Читаем без скачивания Бомба для дядюшки Джо - Эдуард Филатьев

Весьма энергично обсуждали вопросы повестки дня Вознесенский и Маленков. Часто высказывались Ванников, Первухин и Завенягин. Генерал Махнёв, который был в курсе всех обсуждавшихся проблем, тоже говорил, не стесняясь.

Фамилия Курчатова среди выступавших встречается очень редко. Впрочем, он всегда был таким. Даже когда первая бомба будет взорвана, и авторитет начальника Лаборатории № 2 вырастет неимоверно, Игорь Васильевич будет по-прежнему говорить не очень много.

Физик Виктор Борисович Адамский вспоминал:

«Мне помнится, на наших заседаниях при рассмотрении различных технических вопросов Курчатов выступал редко. Он молчал, либо отпускал краткие реплики».

Зато академик Капица отмалчиваться не любил. Брал слово почти по каждому обсуждавшемуся вопросу. Любил вступать в полемику. Причём с каждым разом всё яростней и чаще.

26 октября 1945 года на седьмом заседании Спецкомитета рассматривался вопрос «О выборе мест строительства заводов № 813 и 817». На Урале были подобраны площадки для будущих предприятий по выработке обогащённого урана и плутония. Надо было утвердить этот выбор и начать возводить предприятия.

По мнению Капицы, такая постановка вопроса не поддавалась разумному объяснению.

— Как можно, — спрашивал академик, — начинать строительство заводов, когда в лабораториях ещё не проверена обоснованность выбранных технологий? Не проведены расчёты! Не начерчены чертежи! Это же полная безответственность! Если вообще не безумие!

Петра Леонидовича пытались убедить в том, что всё делается абсолютно правильно. Что кое-какие расчёты выполнены, отдельные чертежи изготовлены. И вновь ссылались на американцев, которые, идя по такому же пути, создали в результате атомную бомбу.

Однако Капицу подобные доводы не убеждали. Он говорил, что нельзя вслепую копировать чужие достижения, нужно жить своим умом. К тому же создание бомбы не может быть основной, самой главной целью учёных. Следует искать пути мирного использования энергии, таящейся в глубинах атома.

Завязалась дискуссия. Об уральских предприятиях на время подзабыли, и в протокол внесли следующую резолюцию:

«Поручить Техническому совету обсудить предложения т. Капицы П.Л. об использовании внутриатомной энергии в мирных целях, разработать план мероприятий в этой области и доложить его Специальному комитету».

14 ноября 1945 года на восьмом заседании атомного комитета вновь заговорили о том, что надо строить на Урале заводы № 813 и 817. Капица снова принялся возражать против поспешного (по его мнению) вынесения на обсуждения этого непродуманного вопроса. И комитет принял решение:

«Переиести рассмотрение вопроса об организации строительства заводов № 813 и 817 на следующее заседание Специального комитета….

Доработать проект Постановления СНК СССР «Об организации строительства заводов № 813 и 817», внесённый тт. Ванниковым Б.Л., Чернышовым В.В. и Завенягиным А.П…».

Однако Капица понимал, что его всё равно не послушают, и большинством голосов утвердят то, что противоречит здравому смыслу и не имеет ничего общего с научным решением вопроса. Конфронтация между ним и руководителями Спецкомитета стремительно возрастала. Было ясно, что полюбовно конфликт разрешить не удастся.

Главная причина разногласий заключалась в том, что восемь членов Атомного проекта (Берия, Маленков, Вознесенский, Ванников, Завенягин, Махнев, Первухин и Курчатов) знали, что секретом атомной бомбы Советский Союз располагает. Что все необходимые расчёты, чертежи, схемы, спецификации и даже образцы расщепляющихся материалов в СССР уже есть. Оставалась самая малость — изготовить бомбу.

И лишь девятый член секретного атомного ареопага, академик Капица, этого не знал. Только он один думал, что всё начинается чуть ли не с нуля. Поэтому не желал соглашаться с ошибочным, по его мнению, направлением деятельности Спецкомитета.

25 ноября 1945 года сложившаяся ситуация была изложена в письме, которое Капица адресовал вождю. Специальный атомный комитет в этом послании Пётр Леонидович почему-то называл «Особым», а Научно-технический совет — просто «Техническим»:

«Товарищ Сталин,

почти четыре месяца я заседаю и активно принимаю участие в работе Особого комитета и Технического совета по атомной бомбе (А.Б.).

В этом письме я решил подробно Вам доложить мои соображения об организации этой работы у нас и также просить Вас ещё раз освободить меня от участия в ней.

В организации работ по А.Б., мне кажется, есть много ненормального. Во всяком случае, то, что делается сейчас, не есть кратчайший и наиболее дешёвый путь к её созданию…».

Капицу не устраивало то, что учёных принуждают делать бомбу, оружие. Вот почему он сразу написал:

«… глупо и нелепо думать, что основная возможность использования атомной энергии будет её разрушительная сила. Её роль в культуре, несомненно, будет не менее нефти, угля и других источников энергии».

Но так как Пётр Леонидович почти ничего не знал о том, что именно известно Советскому Союзу об атомной бомбе, а те отрывочные сведения, которые у него имелись от знакомства с разведданными, были весьма скудными, он откровенно заявил:

«Секрет А.Б. нам неизвестен. Секрет к ключевым вопросам очень тщательно оберегается и является важнейшим государственным секретом одной только Америки. Пока получаемые сведения недостаточны, чтобы создать А.Б., часто их дают нам, несомненно, для того, чтобы сбить с правильного пути,

Чтобы осуществить А.Б, американцы затратили 2 миллиарда долларов — это примерно 30 миллиардов рублей по нашей промышленной продукции…».

Капице, незнакомому с томами разведматериалов, к которому имел доступ Курчатов, казалось, что атомную бомбу придётся делать вслепую, постоянно натыкаясь на множество самых разных и трудноразрешимых проблем:

«При решении этих проблем пока плюс у нас только один — то, что мы знаем, что проблема А.Б. имеет решение; американцы шли на риск, его у нас не будет».

Перечислив далее несколько «минусов», которые присущи тем, кто двигается наугад, Петр Леонидович, тем не менее, делал оптимистический вывод:

«Но всё же мы не должны складывать оружие, у нас есть наши два главных преимущества: первое — в системе нашего государственного строя у нас большие возможности, организующие и мобилизующие ресурсы; второе — в силе нашего молодого организма страны. Хоть и тяжеловато будет, но, во всяком случае, попробовать надо скоро и дёшево создать А.Б… Но не таким путём, как мы идём сейчас, — он совсем безалаберен и без плана».

И Капица указал на главные, по его мнению, недостатки того пути, по которому двинулись советские атомщики:

«… во-первых, он не использует наши организационные возможности, а во-вторых, он шаблонен.

Мы хотим попробовать всё, что (делали американцы, а не пытатся идти своим путём. Мы забываем, что идти американским путём нам не по карману и долго. Поэтому первое, к чему мы должны стремиться, — это к наиболее эффективному использованию как людей, так и промышленности. А этого, я считаю, нет…

Никакого строгого отбора тематики по определённому плану сейчас нет, и вокруг А.Б. начинается свистопляска. Пляшут и жулики, и авантюристы, и честные люди. Конечно, что-нибудь под конец и вытанцуется, но явно это не тот короткий и дешёвый путь, по которому мы можем перешагнуть Америку…».

Слова Капицы о том, что путь, выбранный советскими атомщиками «шаблонен», напоминают его же высказывание, сделанное в 1938 году при обсуждении проекта циклотрона ЛФТИ, авторами которого были, как мы помним, Алиханов и Курчатов. Пётр Леонидович тогда сказал:

«Недостатком проекта является отсутствие оригинальности».

Прошло семь лет, и Капица вновь заговорил о том же самом. В словах «Мы хотим перепробовать всё» тоже легко угадывается намёк на Курчатова, который привык всё проверять и перепроверять.

Капица разглядел и другую черту курчатовского характера — ту, на которую обратили внимание чекисты, написавшие за пять месяцев до этого, что академик Курчатов «… человек скрытный, осторожный, хитрый и большой дипломат». Пётр Леонидович давно заметил, что начальник Лаборатории № 2 не любит действовать в открытую. Вынужденный по делам службы общаться с таким опытным физиком как Капица, он не вступал с ним ни в какие дискуссии. Никогда!.. Но при этом «проводил мероприятия в секрете» от академика-конкурента.

Вот как описано это в капицинском письме: