Читаем без скачивания Царство юбок. Трагедия королевы - Эмма Орци

— Ваше величество — положительно великая музыкантша! — с удивлением сказал де Водрейль. — Вы идеальная ученица великого маэстро. Да, это написал Глюк, это увертюра к его новой опере «Альцест». Он прислал ее из Вены, чтобы я представил ее на усмотрение вашего величества и чтобы чудные звуки снискали автору покровительство королевы.

— Звуки говорили не с королевой, они говорили ее сердцу, — тихим, растроганным голосом возразила Мария Антуанетта. — Это для меня привет с моей родины, как и привет от моего учителя, величайшего композитора Европы. Но Глюк не нуждается ни в чьем покровительстве. Благодарю вас, граф, вы доставили мне большую радость. Но с той минуты, как я узнала, что это произведение создано гением Глюка, я уже больше не решаюсь играть его без подготовки, потому что испортить его произведение, хотя бы только одной неверной нотой, считаю оскорблением величества. Теперь же, дорогие гости, пойдемте на ферму, где, надеюсь, мы встретим короля. Господа, приглашайте дам!.. Мы отправимся на ферму, кто с кем хочет и разными путями.

Все мужчины бросились к королеве, желая получить честь сопровождать ее; она поблагодарила их и подала руку старшему из них, барону де Безанваль.

— Мы пойдем через английский парк, — сказала королева, когда они вышли в сад, — я велела проложить через него новую дорожку, которая приведет нас прямо на ферму… Но кто идет там? — и она указала рукой на высокую, стройную мужскую фигуру, появившуюся на террасе.

— Это герцог де Фронсак, ваше величество!

— Ах, Боже мой! Он, наверное, опять пришел жаловаться, и опять начнется неприятное разбирательство!

— Угодно вашему величеству, чтобы я отослал его, сказав, что здесь ваше величество не даете аудиенции?

— Ах, нет! — вздохнула королева. — Он принадлежит к числу моих врагов, а со своими милыми врагами мы должны обращаться в сто раз любезнее, чем с друзьями.

Фронсак подошел с почтительным поклоном и произнес:

— Я пришел просить у вашего величества аудиенции.

— Вы уже получили ее и притом очень торжественную: мы находимся в тронном зале Самого Господа Бога, а балдахином служит небесный свод. Итак, герцог, что привело вас ко мне?

— Государыня, я пришел жаловаться!

— На меня, конечно? — с гордой улыбкой сказала королева.

— Я пришел жаловаться и отстаивать свои права, — продолжал герцог. — Его величество король милостиво назначил меня генерал-интендантом всех королевских театров и поручил мне надзор за ними.

— Меня это нисколько не касается, — прервала королева, — это ваше дело.

— Но, ваше величество, есть один театр, который ускользает из моего ведения, и я вынужден настоятельно просить, чтобы этот королевский театр был также вверен мне и находился под моей ответственностью.

— Не понимаю, о каком новом театре вы говорите? — холодно сказала королева.

— Я говорю о Трианоне, о новом театре вашего величества! В нем есть постоянная сцена, как во всех театрах, в нем дают комедии и водевили; как главный смотритель за всеми королевскими театрами, я обязан смотреть и за этим театром.

— Вы забываете одно, герцог, что Трианон мой и этот театр мой. Здесь я — хозяйка: его величество подарил мне этот клочок земли, чтобы здесь королева Франции могла пользоваться полной свободой. В Трианоне властвую я одна.

— Ваше величество, — упрямо возразил герцог, — мы все обязаны повиноваться королю, даже там, где королева не делает этого; поэтому и в Трианоне я остаюсь всеподданнейшим слугой его величества и исполнителем его законов.

— Вы можете никогда не появляться в Трианоне! — с гневом воскликнула Мария Антуанетта, — Таким образом ваша чересчур чувствительная совесть не будет мучить вас. Даю вам позволение никогда больше не посещать Трианона!

— Но так как здесь ставят пьесы…

— Герцог, здесь ставлю их я, королева, и играю вместе с принцами королевского дома, и там, где мы играем, вам не приходится простирать свой надзор. Я здесь — хозяйка, и мои развлечения и удовольствия не подлежат ничьему надзору.

— Ваше величество, — холодно возразил герцог, — есть некто, кто наблюдает за вашими развлечениями и кто будет на моей стороне: это общественное мнение.

Он поклонился и, не дожидаясь, чтобы королева отпустила его, направился обратно к террасе замка.

— Наглец, — прошептала королева, глядя ему вслед с бледным лицом и горящими глазами.

— Он честолюбец, — сказал Безанваль, — он рискует своим положением и даже жизнью, чтобы только попасть в кружок вашего величества.

— Нет! — с жаром возразила королева. — До меня лично ему нет никакого дела! Это тетки его величества настроили его против меня, чтобы вредить и оскорблять меня. Но оставим это! Оглянитесь, барон! Разве здесь не хорошо, разве я не могу немножечко гордиться этим своим созданием? Это — мой любимый английский сад.

Сад был действительно созданием самой королевы и представлял удивительный контраст со строгими подстриженными изгородями, прямыми аллеями, симметрично расположенными цветочными клумбами и тщательно обнесенными каменными стенками, прудами и ручейками, какие встречались в Версале и в прочей части Трианона. В английском саду не было ничего искусственного; здесь царила природа.

Лицо королевы снова прояснилось, ее глаза засияли обычным огнем.

— Ведь здесь хорошо, не правда ли? — повторила она.

— Хорошо везде, где находится ваше величество, — сказал барон