Читаем без скачивания Две Дианы - Дюма Александр

Побледнев, он подошел к тому месту, где был сброшен в пропасть Мартен-Герр, несчастная жертва рокового недоразумения, и наклонился над скалой. Сначала он ничего не увидел, но, приглядевшись, заметил у края водосточной трубы распростертое тело Мартен-Герра. Видимо, эта труба и смягчила силу страшного падения.

Ему показалось, что оруженосец мертв, и он захотел отдать ему последние почести. Рядом с Габриэлем стоял и Пильтрусс; оплакивая Мартен-Герра, которого всегда очень любил, он тут же присоединился к благочестивому намерению своего начальника. Укрепив веревочную лестницу, он полез обратно в пропасть и вскоре возвратился с телом своего друга. Мартен еще дышал.

Приглашенный хирург обнаружил, что у бедняги сломана рука и раздроблено бедро.

Хирург брался залечить руку, а ногу посоветовал ампутировать, но сам не решался на столь сложную операцию.

Осталось только ждать. Если бы удалось связаться с метром Амбруазом Парэ, Мартен-Герр был бы спасен.

XX. Лорд Уэнтуорс теряет последнюю надежду

Герцог де Гиз не слишком-то верил в успех затеянной Габриэлем вылазки. Тем не менее он пожелал самолично убедиться в ее результатах. Ведь в создавшемся трудном положении хотелось уповать даже на несбыточное.

Около восьми часов в сопровождении немногочисленной свиты он подъехал к тому месту, откуда виден был форт Ризбанк, вооружился подзорной трубой, взглянул на форт и радостно вскрикнул. Ошибки не могло быть – там, на форте, развевался французский флаг!

– Молодчина Габриэль! – воскликнул он. – Он все-таки совершил чудо! А я-то еще сомневался!.. Теперь Кале будет наш! А если подоспеют англичане, то Габриэль сумеет их встретить по-своему!

– Ваша светлость, вы, кажется, не ошиблись, – заметил кто-то из свиты, глядя в подзорную трубу. – Поглядите, не английские ли паруса на горизонте?

– Ишь ты, заторопились! – рассмеялся герцог. – Давайте взглянем… – И он взял трубу. – И впрямь англичане! Дьявольщина! Они не теряются! Я их так скоро не ждал. Что же, делать нечего… Посмотрим теперь, как будут себя вести нежданные гости и как встретит их молодой губернатор форта Ризбанк!

Уже совсем рассвело, когда английские суда показались на виду форта.

Развевающееся на ветру французское знамя предстало пред ними, словно грозный призрак. А чтобы придать реальность этому видению, Габриэль произвел троекратный залп из пушек.

Все сомнения у англичан отпали – французское знамя действительно колыхалось на английской башне. Очевидно, не только башня, но и весь город был во власти французов. Значит, они опоздали!

После нескольких минут удивления и растерянности их корабли повернули и направились к Дувру. Они ведь могли лишь помочь Кале, но отбить город обратно были не в силах.

– Хвала господу! – ликовал герцог. – Нет, каков Габриэль! Он положил Кале нам прямо в руки. Стоит только сжать их – и город наш!

И, вскочив на коня, он помчался в лагерь торопить осадные работы. Всякое событие, как правило, имеет свою оборотную сторону: то, что радует одного, повергает в слезы другого. И пока герцог де Гиз радостно потирал руки, лорд Уэнтуорс рвал и метал.

После тревожной ночи, полной зловещих предчувствий, лорд Уэнтуорс под утро наконец уснул и вышел из своих покоев лишь тогда, когда хитроумные защитники форта во главе с Пьером Пекуа принесли ему роковое известие.

Губернатор узнал об этом последний. Не веря своим ушам, разъяренный лорд велел привести к себе старшего из беглецов. Перед ним с поникшей головой и с горестным выражением лица предстал Пьер Пекуа.

Хитрый горожанин, вроде бы все еще потрясенный происшедшим, описал, как триста злонамеренных авантюристов внезапно вскарабкались на скалу. При этом он не забыл упомянуть, что тут наверняка таится какая-то измена, но какая именно, он, Пьер Пекуа, раскусить не сумел.

– Но кто же командовал этим сбродом? – допытывался лорд Уэнтуорс.

– Бог ты мой, да ваш же бывший пленник д’Эксмес! – с непостижимой наивностью отвечал оружейник.

Губернатор воскликнул:

– Вот когда сбываются сны!

Потом, нахмурившись и будто вспомнив о чем-то неожиданном, добавил:

– Постойте… Он ведь, кажется, был вашим постояльцем?

– А как же!.. – не смущаясь, отвечал Пьер. – Тут мне скрывать нечего… Больше того: думается мне, что мой двоюродный братец Жан… ну, этот ткач… он тоже малость замешан в этой истории…

Лорд Уэнтуорс словно пронизал его взглядом, но горожанин даже и не потупился. Впрочем, у него были все данные для подобной смелости: губернатор прекрасно знал, что влияние Пьера Пекуа в городе ставит его выше всяких подозрений.

Задав еще несколько вопросов и упрекнув на прощанье за нерасторопность, губернатор наконец отпустил его с миром.

Оставшись один, лорд Уэнтуорс впал в мрачное отчаяние.

И было от чего! Город с таким малочисленным гарнизоном, да еще лишенный теперь всякой помощи и зажатый между фортами Ньеллэ и Ризбанк, уже не мог защищаться. Хорошо, если он продержится всего несколько дней, а может… и часов!

Все это было невыносимо для такого спесивого гордеца, каким был лорд Уэнтуорс.

– Все равно! – твердил он вполголоса, бледный от гнева и от не остывшего еще удивления. – Все равно им дорого обойдется победа! Они уже считают Кале своим, но я-то, я буду сражаться до конца, и они заплатят за свой успех столькими жизнями, сколько мне потребуется! А этому кавалеру прекрасной Дианы де Кастро… – он остановился, и зловещая мысль озарила радостью его мрачное лицо, – этому кавалеру прекрасной Дианы, – продолжал он с каким-то упоением, – не придется слишком радоваться моей смерти. Я уж постараюсь… приготовлю ему подарочек!..

И, выпалив эти слова, он стремглав бросился из особняка: надо было подымать дух у людей, надо было отдавать приказания и распоряжения. Какое-то мрачное решение подкрепило и успокоило его мятущуюся душу. Он вновь обрел обычное свое хладнокровие, которое невольно внушало надежду отчаявшимся защитникам крепости.

В задачу нашей книги не входит описание осады Кале во всех подробностях. Франсуа де Рабютен[50] в своей хронике «Бельгийские войны» излагает все это с достаточным многословием.

5 и 6 января обе стороны – как осаждающие, так и осажденные – проявляли удивительное мужество и героическую стойкость. Но действия осажденных сковывались какой-то необъяснимой силой: маршал Строцци, руководивший осадой, казалось, заранее знал все способы защиты, все замыслы англичан. Черт возьми, можно было подумать, что стены города были прозрачны!

Несомненно, у противника имелся план города!

Да, у герцога де Гиза действительно был план города, и мы знаем, кто ему его доставил. Таким образом, виконт д’Эксмес, даже отсутствуя, приносил немалую пользу штурмующим крепость французским войскам.

И однако вынужденное бездействие, в котором он оказался, страшно тяготило пылкого юношу. Запертому в форте Ризбанк, ему ничего не оставалось делать, как только заботиться о надлежащей обороне форта.

Закончив обход постов, Габриэль обычно садился у постели Мартена и принимался утешать и подбадривать его.

Бравый оруженосец переносил свои страдания с удивительной выдержкой и душевным спокойствием. Его удивляло и удручало только одно: почему Пьер Пекуа совершил такой необъяснимый злодейский поступок? Поэтому-то Габриэль решился наконец рассказать Мартен-Герру его псевдособственную биографию в том виде, в каком она представлялась ему по внешним данным и совпадениям; становилось очевидным, что некий плут, воспользовавшись каким-то сверхъестественным сходством с Мартеном, совершил целый ряд омерзительных, но никем не наказанных поступков и притом еще извлек немало выгод для своей персоны. Это разоблачение Габриэль сделал нарочно в присутствии Жана Пекуа. Жана, человека честного, потрясла и возмутила эта грязная история. И особенно его заинтересовала личность того, кто всех сумел обмануть. Кто он, этот негодяй? Женат ли он? Где скрывается?