Читаем без скачивания Колдун - Кай Вэрди

— Не бойтесь, — тихо сказал он, и сжал виски полковника руками. Егоров вдруг увидел себя, подъезжавшего к посту на въезде в Масловку, часового, а перед ним двух мнущихся ребят с корзинками. Мишка показал ему тот вечер, ночь и следующий день до того момента, как они вместе с Шашлыком вошли в блиндаж. Потом убрал руки и сел на место.

Полковник затряс головой, возвращаясь в реальность.

— У вас рана гноится, и осколок остался в спине, — тихо проговорил парень и поднял на него глаза.

— Почему ты молчал, Миша? — тихо спросил Егоров.

— А кто бы поверил? — хмыкнул парень. — А поверили — отправили бы на опыты. Изучать бы стали. Как собачек Павлов изучал, так и меня бы изучали. А я не хочу!

— А меня, значит, не боишься? — прямо посмотрел на него Егоров.

Мишка покачал головой.

— Не боюсь. Вы не отправите. И не скажете никому. И Бирюк не скажет, — тихо проговорил он.

— А почему не спрашиваешь про своего командира? — прищурился полковник.

— Николай Егорыч погиб. Дивизия полностью расформирована, а остатки его дивизии вы забрали к себе, — тихо проговорил Мишка. — Я почувствовал, что он погиб, остальное узнал от вас.

— То есть ты понимаешь, кто жив, а кто умер? — вытаращил на него глаза Егоров. Мишка кивнул. — То есть ты чувствуешь, что Тамара жива? — парень снова кивнул.

— Я найду ее, Павел Константинович. Обязательно найду, — упрямо проговорил он.

— Ладно… Посмотрим, — Егоров устало провел рукой по волосам. — Да, кстати, твои ордена и документы… Сейчас верну, — вдруг дернулся он, хлопая себя по карманам в поисках ключа от ящика стола.

— Потом, Павел Константинович, спасибо, — кивнул Мишка. — Пойду Захарова найду, и с новым командиром познакомлюсь. Все равно вам их сдавать, пусть уж сразу лежат на месте, — улыбнулся он.

* * *

Дед Михей убрал руку с руки Алексея и улыбнулся, глядя, как тот трясет головой, возвращаясь из прошлого.

— Дед Михей, а дальше? — просительно уставился на него мужчина.

— Хватит, Алёша. Устал ты, — прогудел старик. — Ступай с Айрой попрощайся, больше вы не встретитесь. На рассвете она в лес уйдет. Лапа у нее почти зажила, и Серый о ней позаботится, пока она совсем не поправится. Плохо ей здесь, тесно и страшно. Сними повязки и лубки, она позволит.

— Я попрощаюсь, обязательно. Но что было дальше? Дед Михей, пожалуйста! Я же завтра утром уезжаю… Неужели вот так все и останется? — просительно уставился Алексей на него.

— Что ты хочешь знать, Алеша? — устало откинулся на спинку стула старик.

— Что дальше было? — мужчина весь подался вперед, протянув руку старику. Тот, хитро улыбнувшись, сложил руки на груди.

— А что было дальше? Дальше была Победа. Запасная дивизия полковника Егорова День Победы встретила в Польше. С июля сорок пятого постепенно начали отправлять всех по домам. Полковник был демобилизован в январе сорок шестого. Он оставил мне свой адрес и взял с меня слово, что я, как только демобилизуюсь, приеду к нему. Я обещал, — вздохнул дед Михей и улыбнулся. — За прошедшие полтора года мы буквально сроднились. Он по-настоящему стал мне отцом. Павел Константинович очень берег меня. Не однажды мы с ним говорили и о моем даре. Именно ему удалось примирить меня с моими способностями и, с трудом понимая их, научить с ними жить. До сих пор у меня в ушах звучат его слова: «Я ни за что не поверю, что ты не пользовался даром по своему желанию, что ты никогда не извлекал пользы из своих… возможностей. Пользовался. И что же тогда у нас получается, Миша? Значит, когда нам это выгодно, просто и хорошо — так возможности радуют, они удобны и приятны, а когда нам что-то пришлось не по нраву — так это уже вредительство, так что ли? А я тебе так скажу: каждому дается по силам его. Значит, и тебе дано не более того, что ты сдюжить сможешь. А потому запомни, Миша: в каждом деле нужен самоконтроль. Вот свалилось на тебя это умение. Не думай, хорошо это или плохо. Оно просто есть. И оно часть тебя. Афишировать его, конечно, не надо — тут ты прав, но и научиться пользоваться своим даром тебе нужно. Мне кажется, это как ребенок учится ходить. Падает, встает, и идет дальше. Он учится держать равновесие, а ты учишься контролировать свою силу. Дети же не отвергают умение ходить, упав. И упадут не раз. Так почему ты отвергаешь свои способности?»

Пользовался ли он моими возможностями? Я бы солгал, сказав, что нет. Пользовался. И задания мне давались такие, где они были нужны как воздух. Работали мы в основном в паре с Бирюком. С Егором тоже установились тесные дружеские отношения. Он не раз спасал мне жизнь, да и я не однажды залечивал его раны. Но, будучи в сознании, он всегда четко контролировал расход моих сил, и никогда не позволял мне излечить его полностью. Кстати, тот осколок у Егорова из спины я выгнал. Гораздо позже, в госпитале, где он проходил обследование, врачи сильно недоумевали, как он не сел в инвалидное кресло — достать его и не оставить человека инвалидом было попросту невозможно. Потому в госпитале, в сорок третьем, этот осколок и оставили. Павел Константинович сочинил какую-то нелепицу, но меня так и не выдал, — дед Михей хмыкнул. — Он до последнего дня хранил мою тайну.

Потом демобилизовался Захаров. Его забрали служить в НКВД. Устроился он недурно, женился спустя пару лет после демобилизации. Тоже звал меня к себе. Мы переписывались после войны. Несколько раз я был у него в гостях. Хорошая у него была семья. Жена, пятеро ребятишек. Кстати, старший сын Егора унаследовал его потрясающую способность к языкам, и, закончив пару институтов, все-таки пошел в разведшколу.

Меня демобилизовали в сентябре сорок шестого. Сперва-то я в свой родной город подался — хотел мать найти. Не нашел. Умерла она еще в сорок третьем. В квартире нашей жили чужие люди, знакомых, кроме алкашей да бандитов, у меня там не было, — старик вздохнул. — В общем, там меня ничего не держало. Подумал я хорошо, развернулся да поехал к Павлу Константиновичу.

Встретили меня там как родного. Дом-то у него в селе просторный был, немцы до них чуть не дошли, каких-то километров пятнадцать, и его жена, Наталья Петровна — замечательнейшей души женщина была, скажу я тебе — сразу мне комнату выделила, — старый ведун мягко, по-доброму улыбнулся нахлынувшим на него воспоминаниям. — Только вот