Читаем без скачивания Скандинавия глазами разведчика - Борис Григорьев

Потом я пришёл к выводу, что требовать соблюдения режима дня в условиях, когда главной задачей является решение вопроса о выживании, было бы неразумно. Выполнение самой простой бытовой задачки, о которой на материке вообще не задумываешься, требует на Шпицбергене зачастую колоссальных затрат энергии и времени. Отвести ребёнка в детский сад, когда ветер со снегом сбивает тебя с ног, — это уже подвиг.

Я снял с повестки дня требование о соблюдении европейского режима дня и настаивал только на том, чтобы порученная работа была сделана в срок и качественно. Это не у всех получалось, для некоторых вообще «упорный труд был скушен», но в целом точку удалось «раскачать», и определённые положительные сдвиги всё-таки стали постепенно ощущаться.

Наши опасения не оправдались: Э. лучше работать не стал.

Шпицбергенская разведывательная проблематика входила составной частью в глобальную Арктическую тему, поэтому мы внимательно отслеживали всё, что происходит на архипелаге в части экономической, экологической и научной, и докладывали об этом в Центр. Естественно, мы зорко следили за тем, чтобы с норвежской стороны не наблюдалось поползновений к использованию территории архипелага в военных целях, в интересах НАТО. В начале 90-х годов проблема военного использования Арктики стояла уже не так остро, как в 70—80-х годах, но окончательно с повестки дня ещё не снималась.

Шпицберген с точки зрения условий оперативной работы — даже не большая, а маленькая деревушка, в которой всем обо всём известно, поэтому настоящей агентурной работы мы на архипелаге не вели. Все наши связи и контакты были официальными и дружескими. Другими в «полярке» они просто быть не могли. Причём переход от знакомства к дружбе там был намного короче, чем в той же Норвегии, Швеции или Дании. Человек там не знает, когда сможет увидеться со своим знакомым следующий раз, поэтому ценит представившуюся возможность пообщаться и посплетничать за стаканом пива, рассказать и одновременно услышать что-то для себя новое, познавательное.

Оперработник заявил контакту; что наши компетентные органы не занимаются компрометацией иностранных граждан, а сообщённых контактом данных пока для этого недостаточно.

Парадоксально, но факт, что, работая на «краю Ойкумены», я значительно чаще встречался с крупными политическими деятелями, нежели когда я работал в скандинавских столицах. Причём если в Копенгагене или в Стокгольме я и сталкивался раз в год лицом к лицу с местным членом правительства, то только для того, чтобы перевести ему с русского языка фразу посла или пожать на приёме руку. Не больше того.

На Шпицбергене же я регулярно, не реже раза в месяц, имел возможность иметь в качестве своего собеседника либо министра труда Норвегии, либо председателя внешнеполитического комитета стортинга [67], либо председателя парламентской группы партии центра, либо ещё какую-нибудь важную персону с политического Олимпа Осло. Многочисленные делегации из норвежской столицы, выполнив свою миссию в Лонгйербюене, считали своим непременным долгом посетить советские посёлки и воочию убедиться, чем мы живём, дышим, как сотрудничаем с сюссельманом, какие проблемы решаем.

Беседы, как правило, получались интересные, содержательные и достаточно длительные. Консул и я не скупились на угощение, поэтому приёмы проходили на «высшем уровне» с обоюдной пользой для всех участвующих сторон.

Источник сказал объекту: «Здравствуй, Джонсон», на что последний ответил: «Здравствуй, источник».

Запомнился единственный за мою командировку «большой» приём по случаю 74-й годовщины Октябрьской революции. Советского Союза уже не было, но консул решил, что приём нужно было проводить все равно, потому что «не проводить неудобно». Поскольку другого государственного праздника у новой России ещё не было, то воспользовались старым. Где можно было проводить приём в государственный праздник страны, которой уже не было? Только на Шпицбергене.

В Лонгйербюене уже был новый губернатор О. Блумдаль, и мы с нетерпением хотели посмотреть на него вблизи, познакомиться как следует и установить по возможности дружеский контакт.

Новый сюссельман не разочаровал наших ожиданий. Он прибыл в сопровождении большой делегации на собственном корабле. В тёмную полярную ночь в консульство ввалилась толпа празднично одетых сотрудников конторы губернатора, администрации «Стуре Ношке», пастор Бъёрн (Миша) Сёренсен с супругой, врач, горный мастер и многие другие члены лонгйер-бюенского общества с жёнами, а также высокопоставленная делегация норвежского МИДа во главе с послом по особым поручениям Яном Арвесеном.

Боже мой, что это был за приём! Было великолепное угощение, спичи и ответные тосты, танцы русские в исполнении переводчика Сверре Рустада, танцы норвежские в исполнении дипломатов консульства, танцы общие с песнями и без оных. Сам сюссельман пустился в пляс и так «оторвал» «цыганочку» с женой директора рудника Натальей Соколовой, что сразу завоевал все симпатии русской части.

Посол по особым поручениям Арвесен, не желая отставать от Блумдаля, расстегнул фрак, сбросил его на пол и стал на коленях делать «выход» перед покорившей его женой секретаря консульства Аллой Таратенковой. Это было что-то!

Стены дрожали от украинских, русских и норвежских голосов, подхвативших «Катюшу», а потом «Из-за острова на стре-ясень», а пол гудел от дружного топота более сотни ног, вот-вот готовый провалиться. Во всём была такая искренняя непосредственность, такая истовая упоённость, что мне почему-то пришла в голову гоголевская сцена из «Мёртвых душ» с описанием провинциального бала у губернатора и крылатая фраза классика: «...И пошла плясать губерния!» Но сам я тоже находился под влиянием охватившего всех настроения.

Вероятно, мы все присутствовали на последнем приёме в российском загранпредставительстве по случаю годовщины революции...

Время было глубоко за полночь, но никто из гостей не хотел уходить. Пришлось сюссельману употребить власть и напомнить гостям о долге вежливости. Разгулявшиеся «норги» стали нехотя одеваться, а когда настала минута прощания, сердце главного врача лонгйербюенской больницы не выдержало, и он стал опять раздеваться. Он поверил шутливой фразе Еремеева о том, что желающие могли остаться в консульстве на всю ночь.

— Я не хочу уезжать домой! Я хочу остаться с моими русскими друзьями! — заявил он, чуть не плача.

Его, как ребёнка, пришлось уговаривать старшему полицейскому Юнссону и заботливой супруге.

Норвежцы пригласили нас на ответный приём, традиционно устраиваемый губернатором в предрождественские дни. На этот приём наша делегация приехала с подарками, заранее зная, что норвежцы тоже приготовили подарки для нас. Приём этот проходил в аналогичной дружеской и непринуждённой обстановке, все много пели, танцевали и веселились от души.

Вспомнив новогодние вечера в посольствах в Копенгагене и Стокгольме, я придумал несколько юмористических сценок-рассказов, перевёл их на шведский язык и выступил с ними перед норвежцами. Рассказ был выдержан в документальнотелеграфном стиле: я пародировал переписку губернатора с Осло по вопросам взаимоотношений с русскими на Шпицбергене и сорвал громкие аплодисменты. О моём выступлении на приёме узнал убывший уже со Шпицбергена Л. Элдринг и попросил меня прислать ему текст в Осло. Норвежцы потом рассказывали, что рассказ был «пущен» им по сотрудникам министерства юстиции и имел успех.

Вообще в полярной обстановке, вдали от мировой цивилизации, обычные вещи и события приобретали на Шпицбергене несколько иную, более эмоциональную, что ли, окраску. Помнится, вместе с курирующим руководителем Центра, приехавшим в командировку на Шпицберген, мы прилетели в посёлок Пирамида и пошли знакомиться с местными достопримечательностями.

Заглянув в тепличное хозяйство, мы обнаружили там двух молодых американцев, о чём-то оживлённо беседующих на интернациональном языке жестов с хозяйкой теплицы.

Последняя увидела нас и с радостным лицом бросилась к нам навстречу:

— Как хорошо, Борис Николаевич, что вы появились у нас! Помогите нам объясниться с американскими господами.

Мы с моим спутником подошли к насторожившимся «янки» и представились: вице-консул такой-то и ответственный сотрудник МИДа СССР такой-то. Реакция американцев была не совсем обычной. Засмущавшись, они сунули нам свои визитки и быстро ретировались в гостиницу. Вероятно, перед поездкой на архипелаг они довольно много наслушались о «тотальной системе слежки за иностранцами в коммунистической России» и приняли наш визит в Пирамиду на свой счёт. Не знаю, с какой миссией они оказались в засыпанном снегом советском посёлке на Шпицбергене, но на их визитках было указано, что являлись членами Географического общества США, филиал в Калифорнии.