Читаем без скачивания Свердлов. Оккультные корни Октябрьской революции - Валерий Шамбаров

Разумеется, организация Свердловым покушения — только версия. Прямых доказательств тут нет и быть не может. Но косвенные данные, ложащиеся в струю данной версии, имеются. И их хоть отбавляй.

Взять хотя бы то обстоятельство, что организация покушения была задачей не столь уж простой. Хотя пятницы в Москве считались «единым партийным днем», и митинги с 15–20-минутными выступлениями руководителей проводились по всему городу, но кто и где именно будет выступать, не афишировалось. Сам Ленин, как отмечено в его «Биографической хронике», узнал о маршруте лишь накануне, получив 29 августа путевки на Хлебную биржу и завод Михельсона. А секретари соответствующих райкомов, по воспоминаниям одного из них, Е. М. Ямпольской, были извещены только утром 30 августа.

Даже во время митинга шоферы имели четкую инструкцию не отвечать любопытствующим, кто выступает. Гиль утверждал: «Я всегда соблюдал строжайшее правило: никогда никому не говорить, кто приехал, откуда приехал и куда поедем дальше». Говорил: «Привез лектора, а кого — не знаю». Заметим и то, что у Ленина 30 августа было два выступления. Первое — на Хлебной бирже, где, кроме него, выступали Коллонтай и Ярославский. Соответственно, собрались вместе три шофера, охрана. Но выстрелы прозвучали на заводе Михельсона, куда Владимир Ильич был определен один.

А занимались распределением путевок Московский комитет партии, агитотдел ВЦИК и Секретариат ЦК — два последних органа подчинялись Свердлову. Причем сохранилась даже его личная записка Ленину от 29 августа: «Владимир Ильич! Прошу назначить заседание Совнаркома завтра не ранее 9 часов вечера. Завтра по всем районам крупные митинги по плану, о котором мы с Вами уславливались; предупредите всех совнаркомщиков, что в случае приглашения или назначения на митинги никто не имеет права отказываться. Митинги начинаются с 6 часов вечера». Никогда до того и после того Яков Михайлович таких записок вождю не писал…

30 августа, узнав о теракте в Петрограде, Бухарин во время обеда уговаривал Ленина не ездить на митинги. Уговаривала его и сестра Мария Ильинична. И он, по словам Крупской, согласился, «что может, и не поедет». Решение воздержаться от выездов в массы крупных руководителей принял и МК партии во главе с Загорским — секретарей райкомов, незадолго до того оповещенных о визитах вождей, повторно вызвали в МК и сообщили об отмене этих визитов. И тут активно вмешался Свердлов, выговаривая всем и каждому: «Что же, мы испугаемся всякой буржуазной сволочи? Прятаться начнем?» Заявил, что на своих митингах, в Лефортовском и Введенском районах, он непременно будет. И Ленин тоже склонился ехать. Неудобным показалось «пугаться» и «прятаться», когда другие выступать будут.

Неоднозначен и вопрос с охраной. Позже в коммунистической литературе было внедрено представление, будто вожди разъезжали вообще без телохранителей. Это не так. За Троцким, например, неотступно ходил увешанный оружием боец. Очень хорошо охраняли и Свердлова (иначе матросики его пришибли бы в марте), он сам организовывал и дрессировал свой охранный спецназ. Присутствует охранник и в нескольких эпизодах из жизни Ленина. А в воспоминаниях Малькова мы находим: «После ранения Ленина в ЦК был поставлен вопрос, чтобы при выезде из Кремля Ленина сопровождал не один, а два бойца из охраны… Владимир Ильич, еще не зная о принятом решении, в воскресенье поехал в сопровождении одного бойца. Часовой задержал его машину… Когда ему доложили, что выезжать с одним бойцом — значит нарушать решение ЦК, Владимир Ильич беспрекословно подчинился». Следовательно, хоть один боец должен был его сопровождать и прежде. Да еще в такой день как 30 августа, после убийства Урицкого! Но Гиль пишет: «Охраны ни с нами, ни в автомобиле не было никакой». А охрана советских лидеров напрямую подчинялись Свердлову…

Зато сразу после покушения он оказывается возле Ленина одним из первых. Крупская пишет, что когда она вошла в квартиру, «около вешалки стоял Свердлов, и вид у него был какой-то серьезный и решительный. Взглянув на него, я решила, что все кончено. «Как же теперь будет?» — обронила я. «У нас с Ильичем все сговорено», — ответил он. «Сговорено, значит, кончено», — подумала я». Надо же, какая психологически яркая сцена! У женщины ранили мужа, она растеряна, она думает о своем — как быть, что делать? Но и ее собеседник думает только о своем! О перехвате власти!

И, кстати, он явно соврал. Совершенно неправдоподобно, чтобы было «все сговорено», чтобы Ленин персонально с ним оговаривал «политическое завещание». Никаких следов этому нет. А если Владимир Ильич действительно занялся бы таковым «завещанием», он уж, конечно, позаботился бы сделать это более солидно, чем в разговоре с глазу на глаз. По крайней мере, ознакомив кого-то еще. А никто из лидеров партии нигде не упоминает о таком «завещании». Сомнительно, чтобы вообще существовали подобные договоренности — Ленин и в 20-х, будучи больным, преемников себе не назначал. Ограничился собственными характеристиками ближайших соратников, а там, мол, сами решайте.

А уж тем более сомнительно, что в 1918 г. он стал бы назначать «наследником» Свердлова. Он был «№ 2», был «правой рукой», но не «головой». Был очень уж недавним выскочкой. С точки зрения духовной близости к вождю, стажа, прошлых заслуг имелись и другие весомые фигуры. А профессор Б. С. Вейсброд вспоминал: «Владимир Ильич,… попросив выйти других врачей, задал мне вопрос: «Вы коммунист?» Получив утвердительный ответ, он продолжал: «Скажите мне откровенно, скоро ли конец? Если да, то мне нужно кое с кем поговорить…» Вейсброд успокоил его, но Ленин взял с него слово, если дойдет до развязки, предупредить заранее. Как видим, отнюдь не все было «сговорено».

Но Свердлов никаких колебаний не проявлял, дополнительно консультироваться и переспрашивать у вождя не счел нужным. Новгородцева пишет, что «он казался еще тверже, еще решительнее и собраннее, чем всегда». И в этот же вечер под флагом гипотетической «сговоренности» поспешил занять рабочий кабинет Ленина. Сосредоточив в своих руках такую власть, каковую не концентрировал и сам Ильич — руководство Совнаркомом, ЦК партии и ВЦИК Советов! Захватил все бумаги, документы. Он и спал в этом кабинете, словно боялся, что ночью придет кто-то другой и займет…

А пользуясь обретенной властью, он сразу же подминает под себя весь ход следствия! Узнав, что Каплан сейчас привезут на Лубянку, он немедленно выезжает туда. Прихватив все того же Аванесова и еще двоих «своих» людей, наркома юстиции Курского и наркома внутренних дел Петровского. Руководителей двух правоохранительных структур — как бы в противовес ВЧК. Чтобы «проверить, как ведется расследование». Но «проверяющие» оказываются на Лубянке даже раньше Каплан, и первые ее допросы Свердлов поручает Курскому и Петровскому. Потом подключает и члена коллегии наркомата юстиции Козловского.

Кстати, а почему не было Дзержинского? Почему он оставался в Петрограде? Неужели расследование убийства второстепенного деятеля Урицкого (да ведь и стрелявший был сразу же пойман!) являлось важнее покушения на Ленина? Нет, Феликса Эдмундовича «придержали» там. Заверили, что в Москве и без него справятся и распорядились продолжать дела в Питере. Кто распорядился? Кто мог приказать начальнику ВЧК? Совнарком. Во главе со Свердловым. Получается, Дзержинского устранили от расследования. И оставили вне Москвы еще одного из «боевых» членов ЦК.

Зато 31 августа Свердлов вводит для участия в деле еще двоих сотрудников. Один — Виктор Кингисепп, член коллегии ВЧК, но при этом член ВЦИК, следователь по особым делам Верховного Ревтрибунала ВЦИК. Креатура полностью «свердловская». А в помощники ему выделяется… Янкель Юровский! Цареубийца, которого Яков Михайлович за успешное выполнение прошлого задания перевел в Москву и устроил следователем Ревтрибунала и ВЧК. Тут уж поневоле призадумаешься. Если Свердлов подключает столь доверенное лицо, допущенное к самым сокровенным его тайнам, одного этого хватило бы для подозрений, что дело нечисто.

И Каплан, которая у Петерса «отказывалась давать какие-либо показания», а у Козловского «говорила несвязно», как раз у свердловских следователей признает именно то, что требовалось. Очень непонятно выглядит и история с револьвером. Три дня его не было, и никто не знал, где он. 1 сентября «Известия ВЦИК» помещают объявление:

«От ВЧК. Чрезвычайной комиссией не обнаружен револьвер, из коего были произведены выстрелы в тов. Ленина. Комиссия просит лиц, коим известно что-либо о нахождении револьвера. Немедленно сообщить о том комиссии».

И 2 сентября рабочий фабрики им. Савельева А. В. Кузнецов приносит револьвер. Приносит Кингисеппу. Хотя показания разных свидетелей друг с другом совершенно не стыкуются. Гиль утверждал, будто стрелявшая кинула браунинг ему под ноги. Но куда же он исчез? И появляется свидетельство красноармейца Сафронова, одного из тех, кто помогал сажать Ленина в автомобиль. Что он, мол, увидев в двух шагах от лежащего Ильича револьвер, подтолкнул его ногой под машину. Да-а, странноватая реакция — увидев револьвер, пинать его ногой. Вот вам, например, увидев на улице «шпалер», пришло бы на ум футболить его?