Читаем без скачивания Паспорт человека мира. Путешествие сквозь 196 стран - Альберт Поделл

После нескольких дней общения с жителями Ханоя, приятными, энергичными, трудолюбивыми капиталистами, я задумался, что же творилось у меня в голове в 1965 году и как же мы смогли начать эту бессмысленную войну…

Я сел в холле моего маленького отеля, который, к моему удивлению, был украшен голливудскими постерами фильмов «Апокалипсис сегодня», «Доброе утро, Вьетнам», «Тихий американец», «Цельнометаллическая оболочка» и «Высота “Гамбургер”», и вновь погрузился в раздумья…

Я посетил музей Вьетнамской революции и музей вьетнамской истории, оба убедительно демонстрировавшие, что вьетнамский национализм зародился около 1853 года, за много десятилетий до того, как идея коммунизма засияла в глазах Энгельса, и я задумался, как же такие умные парни, как Джон Кеннеди, Линдон Джонсон и Боб Макнамара, смогли повести себя таким глупым образом…

Я посетил тюрьму Хоа-Ло, печально известный «Ханойский Хилтон», и увидел камеры, где американские летчики сидели в кандалах и подвергались пыткам годами после того, как были подбиты при бомбардировке севера, и мне в голову снова полезли мрачные мысли…

Когда я с горечью оглянулся назад, мне стало очевидно, что наша страстная сосредоточенность на «холодной войне» и политика сдерживания в отношении России и Китая не дали нам заметить, что национальные революции, зародившиеся во Французском Индокитае, не были частью глобального коммунистического плана, а скорее были похожи на нашу собственную – американскую революцию, волевое выражение подавляемых желаний колонизованных народов, которые хотели освободиться от жестокого иностранного контроля и получить возможность самим определять свою судьбу. Мы бы сохранили множество жизней, избежали бы столь сильных разрушений и бедности, болезней и лишений, если бы лучше понимали и поддерживали эти справедливые, национальные, антиколониальные веяния и прислушивались бы к офицерам национального департамента, являвшимся экспертами по региону, вместо того чтобы утверждать, что их «соблазнил коммунизм».

В мое последнее утро в Ханое обслуживавшая меня официантка неожиданно преподнесла мне бонусную тарелку рубленнного ананаса, который сквозь мои очки, вымазанные клеем на Кирибати, выглядел как омлет, который я заказал. Я щедро поперчил желтоватую горку, полил кетчупом и не с первого укуса распознал свою ошибку. Чтобы сохранить достоинство, я должен был съесть все, улыбаясь изумленной официантке. Шестьдесят пять дней поездки сделали свое дело. Пора было возвращаться домой.

Глава XXV. Тропическая депрессия

Восточный Тимор, первое из четырех суверенных государств, созданных в XXI веке, имеет печальную историю. Остров Тимор, восточную часть которого занимает страна, был сначала захвачен, его жители были обращены в рабство и разделены португальцами в 1769 году, затем сюда прибыли датчане и захватили западную часть. Португальцы отказались инвестировать в Восточный Тимор, и он стал захолустьем морской торговли. Во Вторую мировую войну японцы оккупировали остров, в атаке погибло около 50 тысяч местных жителей. За этими событиями последовало сопротивление восстановлению колониального контроля португальцев, который был снят Лиссабоном лишь в 1974 году, после того как датская половина присоединилась к Индонезии.

Восточный Тимор объявил о независимости в 1975 году, и она продержалась 9 дней. Индонезия, население которой исповедовало по большей части ислам, вторглась, оккупировала и аннексировала католический Восточный Тимор. Жители Восточного Тимора восстали и сражались в кровавой 20-летней партизанской войне, во время которой погибло, по некоторым данным, от 100 до 250 тысяч жителей и еще 300 тысяч были насильственно перевезены в западную часть острова, пока весь мир без интереса смотрел на эту трагедию и неодобрительно покачивал головой. Наконец, в августе 1997 года ООН спонсировала референдум, на котором тиморцы, ко всеобщему удивлению, проголосовали за независимость. Но это еще не конец их грустной истории.

Движение за отмену независимости, поддерживаемое Индонезией, начало дикую кампанию ретрибуции, уничтожая дома, ирригационные системы, школы, источники воды и электроустановки страны, нанося огромный вред инфраструктуре и погружая новую страну в руины. Партизаны ушли только в апреле 2008 года, позволив Восточному Тимору к моему приезду пожить три года в мире – самый долгий мирный период в истории страны. Так много людей погибло в предыдущие десятилетия, что только 3 % населения были старше 65 лет! Я был здесь настоящим ископаемым.

Восстановление страны займет десятки лет. Среди миллиона выживших уровень смерти приближался к самым высоким показателям в мире – они занимали 155-е место из 195. 42 % жили за чертой бедности. И страна стояла на страшном 176-м месте по паритету покупательной силы и на 120-м в Индексе развития человеческого потенциала.

Здесь практически не было производства, я увидел только печать, мыловарение и ткачество, хотя в Тиморском море недавно открыли месторождения нефти и газа и до Дарвина была выстроена труба, в которой газ остужался и переводился в жидкое состояние для транспортировки. Первой страницей, которая открылась, когда я подключился к Интернету, была реклама ремонта генераторов, а следующей – ремонта водокачек. Прибрежный район столицы Дили был заполнен пустыми грузовыми контейнерами, уложенными друг на друга в четыре ряда, свидетельствуя о жажде импорта и отсутствии экспорта. Корабли ООН и некоммерческих организаций все прибывали, так как они пытались помочь пострадавшей стране. Здесь практически не было крупного бизнеса, и все отели, турагентства, магазины для аквалангистов принадлежали и содержались австралийцами, в то время как другие магазины и торговые центры принадлежали китайцам, а местным жителям оставались лишь киоски с сигаретами и конфетами и рыбные рынки, где они развешивали свежепойманную рыбу на ветвях деревьев у подножия гор.

Несколько мечтателей называли страну «Новым Бали» из-за ее многочисленных пляжей, спокойных вод, тишины и прекрасной природы, но до этого им было еще далеко. Дороги очень плохие, а растительность не такая уж пышная или чарующе «тропическая», как в большинстве стран Южных морей, она просто неопрятна. Пляжи узкие и коричневые, покрытые использованными пластиковыми бутылками и другим мусором, окруженные грязным морем, отравленным канализационными отходами, а с другой стороны пляжи зажимала главная дорога острова. Почти никто не говорил по-английски. Местные жители дружелюбны, но грубы. Воду пить небезопасно. Повсюду летают мухи. Лихорадка денге и малярия очень часто встречаются в этих краях. Тут можно найти несколько замечательных рифов, но никаких других достопримечательностей, ни сказочного пейзажа, ни впечатляющих дворцов или экзотических храмов.