Читаем без скачивания Тайны ушедшего века. Власть. Распри. Подоплека - Николай Зенькович

В ходе следствия по делу о пропавших бриллиантах дрессировщицы Ирины Бугримовой некоторые подозрения пали и на Бориса Буряце. Его страсть к драгоценностям была хорошо известна. Когда прокуратура санкционировала обыск в квартире на улице Чехова, сыщики утвердились в подозрении не только по данному делу, но и по другим не доведенным до конца делам. Правда, ни в одной публикации того периода конкретно не указывалось, что же было обнаружено в уютной квартирке на улице Чехова. Одни лишь догадки, предположения, намеки. Вроде того, например, что Буряце часто бывал на дипломатических приемах, дружил с семьей румынского посла, жена которого тоже была цыганкой. «Ну и что из того?» — спросит несообразительный читатель. А то, что вдова писателя Алексея Толстого надела свою знаменитую французскую брошь, собираясь на прием как раз в румынское посольство…

Допрос артиста интерпретировался тоже — заметьте, в разных средствах массовой информации — едва ли не под копирку. Вызов в следственное управление КГБ он воспринял спокойно. Мол, Галина Леонидовна всегда выручала его в трудных ситуациях. Однако на этот раз Леонид Ильич болел, на «хозяйстве» оставался Суслов. К нему дочь генсека обращаться почему-то не стала. Решили — пусть Борис съездит в Лефортово, узнает, в чем дело. Вмешаться можно в любой момент.

Ее дружок надел норковую шубу, натянул норковые сапоги, взял с собой любимую собачку и сел в свой «Мерседес». В таком виде — вальяжный и самоуверенный — и переступил порог следственного управления КГБ.

Оттуда его уже не выпустили. После допроса ему сказали, что он арестован. «Могу ли я позвонить родственникам и сообщить им об этом?» — спросил он у следователей. «Да, конечно», — ответили ему. И Борис Буряце набрал номер не брата Михаила, а Галины Леонидовны. Та от возмущения и растерянности на какое-то мгновение потеряла дар речи.

Допрашивать дочь генсека без разрешения ее отца КГБ не посмел. Следствие по этому делу курировал первый заместитель председателя КГБ генерал армии Цвигун. Поскольку Леонид Ильич в это время болел, генерал пришел посоветоваться к Суслову, оставшемуся на «хозяйстве». Цвигун якобы раскрыл «серому кардиналу» порочащие Галину Леонидовну связи с ее арестованными друзьями. К тому времени под стражей находился директор «елисеевского» гастронома Соколов, покончил с собой директор гастронома № 2 Нониев. Возбуждены уголовные дела против ряда работников Госцирка, с которыми дружила дочь генсека. Короче, Цвигун якобы просил разрешения на допрос Галины Леонидовны.

И конечно же получил отказ. «Серый кардинал» отчитал генерала армии, как мальчишку, запретив совать нос в семью Леонида Ильича.

Вернувшись от Суслова, честный и благородный генерал, который был не в силах больше смотреть на то, как деградирует партийно-государственная верхушка, достал пистолет и застрелился прямо в служебном кабинете на Лубянке.

По другой версии, имевшей хождение в восьмидесятые годы, разговор был не с Сусловым, а с самим Леонидом Ильичем.

Некролог без подписи Брежнева

Дальнейшие события в интерпретации пишущей братии эпохи Горбачева развивались в жанре уголовно-политического триллера. С элементами мелодрамы.

Тяжелый разговор с Цвигуном и его самоубийство не прошли бесследно для восьмидесятилетнего Суслова. Инсульт поразил «серого кардинала», и он скончался через несколько дней после похорон своего недавнего визитера. В день похорон Суслова арестовали директора Госцирка Колеватова, которого осудили на пятнадцать лет лишения свободы. К расстрелу приговорили директора «елисеевского» гастронома Соколова. Пять лет отсидки получил Борис Бриллиантовый. Покончила с собой жена министра внутренних дел Щелокова, замешанная в бриллиантовых делах вместе с Галиной Леонидовной. Снят с поста министр Щелоков.

Развитие этих и других событий подавалось в одном ключе, призванном убедить население в коррумпированности высших эшелонов власти, их сращивании с криминальным миром. По Москве бродили слухи о найденном у Бориса Буряце, дружка дочери генсека, тайнике с бриллиантами, которые, как он будто бы показал на следствии, принадлежали не ему, а Галине Леонидовне. На нее якобы сослался и арестованный директор Госцирка Колеватов, в чьей квартире при обыске обнаружили 200 тысяч долларов и более чем на миллион рублей (в ценах 1982 года) бриллиантов и других драгоценностей.

С точки зрения добропорядочного обывателя, привыкшего верить единственной версии, которая излагалась в советской прессе, логичен и объясним тот показавшийся многим странным факт, что некролог, посвященный генералу Цвигуну, опубликованный в «Правде» 21 января 1982 года, не был подписан Брежневым. Не стояли подписи Суслова и Кириленко — самых близких к генсеку людей в Политбюро. Все ясно, догадались сообразительные граждане. Брежневские подпевалы поддержали своего патрона, не пожелавшего ставить подпись под некрологом мужественному человеку, осмелившемуся встать на пути вседозволенности и развращенности на самой верхушке государственной власти.

Отсутствие подписи под некрологом, безусловно, разогревало в общественном мнении антипатии к престарелому генсеку. Многие были наслышаны о том, что Цвигун — человек Брежнева. И вот, пожалуйста, едва только появилась угроза личному благополучию — вся многолетняя дружба побоку.

Почему все-таки некролог вышел без подписи генсека? Сегодняшние заявления лиц, знавших всю подноготную кремлевских интриг конца брежневского правления, камня на камне не оставляют от устоявшегося мнения о Цвигуне как о прославленном борце за справедливость.

— Разговор о том, почему Брежнев не подписал некролог, — это сказки, — говорит Бобков, генерал армии, до начала 1991 года первый заместитель председателя КГБ СССР. — Брежнев был потрясен смертью Цвигуна, но не решился поставить подпись под некрологом самоубийце.

— Брежнев не подписал некролог по поводу смерти Цвигуна, посчитав неудобным ставить свою подпись, поскольку человек сам ушел из жизни, — вторит своему заму бывший председатель КГБ Крючков. — Думаю, что именно это обстоятельство вызвало поток слухов, измышлений, всякого рода инсинуаций и в какой-то мере травмировало семью Цвигуна.

Крупный в прошлом работник общего отдела ЦК КПСС, через которого проходили подобного рода документы, подтвердил: генсеки никогда не ставили свою подпись под некрологами, если было известно, что скончавшийся — самоубийца. Церковь ведь тоже не позволяла хоронить самоубийц на кладбищах. Добровольный уход из жизни считался богопротивным делом, большим грехом.

Однако в западной литературе существует и вовсе сенсационное объяснение отсутствия подписи Брежнева под некрологом: генсек наотрез отказался посмертно санкционировать убийство долголетнего друга! По мнению ряда зарубежных исследователей, Цвигун не покончил с собой, а пал жертвой кремлевской борьбы за власть.

Еще более неясны и запутаны отношения Цвигуна с Брежневым. Здесь превалируют три точки зрения.

Первая из них сводится к тому, что Цвигун был в близких отношениях к Леониду Ильичу и его семье. Ушедший в 1991 году с поста начальника аналитического управления КГБ СССР генерал-лейтенант Леонов весьма своеобычно высказался по этому поводу:

— Андропов работал всегда как бы под конвоем двух своих заместителей — Цвигуна и Цинева, ближайших сторожевых псов Брежнева, которые следили за каждым шагом Юрия Владимировича.

Такого же мнения придерживается и бывший главный кремлевский врач Чазов:

— Андропов был одним из самых преданных Брежневу членов Политбюро. Могу сказать твердо, что и Брежнев не просто хорошо относился к Андропову, но по-своему любил своего «Юру», как он обычно его называл. И все-таки, считая его честным и преданным ему человеком, он окружил его и связал «по рукам» заместителями председателя КГБ — Цвигуном, которого хорошо знал по Молдавии, и Циневым, который в 1941 году был секретарем горкома партии Днепропетровска, где Брежнев в то время был секретарем обкома.

По словам Чазова, Цвигун и Цинев независимо друг от друга информировали Брежнева обо всем, что происходило.

Бывший начальник личной охраны Брежнева генерал-майор Медведев тоже разделяет это мнение:

— Как бы ни доверял Леонид Ильич Андропову, как бы ни прислушивался к его мнению, а заместителем к нему все же приставил надежнейшего Цвигуна, которого знал давно, еще по работе в Молдавии…

Бывший первый заместитель председателя КГБ Бобков тоже считает, что Цвигун стал заметен в высоких кругах благодаря личным отношениям с Брежневым. Цвигун не скрывал и даже подчеркивал, что ориентируется на Брежнева, которому он верен и которого будет поддерживать во всех ситуациях, — таково свидетельство и экс-шефа КГБ Крючкова.