Читаем без скачивания Стою за правду и за армию! - Михаил Скобелев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Сколько здесь жертв легло! И все это напрасно! Не поддержали вас вовремя! – как бы про себя проговорил Скобелев, и слезы показались на его глазах.
Несколько минут царило молчание: каждый задумался и вспоминал тяжелые, недавно пережитые дни. Невольно вспомнились имена героев-защитников этих укреплений, имена Горталова, Добровольского, Тебякина и других, и невольно каждый прошептал про себя: «Вечная память вам, герои-мученики, за великое славянское дело!..»[215] Поравнявшись с логом, где был убит художник-волонтер Верещагин, Скобелев вспомнил об этом грустном эпизоде, обратившись к Куропаткину[216]. Вспомнил также про киргиза Нарубайко, которого Скобелев вывез с собой из Туркестана и который в деле 30 августа был смертельно ранен.
А когда поравнялись с первым гребнем Зеленых гор, Скобелев обратился ко мне и, смеясь, сказал:
– А помните, Дукмасов, как вы в этих траншеях водили принца и знакомили его с турецкими пулями?
Веселые воспоминания менялись с грустными. Последних, конечно, было гораздо больше. Каждый кустик здесь был нам знаком, каждый шаг напоминал собой какой-нибудь грустный эпизод, какую-нибудь смерть… Здесь осколком гранаты в грудь убит такой-то офицер, тут пулей в живот смертельно ранен другой, там – взорван зарядный ящик и в итоге – целые кучи изуродованных тел и т. д., и т. д. Более мелкие поранения не так действовали на нервы и воображение, не так сильно врезывались в память…
Проехали мимо Брестовца, где так долго была штаб-квартира Скобелева и где он лежал больной и контуженый. Мы начали обгонять обозы и за Рыжей горой догнали хвост колонны. «Смирно, смирн-о-о-о!..» – послышались команды офицеров, и солдаты на ходу быстро стали подтягиваться, выравниваться в рядах, оправлять амуницию, поправлять кепи…
– Здорово, молодцы! – весело крикнул Скобелев. – Поздравляю вас с походом!
Солдаты дружно, в таком же веселом тоне, отвечали на приветствие любимого вождя.
– Смотрите же, – продолжал Михаил Дмитриевич, – будьте такими же молодцами, как и раньше! Вы теперь отдохнули, привели в порядок оружие, одежду, собрались с новыми силами… Впереди предстоит нам еще много трудов! Но, Бог даст, мы скоро докончим с турками на Шипке, а потом дойдем до Царьграда и отдохнем уже там вволю!
Солдаты с удовольствием слушали слова своего обожаемого генерала, и по их бодрым, самодовольным, раскрасневшимся на морозе лицам, по их блестящим, веселым глазам видно было, что они вполне соглашаются со словами своего начальника.
Гулко грохотала артиллерия по шоссе, мирно и твердо отчеканивала шаги пехота, и целый лес штыков красиво блестел на солнце… И рядом с русскими штыками Крынка и Бердана виднелись штыки и турецких ружей Пибоди у солдат Углицкого полка, которые были очень довольны, что превратились некоторым образом в стрелков… У многих солдат красовались на груди серебряные Георгиевские крестики, у некоторых унтер-офицеров виднелось их по два, по три. Это все боевые ветераны, побывавшие уже во многих перепалках на Зеленых горах, а некоторые и под Ловчей. Все люди испытанной храбрости, видавшие у самого носа неприятельские штыки, ходившие не раз охотниками в глухую ночь и переколовшие или уложившие прикладом в неприятельских траншеях не одного басурмана… На этих людей можно было положиться, и Скобелев их особенно любил: он знал их всех по фамилиям, даже по именам.
– Здорово, Попов, как поживаешь? – обращается он к одному из унтер-офицеров, проезжая мимо. (Это тот самый Попов, по инициативе которого были сделаны траншеи на первом гребне, получившие название Поповских траншей.)
– Здравия желаю, покорнейше благодарю, ваше превосходительство! – самодовольно осклабясь и весь сияя, громко отвечает счастливый Попов, готовый в это время выпрыгнуть из строя, чтобы хоть дотронуться только до стремени боготворимого генерала.
– Смотри, брат, поучи молодых, чтоб такие же молодцы были, как ты! – говорит Скобелев и едет дальше.
– Постараюсь, ваше превосходительство! – посылает вдогонку ему счастливый Попов и затем обращается к окружающим его молодым солдатам. – Ну, братцы вы мои, в жисть, то есть мою, не видал такого генерала… Отец родной!
Дальше я не слышу его разглагольствований и спешу догнать Скобелева. Скобелев обогнал весь отряд и впереди проехался немного с офицерами и побеседовал с ними, а затем направился прямо в Ловчу, чтобы заранее распорядиться о разных хозяйственных нуждах отряда.
Так как было довольно холодно и морозно и не требовалось особенной боевой готовности ввиду удаленности противника, то Скобелев приказал останавливаться на ночлег в деревнях, по домам, сберегая таким образом силы солдат. Поэтому отряд разбросался на ночлег не только в Ловче, но и в ближайших деревнях – Зилкове, Сотево, Бахоеце, Придуншец и др. На следующий день движение продолжалось на город Сельви, причем части, имевшие ночлег в дальних деревнях, например в Зилкове, останавливались последовательно в Ловче или Павликени, Какрино, Акенджилар.
Погода благоприятствовала нашему движению: дни стояли хотя и морозные, но ясные, хорошие… Скобелев все время хлопотал о том, удобно ли расквартированы войска на ночлег, хорошо ли они снабжены теплой одеждой и обувью, получают ли хорошую горячую пищу и т. д. Мы, ординарцы, постоянно получали от него приказания проверять все это и подробно доносить ему, особенно относительно качества пищи. Вообще, лучше заботиться о солдатах, как заботился Скобелев, вряд ли возможно!
В Ловче мы переночевали и выехали в Сельви довольно поздно, около полудня. В это время некоторые полки и батареи проходили через город. Скобелев пропускал их мимо себя, делая постоянно разные замечания то офицерам, то солдатам. Ничто не ускользало от его опытного глаза: последний обозный рядовой, запасная лошадь, лазаретная фура – все подвергалось контролю его начальнического ока.
Глава VIВ Сельви мы приехали вечером. По дороге Скобелев проверял полки, уже расположенные на отдыхе. На следующий день снова на коня. Наконец мы добрались до Габрово и здесь, у подножия Балкан, на время остановились в ожидании приказаний от генерала Радецкого, к которому наш отряд вошел в подчинение. Простояли мы в Габрово четыре дня, употребив это время на отдых и на заготовление необходимых предметов для предстоящего тяжелого перехода через горы. Скобелев съездил к Радецкому на гору Св. Николая (с ординарцами Марковым и Абадзиевым[217]) и, возвратившись оттуда, сообщил план дальнейшего движения через Балканы.
Силы наши, действующие против турецкой Шипкинской армии, разделялись на три отряда: центральный и главный (генерала Радецкого) стоял прямо против неприятеля и должен был действовать пассивно, оборонительно. Активная же роль выпала на долю двух обходных колонн – левой (князя Святополк-Мирского 2-го), действовавшей с восточной стороны, и правой (Скобелева), наступавшей с запада. Мы решили охватить турок с трех сторон. План был, бесспорно, очень разумный, хотя несколько рискован, даже дерзок. Но мы знали, что имеем дело с противником непредприимчивым, нерешительным, прикованным к своим земляным окопам, не рискующим на быстрые наступательные движения, действия.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});