Читаем без скачивания Неизвестный Лангемак. Конструктор «катюш» - Александр Глушко

Единственный протокол допроса подследственного Г.Э. Лангемака от 15 декабря 1937 г. ЦАФСБ РФ. Публикуется впервые (с. 305–322)

Сравним эти «показания» с доносом А. Г. Костикова:11

«Приведу второй пример, который обнаружился совсем недавно. Об’ект 204 по специальному заказу. Он имеет свою давность кажется два года. При испытаниях сразу обнаружились недостатки, которые собственно говоря были очевидны при вдумчивом отношении и при проектировании, ибо это обстоятельство подтверждено уже сотней опытов ГЛУШКО. Но ГЛУШКО пренебрег этими обстоятельствами и спроектировал его так, что он неизбежно должен заведомо перегреваться и гореть, что собственно подтверждено еще раз опытом. Я дал указание инженеру ШИТОВУ, чтобы он спроектировал новый об’ект в котором должно быть предусмотрено охлаждение системы водой вводимой в камеру для понижения температуры в камере продуктов сгорания (керосин – азотная кислота)…»7

Дело Г.Э. Лангемака, открытое на первом листе первого экземпляра протокола допроса от 15 декабря 1937 г. ЦАФСБ РФ. Публикуется впервые.

И снова протокол допроса:

«В конце 1936 года ЛАНТКЕВИЧ из института был уволен. В связи с его увольнением работу по воздушному ракетному двигателю начал продолжать инженер КОСТИКОВ…»™

И дальше:

«…После того, как умышленная затяжка с доводкой высотной ракеты стала для всех ясной, работа по ракете у КОРОЛЕВА была из’ята и передана в группу инженера КОСТИКОВА, который ее подготовил к испытаниям в ноябре месяце 1937 года…»10

Увлекшись своим возвеличиванием, автор не заметил, как потерял чувство реальности, чем выдал себя окончательно. Просто поразительно, как арестованный 2 ноября Г.Э. Лангемак мог знать о событиях, происходивших в институте после его ареста?

Кроме того, рассуждения о состоянии дел в ракетной технике за рубежом, о создании скоростной авиации во Франции и Италии, о предназначении ракетных двигателей, технические характеристики различных объектов…

Дело Г.Э. Лангемака, открытое на первом листе второго экземпляра протокола допроса от 15 декабря 1937 г. ЦА ФСБ РФ. Публикуется впервые. Из фотографии хорошо видна дата, внесенная позднее от руки

Как-то не похоже на следователя М.Н. Шестакова, что он мог слушать такие длинноты ни о чем, ведь от подследственных требовались только конкретные показания о вредительской деятельности.

А вот приписку в конце: «Протокол записан с моих слов правильно и мною прочитан» — пришлось сделать следователю уже в день допроса. Он же выбивал и подпись у Г.Э. Лангемака на каждом листе протокола, что сделать было чрезвычайно трудно. Не хотел Георгий Эрихович подписывать чужие показания. Об этом свидетельствуют нечеткая подпись, размазанные строчки, сальные пятна…

Теперь требовалось придать протоколу правдоподобный вид, для чего следствию необходимо было выбить заявление у Г.Э. Лангемака о «чистосердечном» признании своей вины, а также назвать других «членов организации». Что и было сделано (как бы) на 12-й день после ареста12.

Расписка Г.Э. Лангемака о получении им обвинительного заключения по своему делу. Москва, 10 января 1938 г. ЦА ФСБ РФ

И, наконец, только на 48-й день, 20 декабря 1937 г., в обвинительном заключении появится объяснение причины ареста: «3 Отдел ГУГБ НКВД СССР располагал данными о том, что главный инженер Научно-Исследовательского Института № 3 /НКОП/ – ЛАНГЕМАК Г.Э. является участником антисоветской троцкистской организации и по ее заданию ведет контрреволюционную работу. В связи с этим ЛАНГЕМАК Г.Э. 2 ноября 1937 г. был арестован»13.

Долго я искал ответ на вопрос, почему в следственном деле Г.Э. Лангемака отсутствуют данные, объясняющие причину его ареста. И нашел его в деле подследственного

А.Г. Костикова14, занявшего место Г.Э. Лангемака и арестованного в 1944 г. «за очковтирательство и обман государства» в создании реактивного самолета-перехватчика. В показаниях, данных им на допросе 20 апреля 1944 г., он заявляет: «Клейменов, Лангемак и Глушко были арестованы в 1937–1938 гг. за проводимые ими вредительские работы…»15

Характеристика на и.о. главного инженера НИИ-3 А.Г. Костикова, подписанная секретарем парткома Ф.Н. Пойдой. Москва, 11 ноября 1938 г. Копия.

Архив автора

Из допроса Костикова от 18 июля 1944 г.:

«– Вопрос: С кем вы была связаны по подрывной работе?

– Ответ: В НИИ я работал вместе с арестованными в 1937–1938 гг. б. дар. ин-та Клейменовым И.Т., б. гл. инженером Лангемаком (имени и отчества его я не помню) и б. нач. сектора реактивных двигателей Глушко В.П., но в организационной связи с ними я не находился. Более того, в отношении Глушко я сам в 1937 году высказывал подозрения, утверждая в заявлении, адресованном в ЦК ВКП(б), что он занимается вредительством. Что же касается б. дир. НИИ – Клейменова, то при нем я находился в загоне и получил возможность самостоятельно работать только после его ареста. Прошу мне верить, что вражеских связей у меня не было»16.

Протокол подготовительного заседания Военной Коллегии Верховного Суда СССР по делу Г.Э. Лангемака. Москва, 10 января 1938 г. ЦА ФСБ РФ

Протокол закрытого судебного заседания Военной Коллегии Верховного Суда СССР по обвинению Г.Э. Лангемака. Москва, 11 января 1938 г. ЦА ФСБ РФ (с. 328–329)

Показания Костикова дают ответ на многие вопросы. В очередной раз спасая себя, он вынужден признать, что его заявление было написано и послано в ЦК ВКП(б) в 1937 г., подтвердив тем самым, что он имел самое прямое отношение к репрессиям, проводившимся в институте.

«Вопрос: Из приведенных вами в заявлении данных следовало, что Клейменов, Лангемак и Глушко на протяжении ряда лет вели вредительствую работу. Не так ли?

Ответ: Совершенно верно. Я продолжаю утверждать, что, судя по известным мне фактам, Клейменов, Лангемак и Глушко на протяжении ряда лет в НИИ Реактивной техники вели подрывную работу»15.

Приговор Военной Коллегии Верховного Суда СССР в отношении Г.Э. Лангемака. Москва, 11 января 1938 г. ЦА ФСБ РФ (с. 330–331)

Данные показания нельзя считать самооговором, и к ним вполне можно относиться как к признанию в совершенных А.Г. Костиковым подлостей в отношении своих бывших сослуживцев. Этот вывод можно сделать на основании того, что в признательных показаниях подследственного напрочь отсутствует даже упоминание о каком-либо шпионаже или участии в антисоветской диверсионно-вредительской организации. Тем более что известна его дальнейшая судьба – через 11 месяцев после ареста он был освобожден, т. к. в его действиях не было найдено состава преступления. Хотя сроки, отпущенные И.В. Сталиным на постройку самолета-перехватчика «302», были сорваны, и самолет, в виде реактивного перехватчика (он летал только в виде планёра «302П») так и не взлетел в воздух…