Читаем без скачивания Билет куда угодно - Деймон Найт

— Теперь посмотрим, получится ли у нас, — сказал Доминик, перетасовывая какие-то бумаги. Вомрат и Альварес продолжали, каждый со своей стороны, пялиться на горгона. Джордж тоже попытался приглядеться, но радиус действия его фоторецепторов был слишком мал. Теперь все перешли в проходную комнату, где не было ничего, кроме голых стен. — Итак, во-первых. Мы знаем, что горгон меняет цвет в зависимости от своего эмоционального состояния. От удовольствия он розовеет. Когда неудовлетворен — становится синим.

— С тех пор как мы доставили его на Спутник, он все время был розовым, — сказал Вомрат, бросая очередной взгляд на горгона.

— Если не считать банкет, — задумчиво возразил Доминик. — Я помню, что он стал синим как раз перед тем, как… Эх, если бы выяснить, что именно вывело его из себя… Ладно, все по порядку. — Он загнул очередной палец. — Во-вторых, у нас нет никакой информации по поводу местной системы наказаний и поощрений. Может статься, они режут друг друга на куски за плевок на тротуар или просто хлопают друг друга по… гм, плечу… — Он с тоской взглянул на Джорджа, ушные раковины и фоторецепторы которого были выдвинуты наружу на стеблях.

— …за поджог, изнасилование и хандру, — закончил Доминик. — Итак, раз мы ничего не знаем — придется действовать по обстоятельствам.

— А что на этот счет скажет сам Джордж? — спросил Альварес. — Почему вы не спросите его?

— Об этом мы уже думали, — хмуро отозвался Вомрат. — Спросили, что с ним в подобном случае сделали бы старейшины, и он ответил, что они кобланули бы его инфаркты или что-то в этом роде.

— Тупик, — добавил Доминик. — На это у нас уйдут годы… — Он снова потер свой лысый череп. — В-третьих, мы вынесли отсюда всю мебель — теперь ею заставлены все остальные комнаты… да еще весь этот персонал, что работает у меня в отделе… ну да ладно… Значит, в-четвертых, вон его посуда с хлебом и водой. И в-пятых, эта дверь была приспособлена к тому, чтобы закрываться снаружи. Давайте сделаем пробу. — Он направился к двери; остальные, включая Джорджа, последовали за ним.

— Нет, ты останешься здесь, — сказал ему Вомрат. Джордж остановился, наливаясь счастливым румянцем.

Доминик торжественно затворил дверь и положил импровизированный ключ в карман. Сквозь прозрачную верхнюю раму им было видно, что Джордж с любопытством наблюдает.

Доминик снова открыл дверь.

— Итак, Джордж, — сказал он, — немного внимания. Это тюрьма. Ты наказан. Мы намерены держать тебя здесь, на хлебе и воде, пока не решим, что ты наказан достаточно. Понимаешь?

— Да, — неуверенно ответил Джордж.

— Вот и хорошо, — сказал Доминик и запер дверь.

Какое-то время они еще постояли, наблюдая, и Джордж тоже стоял, в свою очередь наблюдая за ними, но больше ничего не произошло.

— Давайте пройдем ко мне в кабинет и подождем, — со вздохом предложил Доминик. — Чудес ждать не приходится.

Все они протопали по коридору в соседнюю комнату и какое-то время сидели, грызя арахис.

— Горгон — существо социальное, — с надеждой заметил Вомрат. — Скоро он ощутит одиночество.

— И голод, — добавил Альварес. — От еды он никогда не отказывался.

Когда они заглянули в комнату через полчаса, Джордж вдумчиво жевал край ковра.

— Нет-нет-нет! Нет, Джордж! — запаниковал Доминик, врываясь в комнату. — Тебе нельзя есть ничего, кроме того, что тебе дали. Это тюрьма.

— Хороший ковер, — обиженно продудел Джордж.

— Не важно, хороший он или нет. Тебе нельзя его есть, понимаешь?

— Ладно, — радостно отозвался Джордж. Цвет его был отчетливо розовым.

Четыре часа спустя, когда Альварес уходил со смены, Джордж пристроился в углу и лежал, втянув в себя все свои придатки. Он спал. И, несмотря ни на что, выглядел еще розовее, чем когда-либо.

Когда Альварес снова заступил на смену, никаких сомнений не оставалось. Джордж сидел в центре комнаты, выпустив фоторецепторы, и ритмически раскачивался; цвет его был сияюще-розовым — розовее розового жемчуга. Доминик продержал его еще день — просто для верности; Джордж, похоже, немного сбавил в весе на строгом режиме, но постоянно так и светился розовым. Ему нравилось.

Гуз Келли, инструктор по физкультуре, внешне держался бодрячком, но в действительности у него был самый тяжелый случай колесной лихорадки на всем СИИП 3107А. Здоровяк Келли был рожден для жизни на открытом воздухе — он мучительно тосковал по естественному воздуху и почве под ногами. Чтобы хоть как-то возместить недостающее, он быстрее шагал, громче кричал, ярче багровел и сильнее выпучивал глаза; он еще яростнее ощетинивался. Чтобы утихомирить дрожь в руках, появлявшуюся время от времени, он глотал успокоительные таблетки. Ему постоянно снились сны о том, как он куда-то падает — сны, которыми он замучил сначала корабельную матушку Хаббард, а затем и падре Церкви Маркса.

— Это оно? — с неодобрением спросил он у Доминика. Раньше он никогда не видел горгона; Отделы семантики, медицины и ксенологии предпочитали держать его при себе.

Доминик ткнул розовый шар носком ботинка.

— Джордж, проснись.

Вскоре гладкая кожа на теле горгона пошла складками и комками. Комки медленно росли, превращаясь в длинные членистые стебли. Некоторые из них расширились на концах, образовав псевдоруки и квазиноги; другие распустились в замысловатые образчики ушных раковин и фоторецепторов. Вытянулся орган речи, напоминавший небольшую трубу.

— Привет, — радостно поздоровался Джордж.

— Он что, в любое время может втянуть их обратно? — потирая подбородок, спросил Келли.

— Да. Покажи ему, Джордж.

— Ага. — Пушистые стебли оголились на кончиках, затем стремительно сжались — сегмент за сегментом. За какие-нибудь две секунды Джордж снова стал гладким шаром.

— Будут некоторые сложности, — заметил Келли. — Понимаете, что я имею в виду? Если за него нельзя ухватиться, то как тогда можно наказать его?

— Мы перепробовали все, что смогли придумать, — сказал Доминик. — Запирали его, держали на голодном пайке, не разговаривали с ним… Зарплаты он не получает — так что оштрафовать его невозможно.

— Или вычеркнуть из списков на поощрение, — угрюмо заметил Вомрат.

— Да. И уже поздно применять к нему обработку Павлова-Моргенштерна, которую мы проходили в детстве. Мы не можем предотвратить преступление, которое он уже совершил. И тогда мы подумали — раз уж вы инструктор по физкультуре…

— Мы подумали, — дипломатично заметил Вомрат, — что вы могли бы подметить что-нибудь полезное. Болезненное что-нибудь.