Читаем без скачивания Имперский ястреб - Диана Удовиченко

– Оставь, лейтенант, – обморочно просипел Лютый, даже не пытаясь мне помочь.

– Ага, сейчас прямо! – отозвался я, прикидывая, что еще можно предпринять.

Видимо, мерзкая баба успела все—таки прокусить шею Ома, потому что по ней стекала тонкая струйка крови. Вскоре Лютый погрузился в песок по плечи, и оттуда торчала только белобрысая голова с нелепо поднятыми руками, правая из которых зажимала стилет. Ну, понятно, побежал за красоткой, и провалился сразу по пояс, меч, естественно, уже не вытащить было, сумел добраться только до стилета. Впрочем, скорее всего, он был где—то под рукой. Тут—то и пригодилась его богатая шевелюра. Поняв, что без магии здесь не обойтись, я левой рукой крепко вцепился в его волосы, а правой начал спешно рисовать фигуру заклинания. Простите меня, дядя Ге и Бродяга… Некогда мне концентрироваться и сосредотачиваться. Что выйдет, то выйдет, лишь бы земля откликнулась. Она не подвела, и сразу после активирующей фразы вокруг Лютого закрутилась воронка, почти целиком затянув его внутрь. Потом песок взметнулся фонтаном, выплюнув из себя злосчастного капрала. Так и не отпустив его волосы, я вместе с ним закувыркался по дрожащей поверхности песка. Заклинание «Извержения» сработало. Я немного отдохнул, пришел в себя и с трудом разжал пальцы левой руки. Ом лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал.

Я проковылял к тому месту, где Лютый чуть не распрощался с жизнью. Песок как песок, наступишь и не поймешь, что случилось. Отыскав тело прелестницы, которое почему—то превратилось в жалкую обугленную тушку, я зашвырнул его в желтую трясину. Мало ли… По поверхности пробежали волны, и образовавшаяся воронка с удовольствием сожрала угощение. Чернокудрую голову я топить не стал, а водрузил ее на краю опасной территории. Была у меня одна идея…

Вернувшись к Лютому, я обнаружил, что он раскрыл глаза и отрешенно смотрит в выгоревшее небо. Рана на шее все еще сочилась кровью, на черной ткани рубахи тоже выступили влажные пятна, в прорехах видны были красные полосы – видимо, стерва, кто бы она ни была, подрала еще и грудь, и плечи Ома.

– Почему ты меня не бросил? – вдруг сердито спросил капрал.

Вопрос показался мне до того глупым, что я оставил его без внимания, просто молча принялся задирать на Лютом рубаху. Тот вдруг возмущено взбрыкнул, словно я покушался на его девичью честь, и чуть не поранил меня стилетом, который так и не выпустил из руки. Правда, выпад получился слабым, видно, укус твари лишил Ома доброй части сил. Но кое—чего он добился: я вдруг ощутил жуткую злобу. Это, значит, я за ним бегаю по пустыне, спасаю невесть от кого, выдергиваю из зыбучего песка… А теперь, когда хочу еще и раны осмотреть, этот кретин тычет в меня своей зубочисткой! Взревев, я двинул капрала справа по физиономии, и тот затих. По крайней мере, в ближайшие минут десять спокойствие обеспечено. Я стянул с него рубаху: на груди красовались глубокие кровавые полосы. Видимо, когтями прошлась… Ничего. Так, плечи… та же картина. А это что, боги всеблагие?!

На правом плече Лютого парил гордый ястреб, сжимая в когтях… кривоватую букву. У. Знак ублюдка, самое страшное клеймо, которым метят в империи полукровок…

– Что, доволен? – в слабом голосе Ома было столько злобы и ненависти, что я невольно дернулся. – Теперь ты знаешь… чего ж не плюнешь?

– Капрал седьмого десятка Ом Лютый! – стараясь говорить как можно жестче, ответил я. – Отставить истерику! Не мешать командиру оказывать первую помощь!

Вытряхнув из его рубахи песчинки, я отодрал от подола полосу ткани и приложил к шее Лютого.

– Зажимай!

Затем, несмотря на вялое сопротивление, снова облачил его в одежину и поддернул подмышки вверх.

– Вставай. Идти сможешь?

– Могу! – запальчиво заявил он.

Но явно погорячился. Ноги у Лютого подгибались, двигался он на манер мертвецки пьяного: его заносило то вправо, то влево, а пару раз он втыкался головой в песок. Пришлось подставить ему плечо и ковылять в обнимку. Сначала Ом пытался вырваться, награждая вашего покорного слугу различными нелестными характеристиками, самой мягкой из которых была «упырь недоделанный» (что меня, кстати, поразило до глубины души: разве такие бывают?) Но потом перестал дергаться, видно, смирился с моим неоправданным желанием спасти его жизнь, и даже пошел ровнее. Из—под тряпицы, которую Лютый прижимал к шее, до сих пор текла кровь, и это меня сильно беспокоило. Но я успокаивал себя тем, что, добравшись до роты, а значит, и до своего мешка, сумею что—нибудь предпринять.

Мы брели так уже очень долго, слишком долго, как мне показалось. Начинали тревожить смутные сомнения: а почему нас, собственно, никто не ищет? В правильном ли направлении мы двигаемся? Ом был не в состоянии замечать окружающий пейзаж, а я никогда не отличался хорошей способностью ориентироваться на местности. Да и какие там особые ориентиры? Барханы—то все одинаковые. По самым скромным прикидкам, мы находились в пути уже два часа. Лютый все больше обвисал на моем плече, задыхался и снова начал требовать, чтобы я его бросил. После очередного воззвания я так и сделал. А сам присел рядом.

– Передохнем немного, и вперед…

Его настроение мне не нравилось. Ом воззрился на меня каким—то странным взглядом, долго смотрел, потом спросил:

– Ты почему клеймо оставил? Мастер Брохен наверняка предлагал избавиться…

Почему? А Луг его знает, почему… И, вроде не к месту, вспомнилось…

…Постепенно дядюшка взялся за мое обучение: сначала поручал мне мыть колбы и реторты в лаборатории, просил подать то или иное вещество, терпеливо поясняя при этом, для чего оно применяется. Потом научил читать и писать. Моей азбукой стала книга наговоров. К семи годам я уже умел составлять простенькие зелья, вроде притирания от веснушек, или микстуры от кашля, и знал несколько десятков элементарных заклинаний.

Нельзя сказать, чтобы я учился с большой охотой, полностью посвятить себя магии мне мешал непоседливый нрав. Но дядя Ге не унывал, частенько повторяя: «Ты еще станешь великим волшебником, Рик! Вот ей же ей, помяни мое слово!» Уж не знаю, на чем зиждилась его уверенность, но здесь старый мошенник ошибся. Могущественного колдуна из меня явно не вышло.

Так или иначе, но дядюшка сумел вложить в мою бесталанную голову еще много чего полезного. Я способен составить почти любое из известных современной магии сложных зелий, могу делать любовный приворот. Теоретически знаю пару сотен заклинаний (правда, исполнять их с необходимой для этого точностью так толком и не научился). И даже знаком, как выяснилось на Южном континенте, с азами боевой магии. Скажете, слишком широкий спектр? Это вы еще дядю Ге не видели! Обычно волшебники, конечно, сосредотачиваются на какой—то одной области, но дражайший дядюшка копает по всем направлениям! Тут вам и зелья, и гадание, создание амулетов и наложение чар на предметы (вроде зеркала Вечной красы, которое я так удачно использовал). К тому же, всегда подозревал, что старик не брезгует демонологией. Что, в сущности, и доказало появление Артфаала.