Читаем без скачивания Лекции по зарубежной литературе - Владимир Набоков

Позвольте мне здесь проследить две темы этой главы: мыло и Золотой Кубок Аскота. Мыло — кусок баррингтоновского мыла стоимостью четыре пенса со сладковато-лимонной отдушкой. После бани Блум кладет tob в карман брюк и по дороге на похороны в экипаже вспоминает о нем: «На что-то твердое сел. А, мыло: оно же в заднем кармане. Лучше убрать оттуда. Подожди случая». Случай представится, когда они доберутся до кладбища. Блум выходит. Только теперь он перекладывает мыло в бумажной обертке из брючного кармана во внутренний карман с носовым платком. После похорон, в редакции газеты, он вынимает носовой платок и здесь к теме лимонного запаха подвёрстывается письмо Марты и измена жены. Еще позднее, сразу после полудня, возле музея и библиотеки на Килдер-стрит Блум мельком видит Буяна Бойлана. Почему музей? Из чистого любопытства Блум давно решил исследовать некоторые анатомические детали мраморных богинь. «Соломенная шляпа блеснула на солнце. Рыжие штиблеты. Брюки с манжетами. Так и есть. Так и есть.

Его сердце дрогнуло мягко. Направо. Музей. Богини. Он повернул направо.

А точно? Почти уверен. Не буду смотреть. У меня лицо красное от вина. Что это я? Чересчур помчался. Да, так и есть. Шагом. И не смотреть. Не смотреть. Идти.

Приближаясь к воротам музея размашистым и нетвердым шагом, он поднял глаза. Красивое здание. По проекту сэра Томаса Дина. Он не идет за мной?

Может быть не заметил меня. Солнце ему в глаза.

Его дыхание стало коротким и прерывистым. Быстрей. Прохладные статуи: там спокойствие. Еще минута и я спасен.

Нет, он меня не заметил. После двух. У самых ворот.

Как бьется сердце!

Его зрачки пульсируя неотрывно смотрели на кремовые завитки камня. Сэр Томас Дин был греческая архитектура.

Ищу что-то я.

Торопливую руку сунул быстро в карман, вынул оттуда, прочел, не разворачивая, Агендат Нетаим. Куда же я?

Беспокойно глядя.

Быстро сунул обратно Агендат.

Она сказала после полудня.

Я ищу это. Да, это. Смотри во всех карманах. Носовой. «Фримен». Куда же я? Ах, да. В брюках. Картофелина. Кошелек. Куда?

Спеши. Иди спокойно. Еще момент. Как бьется сердце.

Рука его искавшая тот куда же я сунул нашла в брючном кармане кусок мыла лосьон забрать теплая обертка прилипшее. Ага мыло тут я да. Ворота.

Спасен!»

Мыло напомнит о себе липкостью брючного кармана в четыре часа и затем в грандиозном по комизму кошмаре в полночь в доме терпимости; новенький чистенький кусок мыла восходит, источая свет и аромат, — душистая луна из рекламного объявления возносится к небесной жизни; и мыло действительно поет, паря в рекламном раю:

Я и Блум, мы всех важней, всякий видит сам:Придает он блеск земле, я же — небесам.

Апофеозом мыльной темы является странствующее мыло; в конце концов, этим мылом Блум вымоет дома руки. «Зачем, поставив чайник, наполненный до половины, на разгоревшийся уголь, он снова вернулся к продолжающей течь струйке?

Чтобы вымыть руки куском лимонного мыла Баррингтона, частично уже б/у и с прилипшей к нему бумагой (купленным тринадцать часов назад за четыре пенса и еще не оплаченным), в свежей холодной изменчивой неизменной воде и осушить их, лицо и руки, длинным суровым полотенцем с красной каймой, перекинутым через вращающуюся деревянную палку».

В главе 2 части II читающий не в первый раз обнаруживает зарождение темы, проходящей через всю книгу: скачки на Золотой Кубок Аскота, которые должны состояться в этот день, 16 июня 1904 года, в Аскот-Хите, графство Беркшир в Англии. В Дублине результаты состязания станут известны через час, в четыре. Эти скачки с этими лошадьми имели место в так называемой действительности. Многие дублинцы ставят на четырех участников: это Максим Второй, французская лошадь, победитель прошлого года; Мускат, фаворит после своего выступления на Кубке Коронации в Эпсоме; Корона — избранница спортивного редактора Ленехана; и, наконец, аутсайдер Реклама.

Рассмотрим эволюцию этой темы в романе. Она зарождается, как я сказал, в конце второй блумовской главы: «У самой подмышки голос и рука Бэнтама Лайонса сказали:

— Приветствую, Блум, что новенького? Это сегодняшняя? Вы не покажете на минутку?

Фу ты, опять усы сбрил. Длинная, холодная верхняя губа. Чтобы выглядеть помоложе. А выглядит по-дурацки. Он моложе меня.

Пальцы Бэнтама Лайонса, желтые, с чернотой под ногтями, развернули газету. Ему бы тоже помытьсяс Содрать корку грязи. Доброе утро, вы не забыли воспользоваться мылом Пирса? По плечам перхоть. Череп бы смазывал.

— Хочу взглянуть насчет французской лошадки, сегодня бежит, — сказал Бэнтам Лайонс. — Черт, да где тут она?

Он шелестел мятыми страницами, ерзая подбородком туда-сюда по тугому воротничку. Зуд после бритья От такого воротничка волосы будут лезть. Оставить ему газету, чтоб отвязался.

— Можете взять себе, — сказал мистер Блум.

— Аскот. Золотой кубок. Постойте, — бормотал Бэнтам Лайонс. — Один мо. Максим Второй.

— Я здесь только рекламу смотрел, — добавил мистер Блум.

Внезапно Бэнтам Лайонс поднял на него глаза, которых мелькнуло хитрое выражение.

— Как-как вы сказали? — переспросил он отрывисто.

— Я говорю: можете взять себе, — повторил мистер Блум. — Я все равно хотел выбросить, только посмотрю рекламу.

Бэнтам Лайонс, с тем же выражением в глазах, поколебался минуту — потом сунул раскрытые листы обратно мистеру Блуму.

— Ладно, рискну, — проговорил он. — Держи, спасибо.

Едва не бегом он двинулся в сторону Конвея. Прыжок как у зайца».

Что нам следует отметить в этом отрывке, помимо прекрасной техники потока сознания? Два обстоятельства: 1 — что Блум не интересуется этими скачками (и, возможно, ничего о них не знает) и 2 — что Бэнтам Лайонс, случайный знакомый, ошибочно принимает замечание Блума как подсказку относительно Рекламы. Блум не только безразличен к скачкам Золотого кубка, но и не подозревает, что его фраза была истолкована как подсказка.

Теперь посмотрим на развитие этой темы. Бюллетени о скачках появляются в редакции «Фримена» в полдень, и Ленехан, спортивный редактор, отдает предпочтение Короне.

Эту подсказку случайно слышит Блум. В два часа он зайдет перекусить и окажется за стойкой рядом с безмозглым малым по прозвищу Флинн Длинный Нос, с жаром обсуждающим программу скачек: «Поднявшись и дожевывая, мистер Блум созерцал его вздох. Вот уж где олух царя небесного. Сказать ему на какую лошадь Ленехан? Знает уже. Лучше бы позабыл. Пойдет, еще больше проиграет. У дурака деньги не держатся. Снова капля повисла. Как бы это он целовал женщину со своим насморком. Хотя может им это нравится. Нравится же когда колючая борода. У собак мокрые носы. В гостинице Городской герб у старой миссис Риордан был скайтерьер, у которого вечно бурчало в брюхе. Молли его ласкала у себя на коленях. Ах ты собачка, ты мой гавгавгавчик!

Вино пропитывало и размягчало склеившуюся массу из хлеба горчицы какой-то момент противного сыра. Отличное вино. Лучше его чувствуешь когда не хочется пить. Конечно это ванна так действует. Ладно слегка перекусили. Потом можно будет часов в шесть. Шесть. Шесть. Тогда уже будет все. Она».

Вслед за Блумом в трактир заходит Бэнтам Лайонс и намекает Флинну, что он знает вероятного победителя и ставит на него пять шиллингов, но Рекламу он не упоминает, а лишь говорит, что эту подсказку получил от Блума. В конторке букмекера, куда заглядывает спортивный редактор Ленехан, чтобы выяснить шансы Короны, он встречает Лайонса и отговаривает его ставить на Рекламу. В замечательной главе, действие которой происходит в ресторане «Ормонд» около четырех часов дня, Ленехан уверяет Буяна Бойлана, что Корона выиграет, и Бойлан, направляющийся на свидание с Молли Блум, признается, что и он немного поставил за свою приятельницу (Молли). Телеграмма с результатами появится с минуты на минуту. В следующей главе Ленехан входит в кабачок Кирнана» и мрачно сообщает, что выиграла Реклама «двадцать к одному. Чистейший аутсайдер… Корона, тебе имя — вероломство». Теперь посмотрим, как все это роковым образом отразится на Блуме, который нисколько не интересуется Золотым кубком. Блум выходит из кабачка Кирнана и с миссией милосердия (касательно страховки его покойного друга Падди Дигнама) направляется к зданию суда; в кабачке Ленехан замечает: «Знаю, куда он пошел, — вдруг говорит Ленехан и щелкает пальцами.

— Кто? — спрашиваю.

— Блум, — отвечает он. — Это все липа насчет суда.

А он ставил на Рекламу и побежал сейчас загребать сребреники.

— Чего, этот белоглазый кафр? — Гражданин не верит. — Да он в жизни на лошадь не поставит, даже со злости.

— Нет, он туда пошел, — твердит свое Ленехан. — Я тут встретил Бэнтама Лайонса он как раз на эту лошадку хотел ставить только из-за меня раздумал и он сказал мне это Блум ему подкинул намек. На что хочешь бьюсь об заклад, он сейчас загребает сто шиллингов на свои пять. Единственный во всем Дублине, кто сорвал куш. Поставил на темную лошадку.