Читаем без скачивания Отшельник - Б. Седов

Майор вздохнул с явным облегчением и даже не попытался скрыть этого.

- Не скажите, - повторил я, - все зависит от того, насколько ценными для преступного сообщества являются беглецы. Я слышал разные истории. Да вы и сами знаете, что на освобождение некоторых людей их преступные коллеги, находящиеся на свободе, иногда тратят сотни тысяч, а то и миллионы долларов.

- А вы умный человек, - майор выдал фразу из специального разговорника, предназначенного для завоевания доверия.

Знаем, проходили.

- Да, я не дурак, - ответил я, в это время из дома вышел Тимур, и я повысил голос, - не то что мой работник.

- Что вы все - дурак да идиот, - пробурчал Тимур, заглядывая в топку самовара, - не нравлюсь, так и скажите. Могу и уйти, а кто вам тогда будет судно выносить?

Вот сволочь, подловил-таки!

Я чуть не заржал, как последний кретин, но сдержался и ответил:

- Ладно, не обижайся. Ты извини, но у нас с господином майором важный разговор.

- Секретный, что ли? - тупо спросил Тимур.

- Да, секретный, - серьезно ответил я.

- Ну, так бы и сказали, что секретный, что ж мы не понимаем, что ли… - сказал Тимур и поканал в дом.

И где он только такую походочку подцепил?

Натуральный недоумок!

Я посмотрел ему вслед и сказал майору:

- Я вообще-то американец, так что информирован о многих вещах.

- Американец? - майор удивился, - а здесь-то откуда?

- Устал от бизнеса, - коротко ответил я.

И тут же увидел, как в глазах майора завертелись колесики арифмометра, и считал этот арифмометр мои деньги. Понятное дело - американец, бизнесмен, дом в триста метров на берегу Оби - может, и ему что отломится… А может быть, он просчитывал другие варианты, гораздо более неприятные для меня? Нужно держать ухо востро.

- Борис Тимофеевич помог мне с подрядчиком, и вот, - я показал на дом, - представляете, за тридцать два дня построили!

- Борис Тимофеевич Вертяков? - уточнил майор.

- Он самый, - подтвердил я, - а вы знакомы?

Это был контрольный вопрос, и я внимательно смотрел на майора.

- Обязательно, - ответил он, - по долгу, так сказать, службы. С главой администрации района у нас прямая связь.

По его глазам было видно, что у них имеется и обратная связь, и еще кое-какая, о которой он будет молчать, как партизан.

За оградой послышался веселый собачий лай, и во двор ворвались Кусай и Жучка. Увидев незнакомого человека, они притормозили и осторожно подошли к майору. Обнюхав его брюки, обе собаки заворчали, а у Кусая на загривке поднялась шерсть.

- Не любят посторонних, - сказал я.

Собаки отошли, оглядываясь на майора, а я подумал: они ведь наверняка его казенную вонь почуяли, поэтому и недовольны.

В воротах показались Афанасий с Макаром, и майор, увидев их, удивленно воскликнул:

- Какая встреча!

Афанасий замедлил шаг, и на его сморщенном лице появилась подобострастная улыбка. Вот это номер! Интересно…

- Здрасьте, товарищ майор, - вежливо сказал Афанасий и - вот дела - поклонился!

Не в пояс, конечно, но слегка согнул спину, не сводя глаз с майора. Это что-то новенькое… Что же будет дальше? А дальше майор посмотрел на него взглядом, в котором я увидел власть. Власть майора над Афанасием. Их что-то связывало, но что?

Это было интересно и наверняка важно, но я изобразил радостное удивление:

- Так вы знакомы? Ну, тогда, значит, правду говорят, что мир тесен!

- Да, мир тесен, - сказал майор, - не знаешь, где и встретишь старого знакомца. Как живешь, Афанасий?

Тот сморщился в улыбке еще больше и с готовностью ответил:

- Хорошо живу, товарищ майор, хорошо! Вот Майклу помогаю в тайге бывать, - он кивнул на меня, не сводя, впрочем, глаз с майора.

Да что же это такое!

Что тут еще за тайны мадридского двора?

Ну ладно, подумал я, вот майор уберется, я из тебя всю душу вытрясу. Понятное дело, я не собирался делать Афанасию ничего плохого, но нужно было узнать у него все, что касается этого подонка в форме.

Самовар закипел, и я с неудовольствием подумал о том, что сейчас мне предстоит вести задушевные беседы с майором, но один из солдат, сидевших в лодке, встал и крикнул:

- Товарищ майор! На связь!

Майор чертыхнулся и, выбравшись из-за стола, поспешил к катеру.

Несколько минут он разговаривал с кем-то по рации, затем вернулся и расстроенно развел руки:

- Не получится с чаем. Вызывают.

У меня прямо камень с души свалился, но, выразив лицом сожаление, я встал и, заложив руки за спину, чтобы избежать прощального рукопожатия, сказал:

- Понимаю. Служба.

Майор кивнул, потом бросил на Афанасия многозначительный и даже, как мне показалось, угрожающий взгляд, затем снова посмотрел на меня и, сладко улыбнувшись, сказал:

- Очень жаль… Ну, как-нибудь в другой раз.

Потом он решительно повернулся к нам спиной и пошел к причалу.

Через несколько минут катер скрылся за поворотом.

Я еще постоял немного, глядя на реку, затем сел на место и крикнул:

- Отбой, вылезайте!

Дверь дома открылась, и на пороге показался Тимур, который тупо огляделся и скучным голосом спросил:

- Звали, хозяин?

Я рассмеялся и ответил:

- Так что ты там про судно говорил? Иди сюда, разберемся!

Тимур спустился с крыльца и подошел к самоварному столу, а Афанасий, который так и стоял на том месте, где его застала короткая и непонятная для меня беседа с майором, сказал:

- Я для Семена палку вырезал.

И показал нам корявую и сучковатую палку, которая, впрочем, выглядела, как экспонат выставки предметов народного творчества. Вкус у него был - ничего не скажешь.

Тимур взял у него палку и направился в дом. Через минуту на крыльцо вышел Семен, который опирался на палку и вроде бы не так уж и хромал. Видать, помогла ему народная медицина.

Мы уселись вокруг стола и стали наливать себе чай.

Насыпав себе сахару, я размешал его и, повернулся к Афанасию:

- Ну, давай, Афанасий, рассказывай.

Он даже не поинтересовался, о чем рассказывать, а только нахмурился и уставился в чашку. Было видно, что в его остякской голове так и бродят таежные мысли. Побродив там несколько минут, они, видимо, собрались в какую-то ясную конструкцию, потому что Афанасий вздохнул, поднял голову и сказал Макару какое-то короткое непонятное слово.

Макар, ничего не ответив, встал и скрылся в сарае.

Афанасий долго смотрел ему вслед, затем произнес, глядя прищуренными глазами куда-то вдаль:

- Ты, Майкл, про майора узнать хочешь, увидел, как он на меня смотрел. Хорошие у тебя глаза, однако, все видят…

Он помолчал и начал свой рассказ, который прерывался долгими паузами, иногда принимал форму народного эпоса и был обильно уснащен магическим словом «однако». Слушать Афанасия было трудно, он явно не говорил всего, но из того, что он счел нужным сообщить, сложилась не очень приятная картина.

Когда-то Афанасий совершил что-то противозаконное, и этот самый майор, фамилия которого была, кстати, Ловушко, поймал его. А поймав, пошевелил своими вертухайскими мозгами и решил, что от Афанасия будет гораздо больше пользы, если вместо того, чтобы сидеть на зоне, он будет докладывать майору о том, что происходит в здешних местах. Выхода у Афанасия не было, и он стал майорским агентом. Шпионом. Стукачом, короче.

За все время, а прошло около пяти лет, Афанасию удалось ни разу не взять греха на душу. Он действительно время от времени сдавал майору Ловушко кого-нибудь, но это были люди, которые на самом деле заслуживали наказания. Некоторых из них, судя по рассказу Афанасия, нужно было просто грохнуть на месте. Например, одного томского деятеля, который стрелял в оленей обездвиживающим шприцом, а затем вырезал у них один глаз. Второй он оставлял из своеобразной гуманности, чтобы зверь мог жить дальше. Эти оленьи глаза он продавал доверчивым идиотам, убеждая их в том, что это самое лучшее народное средство для борьбы с близорукостью. Дескать, у местных охотников такое хорошее зрение именно потому, что они постоянно поедают оленьи глаза.