Читаем без скачивания Разные дни войны. Дневник писателя. 1941 год - Константин Михайлович Симонов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через час к борту подошел катер портовой службы, и двух бедных девушек списали с тральщика так же быстро, как и привезли на него, при негодующих возгласах тридцати вооруженных до зубов мужчин.
Кто-то из ехавших объяснил капитану, что это хорошие женщины, товарищи в полном смысле этого слова и что совершенно напрасно он не захотел взять их. Но капитан был неумолим.
Наконец наш тральщик стал выходить из Севастопольской бухты. Перед нами открыли боновую сеть, потом закрыли ее за нами, открыли вторую боновую сеть, снова закрыли, и мы вышли в открытое море. За нами следовал еще один транспорт, нас сопровождали три морских охотника. Однако после двух часов хода два охотника отстали, и с нами остался только один, шнырявший в море, то обгоняя нас, то возвращаясь назад ко второму транспорту, то снова выскакивая вперед.
Мы дошли до Тендеровой косы и стали поворачивать от нее в открытое море к Одессе. Теперь, когда мы оказались вне зоны действия наших, стоявших на крымских аэродромах истребителей, на тральщике одна за другой начали объявляться боевые тревоги. Сначала появился один немецкий разведчик. Он долго крутился над нами. Долго и высоко. Он не пытался снижаться, а из тех пушек, которые были установлены на тральщике, стрельба по самолету на такой высоте была нереальным делом. Потом пришла тройка самолетов. Самолеты долго кружили над нами, не сбрасывая бомб. По ним стрелял из пушек наш тральщик, стрелял шедший сзади транспорт, стрелял охотник, стремившийся во время их заходов выйти навстречу и бивший из стоявшей на носу сорокапятимиллиметровой пушчонки.
Целый час прокрутившись над нами, самолеты снизились и начали бомбить. Первая серия бомб упала довольно далеко. Сама бомбежка поначалу не показалась мне страшной.
Я больше боялся результатов того ожесточенного ружейно-пулеметного огня, который со всех сторон открыли ехавшие с нами работники одесской милиции. Должно быть, этих ребят крепко накачали за то, что они преждевременно покинули Одессу, и они возвращались после этой накачки в воинственном настроении и лупили из винтовок и пулеметов так, что по пароходу был опасно передвигаться. Бомбардировщики сделали второй заход и на этот раз положили бомбы между нами и шедшим за нами транспортом, ближе к нему, чем к нам, потом развернулись и улетели.
На душе стало легче. Кроме нас, грешных, тральщик вез полный трюм снарядов, часть этого груза, не поместившаяся в трюме, была наверху, на палубе, под брезентом.
Шедший за нами транспорт повернул и на всех парах, сильно дымя, пошел в сторону от нас, к берегу. Бомбы упали сравнительно далеко от него, и не думаю, чтобы он мог быть поврежден. Скорее всего у него было другое задание, чем у нас, и он шел не на Одессу.
Охотник отстал, потом снова нагнал нас. Мы продолжали двигаться к Одессе. Вскоре в небе появилось еще два самолета незнакомого мне вида, должно быть, итальянские. Они крутились над нами, но бомб не сбрасывали. Еще через час пришла тройка бомбардировщиков и начала бомбить с большой высоты. Бомбы ложились далеко от нас. И мы и охотник били из пушек по самолетам. Потом один из самолетов спикировал ниже других, охотник выскочил ему наперерез на встречном курсе и, видимо, попал в него из пушки. Самолет начал быстро вкось спускаться куда-то за горизонт. За ним тянулась струя дыма, и он исчез из виду.
У нас на тральщике было обычное в таких случаях ликование. Появились неизвестно откуда взятые подробности, вроде того, что «он ему аккурат врезал посредине крыла – левого, нет, правого». Остальные два бомбардировщика, сбросив еще несколько бомб, ушли.
Поглядев на часы, я сообразил, что вся эта история в общей сложности продолжалась больше пяти часов.
Уже в полутьме в море курсом с запада на восток показалось пять низких белых бурунов. Стало ясно, что это торпедные катера. Но чьи? Скорей всего наши, но на тральщике на всякий случай объявили боевую тревогу. Катер проскочил мимо нас. Это были наши катера, возвращавшиеся на свою базу.
Наступила темная ночь. Начало покачивать. По палубе проходил капитан. Я сказал ему, что нам везет – ночь очень темная.
– Темная? – переспросил он. – А вы пойдите на корму, посмотрите назад!
Я пошел на корму и увидел там за винтом на абсолютно черной воде длинную белую фосфоресцирующую полосу, хорошо заметную с воздуха. В небе что-то гудело, потом перестало. Потом опять загудело. Потом высоко наперерез нам прошел самолет с одним зажженным бортовым огнем.
Я пристроился на койке в каюте второго помощника, а Яша устало присел на диванчике. Мы оба тревожились, как сойдет этот переход до Одессы, но тревожились по-разному. Он даже не мог себе представить, как это можно сейчас спать, а я, наоборот, хотел во что бы то ни стало заснуть. Как и в других случаях, когда я отчего-нибудь трусил, мне хотелось, если удастся, переспать опасность.
Я уснул и вдруг услышал, как меня трясут за плечо.
– Что?
– Сейчас по борту прошла торпеда.
– Уже прошла?
– Да.
Задним числом страха из-за этой уже прошедшей торпеды я не испытал. Наверно, потому, что проспал тот момент, когда на корабле кричали: «Торпеда!» Но Яша слышал этот крик, был еще полон переживаний и почему-то тащил меня на палубу. Мне было лень туда идти, и я снова заснул.
Но он через некоторое время снова меня разбудил:
– Костя, тебя к капитану.
Я вскочил.
– Что случилось?
Он стал шепотом рассказывать мне, что сейчас к нему на палубе подошел радист, обходивший всех стоявших там людей и спрашивавший: «Вы кто?» Они в темноте отвечали ему, кто они. Так он наткнулся на Яшу. «А вы кто?» «Корреспондент». – «Вот вас нам и нужно. Где ваш товарищ? Идите и срочно приведите его к капитану».
Все последующее можно понять лишь с учетом того, что тральщик был сугубо гражданским судном и шел в свой первый военный рейс и что я со своими двумя шпалами представлялся капитану старшим военным начальником на корабле.
Я оделся, взял револьвер
