Читаем без скачивания Достаточно времени для любви, или жизни Лазаруса Лонга - Роберт Хайнлайн

Быть может, кто-то из естественных долгожителей, не обязательно говардианец, посетил Благословенную. Все натуралы вечно движутся, изменяют имена, красят волосы; так было всегда и даже до начала истории. Но, Минерва, ты помнишь один странный и неприятный инцидент из моей жизни, когда я был рабом на Благословенной…

(Опущено.)

…итак, проще всего предположить, что Ллита и Джо были моими собственными потомками.

Вариации на тему: Х. Возможности

— Потому-то вы и отказались разделить с ней «эрос», Лазарус?

— Что? Нет, Минерва, дорогуша, в ту ночь я не сделал такого вывода и даже не заподозрил этого. Впрочем, не буду скрывать предрассудков, с которыми отношусь к сексу со своими собственными потомками. Можно вытащить мальчишку из Библейского пояса[25], но из мальчишки этот Пояс не вытащишь. Несмотря на то что у меня была тысяча лет на размышления.

— Да? — проговорил компьютер. — Значит, вы решили, что она из эфемеров? Это тревожит меня, Лазарус. Я тоже по-своему обездолена и, как Джо, понимаю Ллиту. Ваши причины извиняют, но не оправдывают ваш отказ.

— Минерва, я же не сказал, что отказал ей.

— О! Выходит, вы все-таки осчастливили женщину? Чувствую облегчение.

— Этого я также не говорил.

— Нахожу внутреннее противоречие, Лазарус.

— Потому что об этом я не говорил, дорогая. Все, о чем я рассказываю, записывается; таково условие моей сделки с Айрой. А можно приказать тебе забыть кое-что из того, что я говорил? Наверное, за двадцать три столетия моей жизни все-таки найдутся другие вещи, более заслуживающие увековечивания. И я не вижу причин регистрировать те случаи, когда какая-нибудь предприимчивая дама разделяла со мной ложе ради удовольствия, а не с целью рождения потомства.

— Отсюда следует, — задумчиво отозвался компьютер, — что, поскольку я не имею возможности получить представление о том, чего именно добилась от вас Ллита, ваши правила в отношении к эфемерам касаются лишь брачных отношений и рождения потомства.

— Я не говорил и этого.

— Значит, я не поняла вас, Лазарус. Противоречие.

Старик подумал, затем медленно и грустно произнес:

— Дело в том, что брак между долгожителем и эфемером — вещь скверная. И в том, что так оно и есть, мне самому пришлось убедиться. Впрочем, это было давно и далеко отсюда… а когда она скончалась, умерла и часть меня самого. С тех пор я не хочу жить вечно. — Он умолк.

— Лазарус, — расслабленным голосом сказал компьютер. — Лазарус, друг мой дорогой! Я прошу прощения!

Лазарус встрепенулся и отрывисто произнес:

— Нет, дорогуша, не жалей меня. Для жалости нет никаких оснований. Я не стал бы ничего менять в прошлом, даже если бы смог. Если бы у меня была машина времени и можно было вернуться назад, чтобы изменить хотя бы один эпизод, я не стал бы этого делать. Не то что эпизод — даже один прожитый миг. А теперь давай поговорим о чем-нибудь другом.

— О чем вы хотите поговорить, дорогой друг?

— Вот ты все вспоминаешь обо мне и Ллите, Минерва, и тебя явно беспокоит, что я лишил ее причитающегося. Ничего я ее не лишал, во всяком случае ты не знаешь, что представлял собой этот приз. Так бывает нередко, и секс не всегда подарок. Дело в том, дорогуша, что ты не понимаешь сути «эроса», потому что не можешь понять, не создана для этого. Я не принижаю это занятие; секс — это во, секс — чудесная штука. Но если ты обожествляешь его, а именно этим ты и занята, секс превращается из развлечения в причину невроза.

Что касается того, что я лишил чего-то там Ллиту, то надо сказать: в сексуальном отношении она не голодала. В самом худшем случае ей было слегка досадно. Но отнюдь не обидно. Ллита была женщиной сердечной, и лишь тяжелая работа могла бы помешать ей лечь на спину, или усесться, или встать на колени… или на уши, а я своими советами предоставил им с Джо достаточно времени для всего этого. Джо и Ллита были люди простые, они не знали предрассудков и разврата и из четырех основных предметов, интересующих род людской — войны, политики, денег и секса, — их занимали лишь два последних. Ну а под моим руководством они в изобилии получили и того, и другого.

Да что там, признаюсь, что после того как они научились предохраняться — а методика тогда была почти такой же совершенной, как и теперь; этому я тоже учил их, но прежде не имел причины упомянуть, — оказалось, что никакие предубеждения и табу не запрещают им вильнуть на сторону ради забавы, причем связь их между собой при этом не подвергалась никакой опасности. Они были невинными гедонистами, и если Ллите не удалось завлечь одного усталого старого космонавта, она сумела заполучить достаточное количество других. Как и Джо. Короче, кроме развлечений, они наслаждались глубоким счастьем от самого счастливого из браков, который мне приходилось видеть.

— Я почти рада слышать это, — сказала Минерва. — Очень хорошо, Лазарус, забираю назад свои вопросы и воздерживаюсь от спекуляций относительно миссис Лонг и того самого «усталого старого космонавта», хотя даже ваш рассказ свидетельствует о том, что в то время вы не были ни усталым, ни старым, ни космонавтом. Вы упомянули четыре основных предмета, интересующих род людской, но не включили сюда науку и искусство.

— Я сделал это не по забывчивости, Минерва. Наука и искусство интересуют очень немногих; лишь небольшой процент людей может считать себя учеными или художниками. Но ты и сама знаешь это и просто уклоняешься от темы.

— Неужели, Лазарус?

— Не свисти, дорогая. Знаешь притчу о маленькой русалочке? Можешь ли ты заплатить ту цену, которую заплатила она? Можешь, ты это прекрасно знаешь. И не делай вид, что не понимаешь, о чем я говорю.

Компьютер вздохнул.

— Понять способна, а не могу. У тележного колеса нет прав. Как и у меня.

— Увиливаешь, дорогуша. Права — это надуманная абстракция. Прав нет ни у кого — ни у машин, ни у существ из плоти и крови. У людей — обоего пола — бывают возможности, а не права, и они ими пользуются или не умеют воспользоваться. Тебе выпало быть могучей десницей хозяина этой планеты. И пользоваться дружбой вздорного старикана, который наслаждается особыми привилегиями по самой нелепой причине, но не колеблясь. И владеть всей биологической и генетической информацией клиники Говарда на Секундусе, что записана в твоей памяти в отсеке номер два у Доры. Наверное, это самая лучшая библиотека в Галактике и, безусловно, наилучшим образом отражающая биологию человека. Но я спросил: будешь ты платить? Хочешь, чтобы твои умственные процессы замедлились по крайней мере в миллион раз, а запас информации уменьшился в неизвестной, но тем не менее огромной степени? Кроме того, существует некоторая доля — какая, не могу сказать — риска при трансформации. Ну а в конце концов тебя будет ждать верная смерть, от которой машины избавлены. А в качестве компьютера ты способна пережить весь род людской — ты же бессмертна.