Читаем без скачивания Обладатель великой нелепости - Борис Левандовский

Косой вдруг хрюкнул, проглотив смешок.

– Точно, кукла… Представляю, как пай-мальчик Гера с ней развлекается! – попытался шутить он.

Никто не отреагировал.

– До сегодня я думал, что он просто педик, – продолжил Косой. – А оказывается, настоящий извращенец. Нет, вы только гляньте на это! Готов поспорить, у этого чучела имеется даже специальная дырка в заднице! Клянусь!

Кто-то прыснул, но смешок прозвучал натянуто, будто крик умирающей птицы. Несмотря на ту чушь, которую нес Косой, главный поймал себя на том, что рассматривает жуткую фигуру с какой-то надеждой обнаружить намек на правоту его слов.

«Но даже если у Германа и были скрытые ото всех сексуальные предпочтения, вроде некрофилии, – отметил главный с отвращением и с все больше возрастающим беспокойством, – эту штуку вряд ли можно было приобрести в секс-шопе. Она, скорее, является настоящей мумией кого-то, очень похожего на человека (но, господи… откуда?!), или бесподобным произведением искусства – и весьма сомнительно, чтобы изготовленным из пластика».

Однако потрогать это, чтобы удостовериться, особого желания у него не возникло. «Кукла» (если, черт возьми, это действительно было куклой!) казалась не просто зловещей – она казалась живой… и у главного, стоявшего к этому ближе всех, возникло впечатление, будто это прислушивается к происходящему.

«Что это за странный кисловатый запах? Когда он появился? Вначале, кажется…»

– Все! Насмотрелись… – главный повернулся к остальным.

«Просто кучка перепуганных людей… Что же это за кисловатая вонь? Воздух и раньше был затхлым, но… ЗАБУДЬ! – скоро все кончится!»

– Пора за дело, – он направился к дверям.

Похоже, все только этого и ждали – повторять не пришлось. Выходя последним из гостиной, главный увидел на стене школьный портрет Германа. В нем тоже было что-то не так.

«Лучше скажи, что здесь так? Эта гребаная квартира будто переполнена привидениями…»

Казалось, мальчишка наблюдает за ним неприязненным взглядом, сверлящим даже в спину.

Зайдя на кухню, где собрались остальные, он почувствовал себя значительно лучше. Все, – главный глянул на часы – и, правда, давно пора приступать к делу, они и так здесь чересчур долго задержались.

«Но не настолько уж – всего около десяти минут, а такое впечатление, словно на несколько суток…»

– Смотрите, – главный поставил на пустой кухонный стол десятилитровую пластиковую канистру с бензином, которую захватил в коридоре по дороге, и открутил крышку на горлышке. Затем, вытащив из бокового кармана пиджака целлофановый пакетик с четырьмя одноразовыми блюдцами, которыми пользуются в дешевых забегаловках, и четырьмя средней толщины свечками, начал объяснять.

Все выглядело чрезвычайно просто: по центру блюдца нужно было установить свечку, после чего наполнить его бензином, поджечь свечку и рядом поставить пластиковую канистру. И больше ничего, потому что далее…

Когда свечка догорала до определенного уровня, бензин в блюдце воспламенялся, расплавлял края одноразового блюдца и растекался вокруг огненной лужей, которая, в свою очередь, захватывала канистру, наполненную бензином, и очень скоро все вокруг превращалось в неуправляемое жадное пекло. По сути, получалось что-то вроде зажигательной бомбы замедленного действия – простой до примитивности, но чертовски эффективной по результату. И почти никаких следов. Таким образом, если кто-то случайно заметил и даже запомнил незнакомых людей, приехавших на «лянче» и входивших в тот вечер в подъезд, никто не связал бы их появления с пожаром, охватившим квартиру Германа лишь под утро.

Идея этого способа поджога, как признался главному Алекс, принадлежала одному его однокашнику – весьма изобретательному типу по прозвищу Хайдик. Однажды перед окончанием летних каникул тот решил спалить школу, чтобы оттянуть начало занятий на некоторое время, но затем передумал и поделился своим изобретением с двумя-тремя одноклассниками, среди которых был и Алекс. Тому и в голову не могло придти, что когда-нибудь он захочет это использовать.

Причем, против Германа – это прочитал в глазах шефа главный.

Как там? – «нет худшего врага…»?

Одну «бомбу» нужно было установить на кухне, другие три – по всей квартире, то есть, по одной в трех из пяти комнат, указанных Алексом, хорошо знавшим планировку квартиры Германа.

Если где-то «детонатор» не срабатывал по какой-нибудь причине, например, бензин тушил пламя свечи еще до того, как успел возгореться, или еще почему-то – «бомба» расплескивалась в другом месте.

– Вот так, – закончил главный, испытывая сильнейшее желание поскорее приступить к делу и спалить это дьявольское гнездо. – Просто, как все гениальное. Вопросы?

Вопросов не было.

Только Седой, наконец, произнес вслух то, что уже давно было у всех на уме:

– Давайте быстрее. Мне охеренно не нравится эта блядская квартира… здесь как в доме с вампирами.

– Даже хуже, – согласно кивнул Боксер без тени улыбки. – Тут…

Внезапный хлопок заставил всех четверых подпрыгнуть…

– Твою мать!.. – главный с позеленевшим лицом выглянул из кухни в коридор. Кажется, звук донесся именно оттуда.

Входная дверь была немного приоткрыта.

– Кто входил последним? – главный обернулся к тройке.

– Я… – сказал Косой. Его голос сорвался.

– А замок?

– О!.. – Косой схватился за голову, но тут же облегченно вздохнул: – Сквозняк… я просто забыл. Я…

– Заткни пасть! – бросил главный. – Ты чуть не подставил нас, мудак! Такого придурка, как ты, следовало оставить в машине. От тебя и так никакого толку. Учти, Алекс обязательно об этом узнает. А теперь марш закрой на замок!

Косой безропотно повиновался.

– Все. Начинаем, – главный раздал Седому и Боксеру по блюдцу и свечке. Подумав секунду, сунул и Косому, вернувшемуся из коридора.

– Зажигалки? – он посмотрел на людей, все молча кивнули. – Хорошо, я потом все проверю сам.

Когда все повернулись, чтобы выйти в коридор за канистрами, главный задержал Боксера:

– Ты берешь спальню с той хреновиной, – и добавил вдогонку остальным: – Вы возьмете другую комнату и гостиную. Я закончу здесь.

Боксер застыл на месте, словно его послали черту в пасть.

– Нет! Я туда один не пойду! – заявил он. Ни у Седого, ни у косоглазого этот протест не вызвал агрессивной реакции. Даже наоборот.

– Я тоже, – поддержал Седой.

– И я… – хрипло каркнул Косой, пряча глаза. Правый снова стал неимоверно глубоко вращаться, словно пытался сменить орбиту.