Читаем без скачивания Сотканный мир - Клайв Баркер

Она оставила этот вопрос на несколько дней, но только для того, чтобы начать заново, когда представится подходящий момент.

История движется по кругу. В этих диалогах, постепенно становившихся все более ожесточенными, Кэлу все чаще слышалось эхо перепалок матери и отца. Старые споры звучали с новой силой. И точно так же, как отец, Кэл оставался непреклонен, хотя в остальном вечно уступал. Он не будет продавать голубей.

Однако истинной причиной его упорства была вовсе не надежда на выздоровление Брендана. Птицы оставались последней ниточкой, ведущей к событиям прошедшего лета.

Несколько недель после исчезновения Сюзанны Кэл скупал газеты, просматривая страницы в поисках известий о ней, о ковре или о Шедуэлле. Но ничего не находил и постепенно, не в силах переносить ежедневное разочарование, перестал искать. Хобарт и его люди тоже больше не появлялись, что в некотором смысле было плохим признаком. Кэл остался не у дел. История, если она еще продолжалась, развивалась без его участия.

Он так боялся окончательно забыть Фугу, что рискнул записать свои воспоминания о ночи, проведенной там. Помнил он, как оказалось, отчаянно мало. Кэл записал имена: Лемюэль Ло, Апполин Дюбуа, Фредерик Каммелл… Набросал их на последних страницах записной книжки, предназначенных для телефонных номеров. Только рядом с этими именами не значилось никаких номеров, и адресов тоже не было. Лишь странные имена, которые Кэлу все труднее было соотнести с лицами.

Иногда ему снились сны, и тогда он просыпался в слезах.

Джеральдин утешала его, как могла, хотя он никогда не рассказывал ей свои сны. Кэл утверждал, будто не помнит их, и это до какой-то степени было правдой. В его сознании не оставалось ничего, что можно было передать словами, только болезненная тоска. Тогда Джеральдин ложилась рядом с ним, гладила его по голове и говорила, что сейчас они переживают тяжелые времена, но могло бы быть и хуже. Она, разумеется, была совершенно права. И постепенно сны перестали мучить Кэла, а потом и вовсе прекратились.

В последнюю неделю января, когда рождественских счетов оставалось еще много, а денег совсем мало, Кэл продал голубей. Всех, кроме Тридцать третьего и его подруги. Эту пару он сохранил, хотя с трудом вспоминал, по какой причине, а к концу следующего месяца окончательно забыл.

IV

Скитальцы

Конечно, для Кэла пережить долгую зиму было непросто, однако на долю Сюзанны выпали испытания куда более серьезные, чем скука и дурные сны.

Эти испытания начались сразу после ночи в Фуге, когда они с братьями Перверелли ускользнули из-под самого носа Шедуэлла. Жизнь Сюзанны и Джерико, которые встретились вновь на улице за поместьем Шермана, с тех пор постоянно подвергалась опасности.

В Доме Капры Сюзанну предупреждали и об этом, и о многом другом. Однако самое сильное впечатление на нее произвел рассказ о Биче. Члены совета бледнели, вспоминая о том, что семейства были близки к полному истреблению. И хотя Шедуэлл и Хобарт — новые враги, шедшие сейчас по пятам за ними, — были совсем иной природы, Сюзанна не могла отделаться от ощущения, что они родом из того же зловонного края. Как и Бич, хотя и по-своему, они противостояли жизни.

И они были так же неутомимы. Все время опережать на шаг Коммивояжера с его новым союзником — это очень изнуряло. В тот первый день Сюзанна и Джерико получили несколько часов форы, когда ложный след, оставленный братьями Перверелли, успешно сбил ищеек с толку. Однако к полудню Хобарт унюхал их. У Сюзанны не осталось иного выбора, кроме как сразу уехать из города в подержанном автомобиле, купленном вместо угнанной полицейской машины. Отправиться на ее машине было равносильно тому, чтобы подавать преследователям дымовые сигналы.

Одно только изумляло Сюзанну: она не чувствовала присутствия Иммаколаты ни в день восстановления ковра, ни в последующие дни. Неужели инкантатрикс вместе с сестрами предпочла остаться в ковре или была заточена в нем против воли? Наверное, это слишком смелое предположение. Хотя менструум — Сюзанна училась держать его под контролем и использовать — не улавливал ни малейшего намека на близость Иммаколаты.

Первые недели Джерико держался от нее на почтительном расстоянии. Он явно чувствовал себя неловко, пока Сюзанна училась ладить с менструумом. Здесь он ничем не мог помочь: сила, которой она обладала, была для него загадкой, мужское естество ее боялось. Постепенно Сюзанне удалось убедить Джерико, что ни менструум, ни она сама (если, конечно, их можно рассматривать по отдельности) не принесут ему ни малейшего вреда, и он стал ощущать себя свободнее. Она даже рассказала, как впервые получила менструум, а немного позже влила его в Кэла. Сюзанна была благодарна Джерико за возможность поговорить о тех событиях; она слишком долго хранила их в себе, перебирая заново. Джерико едва ли мог что-то объяснить ей, но сам разговор успокоил ее тревоги. А чем меньше тревожилась Сюзанна, тем более полезным становился менструум. Он давал ей бесценные способности: например, предвидение, благодаря которому она различала призраков будущего. Она видела физиономию Хобарта на лестнице перед номером, где они скрывались, и понимала, что очень скоро он окажется на этом самом месте. Иногда Сюзанне мерещился Шедуэлл, но чаще Хобарт: глаза отчаянные, губы шепчут ее имя. Это был сигнал, что пора бежать, неважно, день на дворе или ночь. Тогда они упаковывали вещи, брали ковер и уезжали.

Из-за менструума у нее открылись и другие таланты. Она теперь видела огни, которые Джерико когда-то показал ей на Лорд-стрит. Поразительно быстро Сюзанна научилась не замечать их, и они сделались источником дополнительной информации — как выражение лица или интонации, — позволявшей судить о темпераменте человека. И еще один талант, связанный со зрением, нечто среднее между способностью предвидеть будущее и различать цветные ореолы: Сюзанна теперь видела весь процесс природного развития. Глядя на спящую почку, она видела не только ее, но и цветок, в который она превратится весной, а если заглядывала чуть дальше, то и плод, что появится из цветка. Эта способность различать всю цепочку развития имела несколько последствий. Во-первых, Сюзанна перестала есть яйца. Во-вторых, ей пришлось сражаться с крепнущим фатализмом, потому что иначе она угодила бы в океан неизбежностей и поплыла по его волнам туда, куда влечет ее будущее.

Именно Джерико помог ей спастись от этого опасного прилива, Джерико и его безграничная готовность жить и действовать. Цветение и увядание были неизбежностью, но люди и ясновидцы обладали правом выбора, прежде чем их настигнет смерть: они могли выбрать себе путь или отвергнуть его.