Читаем без скачивания У.е. Откровенный роман... - Эдуард Тополь

Кажется, я буду иметь дело с профессионалом – после скрипа целую минуту ни звука, ни шороха.

Потом – узкий луч фонарика по стене… по полу… по пустой бутылке «Hennessy» на полу возле меня…

Я закрыл глаза и заставил себя сконцентрироваться на дыхании, оно не должно прерываться и обязано выглядеть тяжелым, как у пьяного.

Конечно, светить мне в лицо он не стал, а все так же кошачьи-рысьи приблизился к дивану, постоял надо мной, принюхиваясь, и наконец сунул мне в ухо дуло пистолета. Но ему пришлось больно вдавить пистолет в мою ушную раковину, прежде чем я «спьяну» разлепил глаза.

– Тихо! – сказал он шепотом. – Без фокусов. Вставай.

Я повел глазами из стороны в сторону, словно примеряясь, куда мне броситься, но он еще сильнее вдавил пистолет в ухо и предупредил:

– Даже не вздумай!

Я расслабился, покорно сел на диване.

– Вставай. Медленно… – сказал он, отступив на шаг и держа пистолет в руке.

Теперь я по абрису его фигуры понял, что это не один из показушных Шварценеггеров Банникова, а кто-то из Сталлоне Харунова.

– На стул!

Я сел на стул к своему компьютеру.

– Ноги вместе! Руки за спину!

Я повиновался.

Он надел мне на руки петлю из капронового троса и затянул его с такой силой, что руки должны онеметь через минуту.

– Ноги!

Я послушно поднял ноги, он затянул их таким же капроновым тросом.

Потом липкой лентой заклеил мне рот от уха до уха. И сказал куда-то в микрофон, спрятанный у воротника:

– Первый готов. Давайте остальных. – Только после этого он облегченно выдохнул, включил свет, отбросил ногой пустую бутылку «Hennessy» и презрительно добавил уже для меня: – А еще полковник, блин! Вот почему мы в Чечне столько мудохаемся!

Отвечать было нечем – рот был залеплен. К тому же наверху уже раздался шум, испуганный вскрик Полины и мужские голоса:

– Лежать! Не двигаться! Don't move!.. Так, одевайтесь!..

Через минуту еще два Сталлоне притащили в бэйсмент полуодетых Глена и Полину с залепленными ртами. Их руки были связаны такими же, как у меня, капроновыми тросами. Сталлоне, который брал меня, снова доложил в микрофон:

– Первый! Первый! Я второй! Все в порядке: взрослые в подвале, а пацан дохнул хлороформ и спит. Можете заходить. Прием.

Но на «прием» никто не вышел, а вместо этого по потолку прошумели быстрые шаги, и в бэйсмент спустились Харунов и Банников. Банников с ходу врезал Глену кулаком по лицу так, что Глен, связанный, опрокинулся на спину, и Банников стал бить его, лежачего, ногами, крича по-русски и по-английски:

– Сука! Сволочь! Бабу мою захотел? I'll kill you! Убью гада!..

Это был хороший спектакль – Харунов и трое Сталлоне дали Рыжему минуту на избиение Глена, а затем оттащили в сторону, но Банников все рвался у них из рук, крича, что все равно убьет этого гребаного американца.

Потом настала моя очередь, но уже без всякого спектакля, всерьез. Харунов подошел ко мне и сказал негромко:

– Где документы с анализами?

Я молчал.

Он ударил кулаком, это был мощный удар, от которого я тоже грохнулся на пол вместе со стулом, но и падая, я уже понял, что все идет правильно, убивать меня они пока не будут.

Двое Сталлоне подхватили меня с пола вместе со стулом, вернули в вертикальное положение.

Харунов повторил:

– Где анализы?

Я молчал, видя перед собой испуганные и недоумевающие глаза Полины.

Новый удар кулаком разбил мне нос, кровь брызнула на ковер, но упасть мне уже не дали – все те же двое Сталлоне теперь держали меня, прижимая к стулу.

– Ну? – сказал Харунов. – Убить тебя? Я же убью, ты меня знаешь.

Я молчал, глядя Полине в глаза. Она ничего не понимала, я для нее был одним из них, и вдруг… Когда Харунов хрястнул меня в третий раз, она дернулась, но ее держал тот Сталлоне, который брал меня. Он чуть подтянул ее сзади за связанные руки, и она тут же задохнулась от боли в плечах и лопатках.

Четвертый удар Харунова был уже такой силы, что у меня что-то хрустнуло в затылке и сознание отключилось. А когда включилось, я услышал:

– Дурак, лучше говори! Я рукой кирпичи разбиваю. Где анализы?

Я опять посмотрел на Полину. Теперь она уже не дергалась, теперь по ее щекам текли слезы. Слезы из ее зеленых глаз, которые я так люблю.

Харунов достал финский нож, нажал кнопку, и лезвие выскочило в миллиметре от моего левого глаза.

– Ну? – сказал Харунов.

Я знал, что он не шутит, и показал глазами под потолок на решетку кондиционера.

– То-то! – удовлетворенно сказал Харунов, подошел к решетке и ножом сковырнул ее.

Однако его роста не хватало, и он глазами показал Банникову на отверстие воздушного желоба.

Рыжий, проявляя рвение, охотно бросился выполнять приказ. Я следил за ним, наступал первый «момент истины». Рыжий сунул руку в желоб и торжествующе достал сначала пистолет Глена, осмотрел его и, презрительно хмыкнув: «Блин, разряжен!», швырнул в сторону. Затем настала очередь моей заветной папки. Рыжий открыл ее, в ней были гамбургские анализы с немецкими печатями и еще один тоненький и запечатанный полиэтиленовый конверт-папка, прибывший накануне из Москвы экспресс-почтой «DHL». Банников вскрыл его и достал содержимое – продолговатый американский белый конверт с тиснением «Bank of New York» и в нем сложенный втрое лист с английским текстом, написанным от руки.

Я невольно еще раз глянул на часы.

Было 4.42 утра, отсчет времени работы «гарантийного письма» начался.

А Банников, держа в руках этот листок, изумленно уставился на него:

– Что это?

– Что там? – спросил Харунов, подходя к нему.

И вдруг до Рыжего дошло.

– Ах ты, сука!.. – замахнулся он на меня, но Харунов остановил его:

– Подожди! – и забрал у него этот листок. – Что это?

– Номера счетов! Кожлаевских! – воскликнул Банников.

Действительно, на листке округлым женским почерком было написано по-английски:

В «Бэнк оф Нью-Йорк» – $ 117.872.423,36.

Остальные деньги ушли из BONY:

$ 3.342.412 – в Арабский объединенный банк, Карачи, Пакистан (на трастовый счет № 5490000976К764);

$ 2.562.566– в палестинский банк «Возрождение», Рамалла, Палестина (на трастовый счет № 84077331409);

$ 1.731.890 – в Чечено-Кавказский Свободный банк, Баку, Азербайджан (на трастовый счет № 097AZ694473);

$ 72.500.000 – в «Прометей-Банк», Кипр (на счет фирмы «Капитал-Инвест» № 88709746789),

$ 72.500.000 – в «Банк Дэл Сол», Багамские острова (на счет фирмы «Прайорити-Инвест» № 98754831003),

и $ 42.800.000 – в «Кредо-Банк», Андорра (на личный счет Кожлаева № 67985400021).

То есть там были все те данные, которые я получил от Кимберли за две недели до ее гибели – с той только разницей, что в номере каждого счета была изменена одна цифра. Но суть этой бумажки была, конечно, не в этом…

– Вы поняли, Масуф Иманович? – сказал Харунову Рыжий. – Этот гэбэшный подонок собирался нас надуть! Блин! – И, демонстрируя рвение, врезал мне кулаком по уху.

Но Харунов и без него оценил бесценность найденной бумажки. Он сложил ее втрое, вложил в конверт «Бэнк оф Нью-Йорк», спрятал этот конверт в карман своего пиджака и сказал:

– Всё! Уходим!

– Подождите, – остановил его Рыжий и кивнул на Глена, валявшегося на полу. – Нужно с этим закончить.

– Ах да! – вспомнил Харунов. – Ну, давай! Быстрей!

Банников рывком поднял связанного Глена с пола, посадил на диван. Потом достал из кармана пиджака какие-то бумаги с отпечатанным по-английски текстом, рывком сорвал у меня с лица липкую ленту и приказал мне:

– Только тихо, без фокусов! Переведи этому мудаку: сейчас он подпишет все документы о согласии на развод с Полиной и отказе от приемного сына. А если не подпишет, я ему лично сделаю обрезание. Переводи!

– Вытри мне кровь с лица, – сказал я.

– Переводи так, не подавишься! Ну?!

Я молчал.

Рыжий опять замахнулся, но Харунов сказал миролюбиво:

– Отставить! – И приказал одному из Сталлоне: – Вытри его.

Тот утер мне лицо, и я перевел Глену требование Рыжего.

Глен согласно затряс головой.

Рыжий взял у Харунова нож, перерезал капроновый трос на руках у Глена и сунул ему бумаги и авторучку. Глен, не поднимая глаз, стал поспешно расписываться везде, где у слова «signature» – «подпись» были проставлены галочки. Судя по количеству этих галочек и листов, которые подписывал Глен, Рыжий сегодня или вчера побывал у настоящего американского адвоката, вот почему они так задержались. Конечно, для стопроцентной юридической силы этих документов подписи Глена должны быть заверены нотариусом, но это уже мелочи, подделать печать американского нотариуса – плевое дело.

Я посмотрел на Полину.

Не знаю, что она чувствовала, глядя, как Глен подписывает согласие на развод, но вряд ли она теперь поехала бы с ним в Небраску.

Впрочем, у нее никто и не спрашивал.