Читаем без скачивания Клеопатра - Карин Эссекс

Аполлодор продолжил:

— Цезарь бежал в Фессалию, где к нему присоединились еще два легиона. Однако армия Помпея по-прежнему превосходит людей Цезаря в соотношении два к одному. Говорят, что воинство Помпея так велико, что даже богам, которые видят все, было бы сложно окинуть взглядом все войско целиком. Теперь Помпей направился в Фессалию, где он, несомненно, покончит с Цезарем.

Клеопатре вспомнились годы детства, когда она трепетала от восторга, слыша доклады о военных действиях, — они всегда звучали так потрясающе! Но никогда они столь напрямую не были связаны с ее собственной судьбой.

— Что же все это означает для нас? — спросила она у Архимеда.

— Друг мой, ты не оставишь нас, чтобы мы могли обсудить наши личные дела? — обратился тот к Аполлодору.

После того как пират вышел, в комнате повисло молчание, которое никто не решался прервать. Наконец Клеопатра встревожено произнесла:

— Защитник моего брата поверг Цезаря и ныне правит миром. Что это значит для меня, родич?

— Ты понимаешь, что это значит, Клеопатра, — мрачно отозвался Архимед. — Мы должны нанести удар. Твой план, построенный на том, что Цезарь одержит верх и накажет твоего брата за поддержку, оказанную Помпею, провалился. Мы должны быстро перестроиться, подсчитать количество людей в нашей армии и напасть на Пелузий.

— Сейчас? Мне нужно больше времени. Мне нужно больше солдат.

— Если ты будешь выжидать, то обнаружишь, что тебе придется вести войну и с твоим братом, и с Помпеем одновременно. Если ты предпримешь нападение сейчас и добьешься успеха, ты будешь в Александрии прежде, чем Помпей вернется в Рим.

— Но что тогда?

— Если твой брат будет побежден, Помпею волей-неволей придется поддержать тебя. Какое ему дело, кто сидит на троне Египта, пока у правителя не перевелись деньги в казне?

— Но Цезарь пока еще не разбит окончательно, — возразила Клеопатра.

Как она могла так ошибиться? Кто мог поверить, что вечно бездеятельный Помпей окажется таким же неистовым и честолюбивым баловнем богов, как Юлий Цезарь?

— Судя по всему, с Цезарем покончено. Должны ли мы ждать, пока труп остынет, и лишь потом начинать действовать? Это не похоже на тебя, Клеопатра, — так тянуть время. Ты должна либо нанести удар, либо отступить и жить в изгнании, предоставив твоему брату править Египтом.

— Родич, я готова нанести удар, — ответила она, стараясь собраться с мужеством. — Но в данный момент — и я надеюсь, что этот момент быстро минует, — я боюсь.

Архимед взял ее за руки и помог встать. Заглянув Клеопатре в глаза, он обнял ее, крепко прижав к себе. Пальцы, освобожденные от повязок, нежно поглаживали ее спину. Тепло его тела и ровное биение сердца немного уняли страхи Клеопатры. Архимед позволил ей уткнуться лицом в его грудь и стоять так — она не знала, как долго — до тех пор, пока к ней не вернулось душевное равновесие. Он ласково прошептал ей на ухо:

— Мы должны быть готовы к победе.

Царица и ее армия встали лагерем в тени горы Касий, в четырех милях от форта Пелузия. В этот день они вышли маршем из Аскалона, намереваясь остановиться на ночь, чтобы поспать и восстановить силы, и на рассвете начать штурм крепости. Два дня они разрабатывали этот план и один день потратили на длинный переход.

Силы противоборствующих сторон были неравны. У Клеопатры — почти на две тысячи человек меньше, чем у Ахиллы, но Архимед и ее советники, похоже, не очень беспокоились по поводу преимущества, имеющегося у противника.

— Воины твоего брата — это в основном ленивые египтяне, которые презирают своего царя-грека, — объяснял Архимед. — Твои солдаты — либо люди, которые сами предложили тебе свою верность, либо наемники, которым хорошо заплачено.

Она не знала, кому верить, поэтому решила доверять только своей интуиции, которая подсказывала, что Клеопатра должна пойти войной на своего брата и как можно скорее одержать над ним победу.

На закате они принесли должные жертвы богам, и царица со своими военачальниками поужинала мясом убитых животных; луна, в эту ночь почти полная, озаряла их пиршество холодным искрящимся светом. Клеопатра обратилась к своим солдатам с короткими речами на их родных языках, а затем удалилась к себе. Она намеревалась препоручить себя богам и отправиться спать. Но после ужина она ощущала во всем теле изнеможение и оживление одновременно. Она была готова к победе, но была также готова и к гибели.

— Быть может, это мой последний день на земле, — сказала она Архимеду.

Солдаты установили для нее шатер, достаточно большой, чтобы она могла выпрямиться в нем во весь рост. Внутри размещались квадратный стол и два складных походных кресла, а равно и матрас, дабы царица могла прилечь. Хармиона, которая настояла на своем участии в кампании, застелила его одеялами. Снаружи доносились голоса солдат, готовящихся к битве, скрежет клинков, затачиваемых о камень, звон начищаемых до блеска доспехов, мягкое пофыркивание лошадей, которых обтирали и смазывали маслом перед завтрашней схваткой.

— Нет причин полагать, что мы не сможем выиграть, — промолвил Архимед. — Я не могу сказать точно, с каким количеством вражеских воинов нам предстоит столкнуться, но разведчики доносят, что Ахилла разместил в форте шесть тысяч человек. Он может подтянуть еще около пятнадцати тысяч. Но на это уйдет много дней, потому что ему придется еще созывать их из всех провинций. На данный момент ставки почти равны, а на нашей стороне боги и все, что есть на свете правого и благого.

— А если мы потерпим поражение? — спросила Клеопатра.

Она не хотела думать о неудаче. Она постоянно успокаивала свои страхи напоминаниями о давнем предсказании старух, о сне, в котором Птолемей Спаситель превращал ее в орла, о заверениях жрецов, что боги будут с нею в ее войне против брата. Не то чтобы ей не хватало веры; просто практическая сторона ее разума разрабатывала запасной план действий на тот случай, если битва все-таки будет проиграна.

— Мы не можем потерпеть поражение, — повторил Архимед.

— У меня есть один тайный замысел, брат. Если мы проиграем, но останемся живы, я хочу, чтобы ты помог мне отточить этот план. Я добьюсь развода со своим братом и предложу свою руку одному из царей восточных стран.

— Кому?

— Я не знаю. Царю Понта. Царю Иудеи. Я выйду замуж за одного из них — за того, кто согласится присоединиться ко мне в борьбе против моего брата за египетский трон.

— Сестренка, эти царства захвачены Римом. Римляне не позволят начать войну против Птолемея. Так что давай приготовимся выиграть, а не проиграть.

— Архимед, боюсь, в твоей натуре не хватает практической жилки. У меня должен быть запасной план. Что ты думаешь о моем браке с царским домом Парфии или Бактрии? Быть может, такой союз положит начало царству, которое будет больше, чем Римская империя. Быть может, такой союз сумеет бросить Риму вызов и победить, — воодушевленно вещала Клеопатра, широко раскрыв глаза и чувствуя, как неистово колотится сердце.

— Теперь мы не просто торгуемся с Римом, мы уже строим планы, как бы покорить его? Ты хочешь жить среди этих диких парфян? Клеопатра, мне кажется, у тебя началась предбитвенная лихорадка. Боюсь, ты сходишь с ума.

— А что мне еще делать, если против меня сам Помпей? Откуда я знаю, насколько Помпей чувствует себя в долгу перед Потинием за пятьдесят кораблей и пять сотен солдат Габиния? — спросила она, повторяя вслух аргументы, которые уже звучали у нее в голове тысячу раз. — Но если я выйду замуж за царя, обладающего богатством и могуществом, Помпей может принять мои требования всерьез.

— Мне не нравятся эти разговоры о твоем браке с каким-нибудь варварским царем, — сердито бросил Архимед.

— Ну что ж, до этого может и не дойти. Даже если мы не выиграем эту битву, даже если мой брат возьмет меня в плен, я все же могу найти способ в нужный момент разоблачить перед Помпеем антиримские настроения Потиния. Быть может, я смогу действовать через сына Помпея, Гнея. Я ему, кажется, нравлюсь.

— Вот как? — сухо сказал Архимед.

— Да. Он пытался соблазнить меня, когда был у нас во дворце.

— Клеопатра, я никогда не думал, что ты настолько наивна. Неужели ты думаешь, что мимолетные сексуальные желания мужчины могут повлиять на его политический выбор, тем более вопреки воле его отца? В особенности если его отец — самый могущественный человек на земле? Ты умная девушка, но очевидно, что ты ничего не понимаешь в мужчинах.

Она ощутила острый укол истины в его словах. Он был прав; беспощадная правота ее слов нанесла по гордости Клеопатры тяжелый удар, разрушив ту уверенность, которая начала было зарождаться в ее душе. Да, она, должно быть, переоценила свою власть над Гнеем. Безнадежность сомкнулась вокруг Клеопатры, точно погребальный саван, лишая ее душевных сил. Неужели она переоценивала свои возможности? Неужели она, молодая женщина двадцати одного года от роду, к тому же не самая красивая женщина на свете, настолько глупа, чтобы считать, что она может управлять мужскими желаниями с целью заключения политического союза? Как ей поверить, что она, не имея никакого военного опыта, может командовать армией и даже выиграть сражение?