиры взводов, собрались, чтобы обсудить свои проблемы. Мы пришли к выводу, что наша атака на Киш-Веленце особого смысла не имела.

Озеро Веленце – родниковое озеро. Расположено во впадине. В него впадает несколько речек. Длина озера 10–12 километров, ширина вдвое меньше.

От дома, в котором расположился мой автоматный взвод, прямо в озеро были положены тесовые сходни. Вода чистая. По берегам заросли камыша. Умывались, зайдя на сходни прямо в воду, по пояс обнаженными. Уже попархивал снег, и снежинки таяли на наших спинах, как на спинах лошадей. После умывания до завтрака всегда оставалось несколько минут. Солдаты брились, подшивали чистые подворотнички. Бродили по берегу, смотрели за озеро. Там был противник.

Завтрак приносили всегда в термосах. В этот раз доставили даже горячий чай. Мы сразу почувствовали, что мы в тылу. Вкус чая мы успели забыть. Двадцать дней, пока наступали, пили воду. Набирали ее где придется. А тут – чай. Настоящий, крепкий, грузинский. С сахаром.

После завтрака сдвинутые столы накрыли чистой плащ-палаткой. Разрядили оружие. Осмотрели автоматные и пулеметные диски на предмет, нет ли где повреждений и хорошо ли работают пружины. Приступили к чистке и смазке основных частей автоматов и пулеметов. В ручных пулеметах чистили газовые камеры и поршни на штоке затворной рамы. Там обычно появлялся нагар. Пулеметы и автоматы в эти дни поработали много.

Помкомвзвода старший сержант Менжинский с двумя солдатами сходил на пункт ротного боепитания и принес боеприпасы: патроны, гранаты, несколько новых запасных дисков для ППШ и «дегтярева».

Противотанковые гранаты мы очень берегли. Носили их в вещевых мешках тщательно завернутыми в запасные портянки. Взрыватели и ручки укладывали отдельно, соблюдая все меры предосторожности.

Я с собою всегда носил одну противотанковую гранату. Лежала она в вещмешке. А две противопехотные, оборонительные Ф-1, лежали в гранатной сумке. Они не раз спасали мне жизнь. Непосредственно перед боем еще несколько гранат раскладывал в нише окопа.

После боя в Гардони и Киш-Веленце солдаты стали ценить противотанковую гранату РПГ-43, бережней относиться к ней. Те, кто раньше боялся ее метать, старались теперь освоить ее. Я, как командир взвода, всячески им в этом помогал.

Закончили чистку оружия, построились. Старшина осмотрел моих автоматчиков. В строю стояло двадцать три человека. Пятеро в эти дни выбыли в санчасть по причине ранения. Убитых во взводе, слава богу, не было.

Старшина Серебряков внимательно осматривал автоматчиков и сокрушенно качал головой. Называл некоторых по имени и говорил:

– Я ж тебе недавно сапоги менял! А у тебя опять подметка отвалилась!

– Ему осколок в каблук попал, товарищ старшина, – вступались за своего товарища автоматчики.

– Осколок? – Старшина нагибался к изувеченному сапогу и качал головой. – Хорошо. Заменим и тебе.

Некоторым старшина действительно заменял сапоги. Многие получили новые гимнастерки. Другие получили новые шинели. Рваные сапоги солдаты обязаны были почистить, помыть, просушить и сдать старшине. Только тогда он производил замену.

Все уже понимали, что обмундировывают нас не для парада.

За день до наступления взвод привел себя в порядок. Автоматчики отдохнули. Заполнили кисеты табаком. Написали домой письма. Мне писать было некому.

Наступило 20 декабря. Шел снег, и слегка морозило. Вода у берегов замерзла. Озеро выглядело стальным.

После завтрака стали спешно укладывать вещевые мешки. Старшина принес и выдал каждому двупалые рукавицы. Я сходил к командиру роты. Тот ничего определенного не сказал. Я вернулся и приказал взводу отдыхать. Многие сразу же улеглись спать.

Меня возмущало, что за эти два дня во взводе ни разу не появился ни командир батальона, ни кто-нибудь из офицеров штаба. Даже замполит батальона не зашел. Первый автоматный взвод то в составе своей роты, то вместе с соседней, второй, больше десяти дней и ночей вел тяжелые, непрерывные, изнурительные бои с противником, находился на самом опасном участке нашей обороны, а потом успешно атаковал вместе со вторым батальоном. Многие солдаты при этом отличились, особенно пулеметчики. И к нам не зашел никто из офицеров батальона, чтобы хотя бы выразить благодарность за умелые действия.

Равнодушие к людям бывает пострашнее предательства. Капитан Утешев буквально демонстрировал свое равнодушие к солдатам своего батальона, к офицерам уровня командиров взводов. Он посылал нас вперед без предварительной разведки. И это приводило к неоправданным потерям. Теряли, как всегда, самых лучших. И все ему сходило с рук. Но, самое страшное, его манеру начали перенимать некоторые другие офицеры из его непосредственного окружения.

Подошло время обеда. Мы снова сдвинули столы, расставили стулья. Для многих из нас этот совместный обед стал последним. Мы сели и принялись за кашу с мясом.

После обеда ко мне подошел рядовой Николай Хохотова. Украинец. Из старых солдат, старожилов взвода. Он и возрастом был немолод – лет тридцати пяти. Я знал, что дома у него осталась семья: жена и двое детей. Очень аккуратный и исполнительный солдат. Воевал храбро, умело. Порой в бою проявлял исключительную отвагу и бесстрашие. Такие всегда были опорой взвода, его ядром. На таких равнялись молодые и пополнение. Смотрю, он вроде как не в себе. Я его спросил: