Читаем без скачивания Приключения-91 - Виталий Гладкий

Все разом заговорили, повернувшись к картинам и оценивая их уже другим взглядом. Глаза Лиды сияли: она была уверена, что лучшую картину, которую она себе присмотрела, Волгин ей подарит.

Молодой, красивой женщине, привыкшей к знакам внимания, особенно льстили ухаживания иностранных туристов. Она охотно принимала сувениры и не очень горячо отказывалась, когда ее приглашали вечером в ресторан. Иногда между шуточными, а порой весьма прозрачными тостами-намеками в памяти всплывали укоризненно смотрящие глаза Ильи, его упрямо сведенные черные брови. Но со временем это происходило все реже, и Лида постепенно свыклась с такой жизнью, тем более что ни Илья, ни кто-либо другой ей всерьез ничего не предлагал.

— Я хочу выпить за талант и щедрость души, — неожиданно громко предложил дядя Леша, и гости направились в столовую.

Теперь в центре внимания оказался Ким, и ему предстояло разыгрывать скромность и смущение, что давалось с немалым трудом. Но он знал, что, не «подставившись» сопернику, не показав себя слабее его, трудно рассчитывать, что он быстро проявит истинные намерения, покажет свое лицо. Дядя Леша, похоже, догадывался, что «режиссер» играет на публику. Его взгляд, осторожный, но цепкий, Ким чувствовал даже спиной.

Захмелевшие друзья расспрашивали о новом фильме, ругали подряд все кинокартины. Ким изворачивался как мог и боялся больше всего одного-единственного вопроса: что он уже снимал? Надо было срочно менять тему разговора. Он подошел к огромной книжной стенке и принялся рассматривать ее содержимое. Ким еще прежде, как только вошел, обратил внимание на обширную библиотеку, но лишь теперь позволил себе разглядеть ее внимательно.

— О! «Иллюстрированная история Петра Великого», — негромко произнес Ким будто про себя, боковым зрением наблюдая за реакцией Александра Феоктистовича, стоящего сбоку. — Да тут и «Петербургские трущобы» Крестовского, и «Месяцеслов в стихах» Симеона Полоцкого!..

— Вы тоже собираете? — спросил летчик, быстро переглянувшись с Казаченко.

— Кто сейчас без этого греха? — улыбнулся Логвинов. — Это третья после кино и живописи моя страсть. Конечно, у меня нет всего того, что здесь, — обвел он сожалеющим взглядом многочисленные полки. — Но вот «Историю государства Российского» Карамзина мне удалось достать полностью. Это стоило, понятно, немало. Могу похвастаться романами Дюма...

— Дюма у меня тоже есть, — заявил подвыпивший Славик, специализирующийся на восстановлении икон.

— Извините, я не договорил, — прервал его Ким. — Я имел в виду романы Дюма в издании Сойкина. Это — раритеты, даже, пожалуй, суперраритеты.

— Что это такое, раритеты? — спросила сидевшая на кушетке Лида. Глаза ее уже погасли, но она все еще рассчитывала на особое к себе внимание Кима.

— Раритетами называют редкие, сохранившиеся всего в нескольких экземплярах книги, выпущенные в прошлом веке, — ответил вместо Кима Игорь Владимирович.

— Не обязательно в прошлом, — поправил Логвинов. — Вообще, много лет назад. Например, все рукописные книги — суперраритеты. Ведь первая русская печатная книга вышла из типографского станка только в 1517 году в Праге. В моей библиотеке, к сожалению, нет ни одной рукописной книги. Первые из них появились только в 1037 году.

— Вы ошибаетесь, Володя, — послышался вдруг голос дяди Леши из угла. Первые книги появились гораздо раньше.

— Возможно, — охотно согласился Ким, подавив в себе внезапное волнение. — Я имел в виду дошедшие до нас сведения о первом русском летописном своде 1037—1039 годов и, кроме того, «Слово Иллариона», «Изборник Святослава» и «Послание к Фоме, пресвитеру Смоленскому».

— Для любителя вы неплохо разбираетесь в истории, — усмехнулся дядя Леша.

— Лишь постольку, поскольку она меня интересует. Моя давняя мечта — разыскать либерею Ивана Грозного.

— Ли... что? — спросил Владик.

— Либерею. Она — древнейшая после собрания книг Ярослава Мудрого библиотека на Руси.

— Ой, как интересно! А она что, пропала? Ее украли? — Лида, широко, по-детски распахнув глаза, смотрела на Кима.

— Ну, это длинная история, — улыбнулся ей Ким. — Не знаю, стоит ли занимать ваше внимание преданьем старины глубокой. Как бы пыль веков не испортила нам аппетит.

— Ничего, Володя. Я думаю, лишние знания никому не помешают. Не так ли, друзья? — Дядя Леша обвел взглядом присутствующих. Когда он посмотрел на Александра Феоктистовича и Игоря Владимировича, Киму показалось, что они оба одновременно и едва заметно кивнули.

— Конечно, полезно, — ответил за всех уже прилично нагрузившийся Владик и потянулся к бутылке, чтобы наполнить опустевшие рюмки.

— В общем-то, все эти факты давно известны. Так вот, библиотека Ивана Грозного представляла собой редчайшее в мире собрание древних греческих рукописей, европейских книжных уникумов. В ней были и первопечатные книги, которые в то время ценились даже больше, чем рукописные, так как печатание обходилось дорого, а само типографское дело развивалось медленно. Основная часть библиотеки — собрание греческих манускриптов, некогда служивших украшением книгохранилищ константинопольских царей и патриархов.

— Как же они попали к нам, если греческие? — удивился Александр Феоктистович.

— С пересадками, — ответил довольный Ким. — Из-за серьезной опасности для Константинополя со стороны грозного завоевателя Магомета II тогдашний правитель Фома Палеолог отправил наиболее ценную часть библиотеки в Рим. Но там появилась новая опасность — захватнические вожделения Ватикана. В это время начались переговоры о браке между Софьей Палеолог, племянницей Фомы, и Иваном III — дедом Ивана Грозного, и библиотеку было решено отправить на Русь на вечное хранение. Так Софья Палеолог — племянница последнего из византийских императоров привезла в Москву наиболее ценные рукописи из императорской библиотеки. Но молодой царице не понравилось, что в Москве часто вспыхивали пожары. И вот по ее наущению царь начинает строительство каменного Кремля.

— Давайте выпьем за царицу Софью, — предложил Владик. — Не будь ее, когда бы еще Кремль построили.

На него зашикали, и Владику пришлось выпить одному. Зажевав коньяк кружочком лимона, он принялся сооружать из салата крепостную башню.

— Из Венеции выписали, как гласит летопись, искусного подземных дел мастера и пушечника нарочитого — знаменитого строителя Аристотеля Фиораванти. Он составил план крепости европейского образца с подъемными мостами, сетью тайников и подземных ходов. Но все это было делом второстепенным, а главное, чем занимался архитектор, — это сооружением трехъярусного подземного тайника для заморской библиотеки. Работы велись скрытно. Официально считалось, что итальянские мастера строят в Кремле Успенский собор, незадолго до этого разрушенный землетрясением.