Читаем без скачивания Звездный удар - Майкл Гир

Фиолетовые проклятия! Мы на самом краю пропасти. Сколько времени мне удастся продержать их в сознательном состоянии? Где Толстяк? Где люди? Подняв вверх клешни и громко щелкая ими,

Раштак медленно ползал вдоль стен.

Фиртак не смог оказать сопротивления наступившим циклам. Он забаррикадировался в одном из отсеков станции со всеми своими самками и огромными запасами продовольствия. С ним ушли несколько сотен рабов: целая секция и два прыжковых корабля оказались отрезанными.

— Но это всего лишь предположение, — настаивал Еетак. — Толстяк просто валяет дурака с людьми, это не значит, что над нами нависла угроза.

Раштак развернулся к своим оппонентам и постарался взять себя в руки.

— Даже если это так, он все-таки оказал на нас воздействие. Советники, мы изменили историю! Посмотрите на себя! Все ваши самки оплодотворены, а мы стоим здесь и ведем разумную беседу! Это означает…

— Это означает, — напомнил Аратак, — что Ахимса совершенно правы в своих догадках. Они говорили о том, что Толстяк никогда не совершал поступков, которые не приносили пользы другим существам. Неужели Толстяк передал через Чииллу бессмысленную угрозу для того, чтобы сделать доброе дело?

Раштак задумался. В этой идее был смысл, и ему потребовалось время, чтобы переварить ее. Такое объяснение могло быть принято, если бы Толстяк ответил хотя бы на один из запросов Пашти. Ни один из Ахимса Оверонов не связывался с Раштаком, чтобы объяснить поведение Толстяка. Нет, окружающий их космос хранил молчание — и это казалось зловещим признаком.

А что еще хуже — в центре Совещательной Палаты по-прежнему располагался Шист Чиилла — молчаливая скалоподобная громада. Сколько бы Пашти ни обращались к нему — он оставался недвижим и безмолвен. Раштак защелкал и задребезжал сам с собой, а потом вновь обратился к своим сородичам:

— Как вы думаете, легко ли заставить Шиста сделать хоть что-нибудь?

Еетак нервно зашаркал ногами, слегка постукивая по полу, как бы смакуя свои собственные вибрации. Аратак пропустил сенсорные волоски сквозь челюсти, что было признаком страшного беспокойства и разрушительного влияния циклов. Его ноги дрожали, из-под панциря доносились какие-то беспорядочные громыхания, и тем не менее он вполне владел собой.

— Ладно, очень хорошо! — загрохотал Раштак. — Посмотрите на нас! Предположим, Толстяк на самом деле таков, каким его описали Овероны. Предположим, что он на самом деле старается побороть циклы! А если это только уловка, обман? Чтобы мы позабыли об угрозе, которую представляют люди, чтобы Толстяку было легче управлять нашими действиями?

— Но ты даже не можешь толком объяснить, каким образом Толстяк собирается использовать людей против нас! — возбужденно прервал его Аратак, наполняя грохотом все помещение. Когда он заорал, внутреннее напряжение немного ослабло.

— Но я знаю это! — Раздраженный Раштак издал грохот такой силы, что сенсорные усики Еетака впитали мощную энергию его эмоций.

Раштак продолжал:

— Все бессмысленно, пока Толстяк сходит с ума: он более ненормален, чем бедный Фиртак, спрятавшийся за спинами своих недоумков!

— С тех пор как образовалась эта галактика, не было случая, чтобы Ахимса сошел с ума, — вступил в разговор Еетак. Его щупальца лениво захватывали воздух. Чтобы придать вес этому утверждению, его вибраторы начали производить замысловатые ритмы.

— Рыжик пытался пересечь нейтронную звезду, — напомнил Раштак. — Я бы не назвал такое поведение нормальным.

Вмешался Аратак:

— Ахимса потихоньку уменьшаются в размерах. Несколько сотен галактических лет назад один из них даже умер. Это записано в их истории. Он внезапно прекратил существование — просто сдулся. Превратился в лужицу. — Он помолчал и добавил меланхолично: — Представьте себе ощущение, когда поставишь ногу в подобную лужицу — вся эта ерунда заструится по сенсорным волоскам!

— Прошу тебя, Аратак, сейчас не время! Подожди, я что-то говорил. Что было…

— О том, что делал с нами Толстяк, — сказал Еетак, покопавшись в памяти сенсорных усиков и поигрывая ими. — Ты строил догадки относительно Ахимса Толстяка.

— Что? Да, конечно, теперь вспоминаю. Фиолетовые проклятия циклам! Они играют с памятью, чертова фиолетовая пустота! — Раштак сделал паузу, напрягая память. — Допустим, Толстяк вводит нас в заблуждение этой угрозой. Я хотел сказать, что здесь, сейчас свершается история!

— Ты уже говорил это, — напомнил Аратак, опуская щупальца.

— Да, история, — продолжал Раштак, раздражаясь от того, что его прерывают. — Наша память работает, мы можем сосредотачиваться, мы в своем уме! Если мы будем продолжать думать о том, что Толстяк везет к нам людей, чтобы навредить нам, какая польза будет от этого? Огромная. Если мы успокоимся, циклы возьмут свое — мы не сможем оставаться разумными существами. Так чего мы боимся больше — циклов или людей?

— Но у тебя нет ни одного доказательства, что Толстяк везет сюда людей! Ты веришь слову Шиста…

— Но это не имеет значения! — взревел Раштак, протестуя против возражений Аратака. — Разве нам трудно верить этому? Мы все еще способны действовать разумно! Разве ты не видишь? Мы не разбежались каждый в свой загон пожирать пищу! Мы все еще размышляем, разговариваем друг с другом! Пока мы убеждены, что нам угрожают гомосапиенсы, мы сохраняем ясность рассудка. Разве вы не видите? Мы победили циклы!

Раштак наполнил легкие и напряг вибраторы, готовясь издать новый грохочущий залп. В Палате стало вдруг очень тихо. Он замер, осознавая свершившееся чудо, и с облегчением беззвучно выдохнул. Пашти никогда не были столь тихими. Комната казалась зыбкой, призрачной, нереальной.

— Что случилось? — заговорил он шепотом. Его оппоненты находились в состоянии шока, его чуткие вибраторы еле уловили их слабый ответ. Он даже не мог с уверенностью сказать, пошевелили ли Аратак и Еетак своими крошечными усиками. Каждая новая волна вибраций становилась все более ощутимой, и Раштак тихонько промолвил:

— Мы победили циклы.

Он снова замер, боясь пошевелиться, боясь заглушить их слабые звуки. Он боялся даже вновь наполнить свои пустые легкие. Гормоны его тела, всегда соперничавшие с рассудком, не проявляли никакой активности. Тишина царила в комнате. Самые чувствительные усики на его ноге могли уловить слабое дребезжание рабов Пашти, прятавшихся где-то в других помещениях, трескотню беременных самок, чувствующих зарождение новых жизней в их организмах.

Еетак заговорил нормальным голосом, но слова его прозвучали в тихой комнате подобно грому:

— Мы победили циклы.

Аратак забарабанил — громко, весело, воодушевленно:

— МЫ ПОБЕДИЛИ ЦИКЛЫ!

Маршал Советского Союза Сергей Растиневский невидящими глазами смотрел на карту. Глаза его запали, душевная боль терзала его. Скрипнула дверь, он повернулся на каблуках и увидел входящего в комнату Генерального секретаря.

— Сергей? Приятно встретиться с тобой!

Они обнялись, Евгений взял его за руку.

— Ты плохо выглядишь, друг мой.

Растиневский вяло махнул рукой.

— Мы переживаем черные минуты. Есть новости?

— Много новостей. — Евгений подошел к небольшому бару и наполнил рюмку виски. — Первая, и самая важная — американский президент, Джон Атвуд, проиграл на выборах. Победила республиканская партия, которую представляет вице-президент Берт Кук.

Сергей вздохнул.

— Значит, отсрочка. Берт Кук на время прекратит бомбардировки. Он пообещал сосредоточить все усилия на обороне Соединенных Штатов.

— Да, это так, но до выборов человек многое обещает, а что он будет делать в своем кабинете — никому не известно. Но давление на какое-то время ослабнет.

— Пока им везет, ты знаешь это. — Растиневский подошел к карте. — Черт бы побрал этого Устинова! Он сделал дурацкий ход, когда пересек Амур.

— Дело сделано, Сергей. Он заплатил за свою ошибку.

— Я каждую ночь во сне расстреливаю его. Из-за него мы могли проиграть войну. Ты понимаешь это? Мы напали на китайцев так неожиданно! Мы ведь им обещали! Мы клялись им, что оставим их в покое, что сражаться будем только с Западом, а Устинов затеял этот сумасшедший… — он сжал кулаки, кровь бешено пульсировала у него на висках. — Нам так нужна бомба, Евгений. Если бы у нас была бомба — американцы проиграли бы.

Карпов пожал плечами, вздыхая.

— Никто не ожидал, что они дойдут до самого Красноярска и захватят реактор. Так вот. Мы их отбросили.

— Но ценой каких территорий! — Растиневский обхватил голову ладонями, мрачно уставившись на карту. — Да что говорить, после гитлеровского нашествия впервые войска НАТО сражаются на нашей земле. Они на Украине.