Читаем без скачивания Сиверсия - Наталья Троицкая

– Ой! – Хабаров усмехнулся, с издевкой. – Ты поучи меня!

Грубо толкнув Лаврикова плечом, он стал подниматься по лестнице, но, не сделав и пары шагов, пошатнулся, судорожно ухватившись за перила.

– Саня, ты что? – Лавриков бросился к нему.

Мгновенно ставшее серым лицо Хабарова заставило Лаврикова отшатнуться.

– Сань, я врача … – испуганно предложил он.

– Не надо, – прохрипел Хабаров. – Пройдет…

Цепляясь руками за перила он сел на ступеньки.

– Может, воды? – робко предложил Лавриков.

Хабаров стер с глаз выступившие от боли слезы.

– Яду!

– Ты думаешь, приведешь домой бабу, Алина сразу разлюбит и уйдет от тебя? – Лавриков погасил о ступеньку докуренную до фильтра сигарету. – Дурак ты, Саня! Хоть и умный мужик.

Хабаров вздохнул, пожал плечами.

– Черт! Но это как-то лечится? Чего ты сидишь, командир? Надо же что-то делать!

Хабаров покачал головой, грустно усмехнулся.

– Позвонок… – Лавриков обнял его за плечи.

– Ребятам не говори.

– Алине скажи.

– Как? Я не смогу…

– Она же любит тебя. Она должна знать!

– Не смогу я, понимаешь Женька, подохнуть на ее руках. Нету у меня таких сил!

– Н-да-а, ситуёвина…

– Сомов меня в отпуск отпустил на сорок пять дней. А мне столько, наверное, и осталось…

Бутылка шампанского почти опустела.

– Валька, да что ты делаешь-то? Погоди. Не в машине же!

– А мне плевать! Мне так хорошо с тобой!

Разогретая шампанским и его ласками девушка обнимала и целовала Хабарова. Он нервно глянул на часы. Оставалось минут двадцать до возвращения Алины.

– Ты так классно целуешься, Санечка. Ну, поцелуй, поцелуй меня еще!

Хабаров целовал диспетчершу и чувствовал, какими нескромными стали ее объятия и руки.

– Все. Пойдем. Вылезай.

– Куда?

– Ко мне.

– К тебе? – она повисла у него на шее, засмеялась. – А я хочу к тебе! Да!

Выходя из лифта, он воровато оглянулся, не видит ли кто из соседей его с дамой. Но на площадке было пусто.

– Я в душ! – сказала девушка, сбросив шубку прямо на пол в прихожей.

– Не-не-не, – остановил ее Хабаров. – Это ты фильмов насмотрелась. В спальню, только в спальню, – он опять посмотрел на часы. – И как можно скорее!

Алина с трудом втащила в прихожую два тяжелых пакета с продуктами, захлопнула дверь и без сил прислонилась спиной к ее мягкой обивке. Она аккуратно сняла намокшую от снега шапку, встряхнула ее и стала расстегивать крючки шубы. Вдруг из спальни донесся женский смех. Заранее зная, что увидит, Алина пошла в спальню.

Смятая постель, обнаженные тела, объятия, поцелуи – все смешалось. Картинка дрогнула, поплыла. Чтобы не упасть, Алина оперлась рукой о косяк двери.

– Вот так сюрприз!

– Ой! Кто это? – Валя смущенно натянула на себя простыню.

Алина сбросила с плеч шубу, стянула шарф.

– Мне нравится эта малютка. Детка, как тебя зовут?

Алина сняла пиджак, расстегнула пуговицы блузки.

– Кто это? Что ей здесь надо, Саня?

– «Саня»? Для тебя он Александр Иванович, милая. Он не сказал тебе? – Алина сделала удивленное лицо и села на кровать. – Нас будет трое!

Она, как кошка, стала красться по кровати к Валентине.

– Алина, прекрати! – не выдержал Хабаров.

– Иди сюда, малышка. Раздень меня!

– Нет! Я не хочу!

Валя спрыгнула с кровати и, подхватив одежду, побежала в прихожую.

– Облом! – констатировала Алина.

Она обернулась к Хабарову.

– Девочку проводи. Заблудится девочка.

Хлопнувшая дверь заставила обоих вздрогнуть.

Алина закрыла глаза, запрокинула голову.

– Господи, как же я устала от этого бесконечного дня…

Хабаров сидел в большом кожаном кресле в гостиной и с отсутствующим видом переключал телевизор с канала на канал.

– Саша… – Алина тронула его за плечо.

Он никак не отреагировал на это прикосновение.

– Давай поговорим.

Он увеличил громкость до максимума. Она взяла телевизионный пульт из его рук. Экран погас. Комнату накрыла тишина.

– Ты стараешься обидеть меня. Это я поняла. Но я… Я не поняла… зачем? – В ее голосе звучали слезы, и последняя фраза далась ей с трудом.

Хабаров встал, подошел к окну, распахнул форточку, достал сигарету, щелкнул зажигалкой.

– Скажи, это обязательно: выяснять отношения? Невозможно без этого? – резко сказал он.

– Я только пытаюсь тебя понять.

– Ты пытаешься меня достать! Утром своим сопливым слизняком-гаишником, вечером своим пониманием!

– Вообще-то это ты притащил девицу в нашу постель.

Он резко обернулся.

– Чего ты от меня хочешь?! Я такой, какой есть!

– Спокойно, Саша. Я сейчас уйду. У меня же есть целый загородный дом! – она прикрыла рот рукой, стараясь не расплакаться. – Но я прошу тебя…

Алина положила руки ему на плечи, коснулась мокрой щекой его спины. Тонкая ткань пуловера тут же промокла, и Алина почувствовала, как его спина напряглась и сам он замер от этого прикосновения.

– Я прошу тебя, объясни мне. Наша первая ночь здесь, наши скитания по тайге, наша встреча в лесу у Перетрясова, твой визит в больницу… Ты помнишь, что ты мне говорил? Ты помнишь, как ты мне этого говорил? Как мне с этим жить?

Он не обернулся, не проронил ни слова.

Когда она ушла, Хабаров позвонил Тасманову.

– Леш, она ушла. Совсем. Я тебя очень прошу, поезжай к ней. Она в ужасном состоянии. Поезжай немедленно! Ты понял меня?! Леша, прямо сейчас!

По скупо освещенным бетонным плитам он шел к самому краю строящегося моста через Клязьму. Среднего пролета еще не было. На его месте чернела пропасть шириной метров в шестьдесят. У самого ее края Хабаров остановился. Где-то далеко внизу была река с торчащими из нее быками под средний пролет. Середина реки не замерзла и извивалась черной блестящей змеей.

«Метров восемьдесят, не меньше, – подумал Хабаров. – Секунды три свободного падения…»

Он сжал пальцами веки, противясь быстрой на слезы, расслабляющей жалости к себе. Он-то думал, что теперь, защищенный выстраданным счастьем, стал неуязвим для козней судьбы! Он ошибся. Разжав пальцы, он провел рукой по лицу, будто стирая нахлынувшие чувства.

«Бедная моя девочка…Что сейчас с тобою творится? Прости меня. Я принес тебе столько страданий…»

Он представил себе ее нежные, печальные глаза, ее ласковые теплые ладони на своем лице, ее безвольные губы под его поцелуями… Всего этого уже нет. Было. Когда-то. А теперь – нет. Когда-то давно он мог жить. Теперь жизни не осталось совсем. Вместо нее сожаление и боль…

Хабаров повернулся и быстрым шагом направился к брошенной у въезда на мост машине.

Тасманов укрыл ее пледом, взял из рук чашку с выпитым чаем, куда подмешал снотворное.

– Тебе надо поспать, сестренка. Утро вечера мудренее.

– Не мудренее, а мудрёнее, Леша, – зябко кутаясь в плед, сказала Алина. – А ты чего решил зайти? С Томочкой поругался?

– Есть немного, – соврал Тасманов.

– Помиритесь. Она у тебя замечательная.

– Я у тебя сегодня переночую. Можно?

Алина на секунду задумалась.

– Тебе Саша звонил, да?

– Не звонил. А что случилось?

– Дай мне еще одно одеяло. Мне все время так холодно. Потрогай лоб. Температура?

– Нет, – ответил Тасманов, проверяя лоб, а затем и пульс Алины. – Сердечко частит. Может, стресс…

– Мне было так же холодно, когда ты сказал, что в подземельях среди заложников и спасателей Саши нет. Потом он пришел ко мне в больницу, и вдруг сразу стало так жарко…

Алина зевнула, закрыла глаза.

– Поспи. Все будет хорошо.

Очень ясно, в цвете, Алина видела, что бежит по заснеженному полю к реке. Морозный воздух перехватывает горло. Тело коченеет от стужи. Ноги вязнут в глубоких сугробах. Бежать нету сил. Хриплый стон вырывается из горла. Он переходит в душераздирающий крик, когда она видит падающую с верхотуры моста машину. Точно безумная, она из последних сил бросается туда, к нему, на место падения. Искореженная, собранная гармошкой дверца джипа податливо отворяется, и его безжизненное тело падает ей прямо на руки. Она прижимается своей мокрой от слез щекой к его колючей окровавленной щеке, судорожно глотает слезы…

Теперь черная река разделяет их.

Хабаров стоит по колено в снегу. Его волосы треплет метель. На нем строгий черный костюм, белая рубашка с застегнутым воротом.

Она кричит:

– Саша! Ты как там оказался? Тебе же холодно!

Он грустно улыбается.

– Уже нет.

– Я… Я сейчас переберусь к тебе. Подожди. Ты только не уходи! Здесь где-то должен быть брод или лодка…

– Нет! – он делает протестующий жест. – Тебе нельзя сюда! А… а… я должен остаться.

– Не гони меня!

– Оставь меня. Так мне будет легче. Есть моменты в жизни, через которые человек должен пройти один. Сам. Понимаешь? Ты поможешь мне, если я буду знать, что ты не будешь жалеть и плакать обо мне. Ты сделаешь это ради меня: не будешь жалеть и плакать?