Читаем без скачивания С крыла на крыло - Игорь Шелест

 - Шутка сказать - всем придется сесть. Не дает, мерзавец, летать ни Головину, ни Сухомлину. Сорвал рекордный день! - говорит Минов.

 - Кошиц, прикажите подготовить самолет, я сам слетаю к нему и посажу нахала! - скомандовал Минов.

 Кривая дерзости пилота достигла наивысшей точки.

 Через несколько минут над головами пронесся треск мотора. Самолет У-2 отправился на встречу с обезумевшим планером.

 Минов подходил к Молчанову с боков: слева, справа. Жестикулировал, сжимая кулаки; заходил вперед, пытаясь сдуть нахала потоком от винта - все бесполезно!

 Потом Минов в гневе рассказывал:

 - Что делать? Корчит рожи дурацкие, высовывает язык!..

 Мы видели с земли, как у Молчанова сорвало крышку кабины. Слетев на одной из бесконечных петель, она буквально скользнула по носу. Еще одна отметка! По щекам мазки, растертые рукавом.

 Но что за оптимизм! Пролетая над стартом, Артем кричал победно: "Сар-р-ра!"  Мы хохотали. Что это значит? Кто знает!

 Стоит лишь самолету показать хвост, Молчанов вновь ныряет вниз. Разгоняет скорость до ста сорока километров, и знай себе тянет ручку на себя. В ответ Минову покажет брюхо планера один раз, другой, третий и шарахается в объятия к горе. А та - с болтанкой, с хлопаньем и с грохотом потока - хватает ласково, прячет его в своих глубоких балках. Нам видно крыло, облизывающее все расщелины. Потом откуда ни возьмись гора вынесет бережно его, как на подносе, только что не скажет: "Изволь, Артемушка, гони!"

 Так продолжалось девять часов. Злостного нарушителя вынудить к посадке не удалось. Наоборот, он сам посадил всех - ветер стал стихать, и в узком потоке было трудно держаться нескольким планерам. Рядом с "сумасшедшим" летать было рискованно.

 На старте спор: "Сколько он их накрутил?"

 Одни говорили - под триста. Другие уверяли - более трехсот.

 Однако надоело. Шут с ним: сядет сам, или ветер "сдохнет" и опустит его вниз. Стало любопытно: чем это кончится? Всем уже захотелось есть. Потянулись к столовой.

 Теперь, по прошествии более тридцати лет, мне самому захотелось разобраться, как мог такой более чем скромный парень, доверчивый, наивный, принимавший дотоле, как мне казалось, окружающую жизнь в масштабе один к одному, устроить такой неслыханный по дерзости "спектакль"?.

 Артем появился на "Первомайке", на планерной станции, что под Сходней, зимой двадцать девятого - тридцатого года. Как и все мы, он начинал учиться летать, преодолевая сугробы в ботинках с галошами, которые прикручивались к ногам веревками, чтобы не потерять в снегу.

 Ему тогда не было и шестнадцати. Артем был худ и узкоплеч. Не выручал даже средний рост - парень казался заморышем. Костяк его легко угадывался сквозь гимнастерку юнгштурмовки. Такую форму носили все мы: рубахи цвета хаки навыпуск под ремешок. Штаны такие же - помесь брюк с галифе.

 Ансамбль, как теперь говорят, дополняли серые чулки до колен поверх брюк и грубые башмаки. Бумажные брюки, разумеется, вечно морщинились на коленях неизгладимой гофрой. Зеленый картуз венчал этот наряд.

 Но не подумайте, что такой вид нас как-то унижал, в смущение приводил. Ничуть. Мы были счастливы. Наш вид, пожалуй, был предметом зависти, ибо каждый из нас носил на рукаве эмблему - серебряные парчовые крылышки на голубом лоскуте. В центре горела звездочка.

 В этом и весь секрет.

 Об авиации Артем читал все. Знаменитых авиаторов знал по именам. Как и все мы тогда, любил всемирную историю летания, в детстве увлекался моделями, строил их сам. Путь от модели к планеру, а дальше - к самолету в те годы был самым обычным.

 Молчанов умел работать и помогал всем, кто бы ни подломал планер. Как говорят, у него чесались руки. Нет полетов - он у планера все равно. Обожал планер, холил его, подкрашивал, лакировал, "сдувал пылинки".

 В один отличный зимний день на "Первомайке" собирали "Красную звезду" - новый планер Сергея Королева. Артем вертелся здесь же.

 Роман Пищучев вдруг крикнул:

 - Артем! Что с твоим носом?.. Три снегом скорей... Сильней... Дурень, не так... Ты весь вибрируешь, Молчан, давай погреемся!..

 Артем, поддерживая крыло "Звезды", крепился в своем "семисезоне", старался спрятать дрожь.

 Крыло планера корнем уже вросло в овал фюзеляжа. В кабину нырнул с головой конструктор и пилот Сергей Королев. Затягивая там мощнейшие болты, мурлыкал себе под нос: "Звезда любви, звезда заветная!.."

 Артем тоже держал характер: твердо решил закаливать себя.

 Настал момент, Королев проговорил весело:

 - Ну что ж... Потащим "Звездочку" на старт!

 - Любители авиации, под хвост! - скомандовал Роман Пищучев, старший из планеристов.

 Парни облепили машину.

 Когда вишнево-желтую птицу тащили на склон горы, за ней тянулся след, как пашня на снежной целине. Крики, хохот, настроение преотличнейшее; шутка сказать, такое зрелище - первый полет первого в мире пилотажного планера!

 - Говорят, мертвые петли на нем можно будет крутить, - сказал кто-то.

 "Звездочку" установили для взлета. Сергей Павлович сел в кабину, опустил на шапке уши. Человек двадцать ухватились за концы четырех усов амортизатора. Стали тянуть - резина, потрескивая на морозе, растягивалась плохо. Кто-то крикнул: "Старт!"  И "Звездочка" скользнула, взметая снежную пыль.

 - Ложись! - заорали вдруг, и все уткнулись в снег.

 Только один из двадцати не выдержал и обернулся.

 Планер пронесся низко. Крыло скользнуло Молчанову по шапке. Шапка слетела, Артем упал. На снегу заалела кровь.

 В больнице ему наложили шов. Рана оказалась пустяковой, но на носу остался шрам. В этот день над Молчановым никто не смеялся, зато в последующие...

 "Авиационный" нос Артема, слегка повернутый набок, стал предметом бесчисленных и чертовски глупых насмешек.

 - Молчан, высморкай руль поворота, испортишь клей!

 - Товарищ инструктор, - спросил Артем однажды Катю Гринауэр, у которой он учился, - скажите, скоро я стану летать?

 - А что ты так торопишься, Артем?

 - Просто так... - замялся он и добавил: - Сторож, может, станет уважать меня так же, как других.

 Прошло, должно быть, с год. Артем научился летать с небольших горок и так загорелся полетами, что все его помыслы были только о них.

 Где-то ранней весной, когда снег на горе совсем обледенел, задул прекрасный ветер. Молчанов решил попробовать парить. Но вот вопрос: как запустить планер? Людей нет.

 Тогда он придумал хитрость. Уговорил Ваню-возчика помочь ему на старте с конем. Они устроили такую "репку": Ваня, рязанский парнишка, надел на Графчика, лошаденку "лет под сто", хомут. От хомута пропустил веревки к перекладине; резиновый шнур-амортизатор прицепили к ней одним концом, а другим - к планеру.